Артур Конан Дойл - Красные буки
— Ах, да! — сказал он, повернувшись ко мне. — Мы вам очень благодарны, мисс Хэнтер, за уступку нашим причудам — за то, что вы изменили вашу прическу. Уверяю вас, что это ни в малейшей степени не повредило вашей внешности. Нам теперь очень хотелось бы взглянуть, будет ли вам к лицу синее платье. Оно лежит на кровати в вашей комнате. Вы очень обяжете нас, если согласитесь его надеть.
Платье, которое я нашла в своей комнате, было из превосходного материала цвета электрик. Как видно, его носили. Мне оно было как раз впору и не могло сидеть лучше, даже если бы было сшито на заказ. Супруги Рэкастль выразили свой восторг в несколько преувеличенных, как мне показалось, выражениях. Они ждали меня в гостиной. Это очень большая комната, которая тянется вдоль всего фасада дома с тремя длинными окнами, доходящими до пола. Стул, на который я должна была сесть, был поставлен как раз против среднего окна спинкой к стеклу.
Когда я села, мистер Рэкастль, ходивший взад и вперед по комнате, начал рассказывать одну за другой самые забавные истории, какие я когда-либо слышала. Вы не можете себе представить, какой он был веселый и остроумный. Я смеялась до полного изнеможения. Миссис Рэкастль, очевидно, не обладавшая чувством юмора, не только не улыбалась, но сидела с печальным и тревожным лицом, опустив руки на колени. Приблизительно через час мистер Рэкастль сказал, что пора приступать к обычным делам, что я могу переменить платье и идти в детскую к маленькому Эдварду.
Через два дня такой же спектакль был разыгран снова и при совершенно аналогичных обстоятельствах. Я снова надела синее платье, опять сидела спиной к окну и снова хохотала от всей души, слушая рассказы хозяина. У него, очевидно, был неисчерпаемый запас смешных историй, которые он рассказывал совершенно неподражаемо. Затем он передал мне книжку в желтой обложке и, передвинув стул немного в сторону, чтобы моя тень не заслоняла свет, попросил меня почитать ему вслух. Я читала около десяти минут, начав с середины главы. Затем неожиданно, не дав мне закончить фразу, Рэкастль велел мне прекратить чтение и переодеться.
Можете себе представить, мистер Холмс, как было возбуждено мое любопытство. Я ничего не понимала. Я только заметила, как мистер Рэкастль внимательно следил, чтобы я все время сидела спиной к окну. Я умирала от желания посмотреть, что же происходит за моей спиной.
Сперва это казалось мне невозможным, но скоро я придумала способ. У меня разбилось карманное зеркальце. Это навело меня на счастливую мысль: я спрятала осколок зеркала в носовой платок, а на следующий день, смеясь, поднесла платок к глазам. Это дало мне возможность видеть все, что делалось позади меня.
Признаться, я была разочарована. Там ничего не было. По крайней мере таково было мое первое впечатление. Но, взглякув во второй раз, я «заметила какого-то невысокого юношу в сером костюме. Он стоял на Саутгэмптонской дороге и, кажется, смотрел в мою сторону. Он опирался об ограду, окаймлявшую наше поле.
Я опустила платок. Посмотрев на миссис Рэкастль, я увидела, что она смотрит на меня испытующе и подозрительно. Она ничего не сказала, но я была убеждена, что она разгадала мою хитрость.
— Джефро, — сказала она. — Вон там стоит какой-то парень и дерзко смотрит на мисс Хэнтер.
— Может быть, это ваш знакомый? — спросил хозяин.
— Нет, я никого не знаю в этих местах.
— Безобразие! Какое нахальство! Пожалуйста, повернитесь и дайте ему знак уйти.
— Я думаю, что лучше не обращать на него внимания.
— Нет, нет! Он будет все время бродить здесь. Будьте любезны, повернитесь и сделайте ему знак рукой, чтобы он ушел, вот так.
Я сделала, как мне было велено, и в ту же минуту миссис Рэкастль опустила шторы.
Это было неделю тому назад, и с тех пор я больше не сидела у окна, не надевала синего платья и не видела человека на дороге.
— Пожалуйста, продолжайте! — сказал Холмс. — Ваш рассказ чрезвычайно интересен.
— Мой рассказ покажется вам, вероятно, несвязным, да и действительно, может быть, мало связи между отдельными событиями, о которых я вам расскажу. В самый первый день моего приезда в «Красные Буки» мистер Рэкастль повел меня к небольшому домику около дверей кухни. Когда мы приблизились, мне послышалось звяканье цепи и глухой шум, как будто там двигалось большое животное.
— Загляните туда, — сказал мистер Рэкастль, показывая мне на щель между досками. — Ну, не прелесть ли это?
Я посмотрела и увидела два сверкающих глаза и смутные очертания свернувшегося животного.
— Не пугайтесь, — сказал мой хозяин, смеясь, когда я вздрогнула от испуга. — Это Карло, мой мастифф. Только Толлер, наш слуга, может с ним сладить. Мы кормим Карло раз в день и то впроголодь, поэтому он всегда зол. Толлер выпускает его каждую ночь, и да спасет бог того, кто попадется ему в пасть. Предупреждаю: ни в коем случае не выходите ночью из дому. Это может вам стоить жизни.
Это предостережение было совершенно основательным. Через несколько дней мне случилось смотреть в окно в два часа ночи. Была чудесная лунная ночь. Лужайка перед домом была залита серебряным спетом. Было светло, почти как днем. Я стояла, очарованная тихой красотой ночи. Вдруг я заметила в тени красных буков какой-то темный силуэт. Когда он вступил в полосу лунного света, я поняла, что это была гигантская собака размером с теленка. Ее шерсть имела рыжевато-золотистый оттенок, ребра ее торчали, страшная черная морда была злобно оскалена. Собака медленно обошла лужайку и исчезла в темноте. Этот молчаливый страж заставил меня затрепетать от ужаса. Никакой разбойник не смог бы так испугать меня.
Теперь я хочу рассказать вам очень странный случай. Как вы знаете, я еще в Лондоне остриглась. Свернув косу жгутом, я положила ее на дно чемодана. Однажды вечером, когда ребенок уснул, я стала от нечего делать перекладывать свое белье. В комнате стоял большой комод. Два верхних ящика были пусты, а нижний оказался запертым на ключ. Я заполнила первые два своим бельем, и, так как у меня оставались еще кое-какие вещи, мне стало досадно, что я не могу воспользоваться третьим ящиком. Мне пришло в голову, что его закрыли нечаянно. Поэтому я вытащила свою связку ключей и попыталась его открыть. Первый же ключ подошел, и я выдвинула ящик. В нем оказался только один предмет. Я уверена, вы не догадаетесь, что это было. Моя коса!
Я взяла ее в руки — сомнения не могло быть, это были мои волосы. Вдруг меня поразила невероятность всего этого. Как попала моя коса, отрезанная в Лондоне, в этот комод? Я была совершенно сбита с толку. Я снова положила косу в ящик. Рэкастлей я ни о чем не спросила, так как чувствовала, что не имела, должно быть, права открывать запертый ящик.
Как вы могли заметить, мистер Холмс, я наблюдательна. Скоро я уже представляла себе довольно точно план дома. Один флигель его кажется совершенно необитаемым. Дверь находится напротив квартиры Толлера и всегда на запоре. Но однажды, когда я спускалась с лестницы, я встретила мистера Рэкастля, выходящего из этой двери с ключами в руках. Выражение его лица показалось мне необычным. Я привыкла видеть мистера Рэкастля веселым и улыбающимся. Но на этот раз его лицо было покрасневшим от гнева, лоб злобно нахмурен, на виске трепетала жилка. Он запер дверь и быстро прошел мимо, не взглянув на меня и не сказав ни слова.
Это возбудило мое любопытство. Поэтому, гуляя с моим питомцем, я подошла к тому месту, с которого были видны окна этой части здания. Окон было четыре. Три из них были очень грязны, четвертое закрыто ставнями. Комнаты были явно необитаемыми. Пока я ходила взад и вперед, изредка поглядывая на эти окна, мистер Рэкастль, как всегда веселый и жизнерадостный, подошел ко мне.
— Моя дорогая юная леди, — сказал он. — Вы не должны считать меня невоспитанным из-за того, что я прошел мимо вас, не сказав вам ни слова. Я был чрезвычайно перегружен делами.
Я уверила его, что нисколько не обиделась.
— Между прочим, — сказала я, — у вас тут, кажется, целая анфилада пустующих комнат, а окно одной из них закрыто ставнями.
Он казался удивленным и даже немного испуганным моим замечанием.
— Фотография — моя страсть. Я затемнил себе здесь одну комнату. Однако как вы наблюдательны! Кто бы мог подумать! — Он говорил шутливым тоном, но в его глазах я прочла беспокойство и раздражение.
Так вот, мистер Холмс, с того момента, когда я почувствовала, что какая-то тайна связана с этими комнатами, я вся загорелась желанием заглянуть в них. Это было не только любопытство, хотя и это чувство имело место. Это было главным образом чувство долга и уверенность, что в результате моих действий может произойти что-то хорошее. Говорят о женском чутье; может быть, именно оно и поддерживало во мне это стремление. Во всяком случае, это чувство заполнило меня всю: я страстно желала во что бы то ни стало проникнуть за запретную дверь.
