Андрей Воронин - Алкоголик
Он рывком сел, бросил короткий взгляд на часы и резко развернулся на сто восемьдесят градусов, встав на одно колено и безотчетным движением схватившись за винтовку. В самое последнее мгновение его внутренний сторож поднял тревогу, заставив вспомнить, зачем он явился в этот лес. К сожалению, было поздно: черный «мерседес» был уже здесь. Он промелькнул мимо на огромной скорости — сверкающий, приземистый — и влетел на мост.
Для Абзаца это стремительное, длившееся не больше двух секунд движение выглядело как серия последовательно демонстрируемых цветных слайдов. Он даже слышал короткие щелчки, которыми сопровождалась смена кадров. Его взгляд превратился в дальномер, в мозгу бешено запрыгали светящиеся цифры, отсчитывая тысячные доли секунды. Руки плавно вскинули к плечу винтовку, большой палец толкнул рычажок затвора. Абзац видел, что безнадежно опоздал, но все-таки выстрелил и увидел, как пуля, которая должна была прострелить переднее колесо, пробила отверстие в тонированном стекле задней дверцы.
«Мерседес» резко затормозил, прошел несколько метров юзом, оставляя на асфальте дымящиеся черные следы, и замер посреди моста, развернувшись поперек дороги. Его дверцы распахнулись, и на асфальт, пригибаясь, выскочили трое охранников в белых рубашках и строгих черных брюках. Все трое щеголяли в галстуках, и именно галстуки почему-то взбесили Шкаброва больше всего. «Интеллигенты хреновы, — зло подумал он, передергивая затвор. — Только пенсне для полноты картины не хватает…»
«Интеллигенты» засели за бетонными перилами моста и открыли огонь. Абзац удивился: охранники палили наугад, но пули при этом ложились в опасной близости от его укрытия, словно он их притягивал. Он нервно затянулся сигаретой, выпустил дым через ноздри, и немедленно на него обрушился целый шквал свинца. Один выстрел был нацелен так точно, что пуля ударила в винтовку, едва не вырвав ее из рук. Шкабров зашипел от боли в пальцах и моментально протрезвел. Он выплюнул сигарету и поспешно упал на живот, вдавив тлеющий бычок в песок левым локтем.
— Кр-р-ретин, — прорычал он. — Пьяная тварь, философ доморощенный…
Охранники, прикрывая друг друга огнем и прячась за перилами моста, начали короткими перебежками продвигаться к его убежищу. Вокруг фонтанами взлетал песок пополам с прошлогодней сухой хвоей, сверху сыпалась кора и сбитые пулями ветки. Как на грех, дорога была пуста, словно дело происходило не в сотне километров от Москвы, а в глухой зауральской тайге. «А как было бы здорово, — подумал Шкабров, — если бы сейчас из-за поворота выскочила груженая фура и протаранила эту немецкую жестянку!»
Он прицелился и выстрелил. Неосторожно высунувшийся из-за перил охранник с размаху хлопнул себя ладонью по лбу, словно убивая комара, и исчез из виду. Абзац толкнул большим пальцем рычажок затвора и поймал в перекрестие прицела треугольник рубашки, белевший в фигурном просвете бетонных перил. Он увидел, что попал — в белоснежной ткани появилось темное рваное отверстие, — и повел стволом винтовки, отыскивая новую цель.
Мишень обнаружилась сразу. Широколицый крепыш с ненатурально белыми волосами и розовой кожей, присев за перилами, торопливо вставлял рожок в автомат Калашникова. Похожий на длинноносого комара автомат был утяжелен уродливым горбом подствольного гранатомета, и Шкабров понял, что дело зашло далеко. Клиент был слишком хорошо подготовлен к неожиданностям и не брезговал применением тяжелой артиллерии. Это было немного странно для легального бизнесмена и набирающего силу политика, но сейчас Абзацу было не до разгадывания шарад. Он поймал в перекрестие прицела голову автоматчика и спустил курок.
Выстрела не последовало. Абзац передернул затвор и снова нажал на спусковой крючок, уже понимая, что из этого ничего не выйдет. Только теперь он вспомнил, что в магазине его винтовки было всего три патрона. Поначалу он намеревался ограничиться одним, чтобы не было соблазна ввязаться в перестрелку, но все-таки взял три штуки на всякий пожарный случай.
Автоматчик открыл огонь. Шкабров увидел, как под прикрытием этого свинцового шквала охранник, которого он ранил своим последним выстрелом, довольно бодро передвигается в его направлении, держа наготове пистолет.
— Т-твою мать, — с чувством сказал Шкабров и, отбросив ставшую бесполезной винтовку, начал по-пластунски пятиться назад.
В последний момент он вспомнил о фляге и потянулся было за ней, но та, как живая, ни с того ни с сего подпрыгнула в воздух и отскочила на добрых полтора метра в сторону. Она упала на кучу хвороста боком, так что Абзац мог в полной мере насладиться зрелищем аккуратного сквозного отверстия, расположенного точно по центру фляги.
— В яблочко, — пробормотал он. — Полный абзац!
Пятясь, он отполз еще на несколько метров, а потом, развернувшись, вскочил и бросился бежать петляющим заячьим зигзагом, с каждым шагом удаляясь от шоссе и кланяясь пролетающим над головой шальным пулям. Вскоре стрельба прекратилась, и тогда он припустил по прямой со всей скоростью, которую позволяли ему пересеченная местность и тяжелые резиновые сапоги.
Глава 2
ПАПА НА ИЗМЕНЕ
Развернуть здоровенный «мерседес», который словно нарочно остановился точнехонько поперек узкого моста, оказалось непросто. Пока водитель с матерной руганью, отчетливо слышной даже снаружи, тыкался взад-вперед, пытаясь справиться с этой задачей, Белый не спеша закурил и, держа под мышкой автомат, подошел к Мамаю. По дороге ему пришлось перешагнуть через ноги Сома, который разлегся на проезжей части в позе курортника, задремавшего на пляже. Его лицо было прикрыто согнутой в локте рукой. Рукав белой рубашки насквозь пропитался кровью, под головой темнела густая лужа.
Мамай сидел на высоком поребрике, задрав до подбородка испачканную кровью рубашку и озабоченно разглядывая простреленный бок.
— Крепко зацепило? — поинтересовался Белый.
— Могло быть хуже, — отозвался Мамай. — Похоже, этот козел стрелял из мелкашки. Прямо в ребро засадил, пидорюга. Если бы у него был нормальный винтарь, я бы с тобой сейчас не разговаривал. Валялся бы рядом с Сомом…
— Да, — невольно оглянувшись на труп, сказал Белый, — Сому не подфартило. Прямо в глаз, как белку… А Папа как чувствовал.
— Чувствовал он, — проворчал Мамай, зажимая рану рубашкой. Чувствовал… Мать его! Нюх у него как у добермана!
Водителю удалось наконец развернуть машину, и он задним ходом подогнал ее к Мамаю и Белому, едва не наехав колесом на голову Сома.
— Какого хрена расселись? — окликнул он коллег, высунувшись из кабины. — Сваливать надо!
— Вылезай оттуда, умник, — сказал ему Белый. — Видишь, Мамая продырявили. Надо Сома погрузить. Открывай багажник!
— Блин, — сказал водитель и выбрался из машины. — Вот блинище! Погоди, Белый, я пакет возьму, а то кровищей весь багажник перемажем… Мне Папа за машину башку оторвет.
Он вынул из багажника черный полиэтиленовый пакет и, брезгливо морщась, присел над Сомом. Вокруг кровавой лужи уже вились неизвестно откуда налетевшие мухи. Водитель осторожно отвел руку Сома от его лица и жалостливо скривился. Как и говорил Белый, пуля попала Сому в глаз.
— Да, — вздохнул водитель, — отгулял наш Сом.
— Все там будем, — утешил его Белый. Он стоял возле открытого багажника, заталкивая под коврик автомат. — Давай, братан, шевелись.
Водитель вздохнул и, стараясь смотреть в сторону, натянул на голову Сома пластиковый пакет. Он собрал края пакета на шее убитого и для верности обмотал их голубой изолентой, чтобы не просочилась кровь. Вдвоем с Белым они втиснули труп в багажник, и водитель с облегчением захлопнул крышку.
— Мамай, — позвал Белый, — давай-ка в машину. Нечего здесь отсвечивать. У тебя рубашка, как польский флаг, — красно-белая.
— Падла, — проворчал Мамай, глядя в сторону леса. — Позавчера рубаху купил.
— Не плачь, Мамай, — сказал водитель, старательно вытирая пучком травы перепачканные кровью Сома пальцы, — Папа тебе новую подарит. В качестве премии.
Он вернулся за руль, запустил двигатель, задним ходом съехал с моста и отогнал машину на обочину. Когда он снова выбрался из салона, в руке у него был тупоносый никелированный револьвер.
— Ну что, — обратился он к Белому, — айда посмотрим?
Из-за поворота, рыча движком и извергая из выхлопной трубы облако густого черного дыма, вынырнул мощный тягач «рено» с огромным тентованным полуприцепом. Водитель и Белый одинаковым движением спрятали за спины руки с пистолетами. Белый проводил тягач взглядом, щурясь от поднятой им пыли, и молча кивнул в ответ на слова водителя. Держа пистолеты наготове, они пересекли пыльную обочину, перепрыгнули неглубокий кювет и, прикрывая лица от лезущих со всех сторон растопыренных колючих веток, с треском вломились в сосняк. Обоим было не по себе, хотя они отлично понимали, что неизвестный стрелок давным-давно покинул огневую позицию или был убит шальной пулей. Впрочем, он мог быть только ранен. Водитель представил себе незнакомца, который лежит на боку где-то в этих колючих зарослях и, зажимая ладонью простреленное плечо, прислушивается к шагам преследователей. Лицо у него покрыто испариной от боли и жары, а в руке пистолет или, того хуже, граната…
