Марина Серова - Моя маленькая слабость
Немного успокоив себя таким образом, я вернулась на кухню к своему борщу. Он уже почти остыл, но был вполне съедобен. За обедом я продолжила свои размышления и пришла к выводу, что для начала неплохо было бы взглянуть на место преступления, а заодно поговорить со вдовой Сергея Петровича. Глядишь, там что-нибудь и прояснится. Ну не может такого быть, чтобы у человека не было даже завистников, тем более у человека преуспевающего. Завершив обед еще одной чашкой кофе, я принялась собираться. Это не отняло у меня много времени, так как я осталась в том же наряде, в котором встречала Спиридонова, только добавила к нему легкую курточку со множеством карманов, под которую нацепила кобуру с пистолетом «макаров», а на ноги надела самую удобную обувь — кроссовки. Еще через несколько минут я уже сидела за рулем своей бежевой «девятки», направляясь к дому, в котором когда-то жил удачливый бизнесмен Сергей Петрович Спиридонов.
ГЛАВА 2
Ехать пришлось недолго. Четырехэтажный дом, в котором находилась квартира Спиридоновых, расположился неподалеку от набережной, в довольно укромном местечке, настолько укромном, что я не сразу его нашла. Я остановилась на небольшом пятачке во дворе дома и направилась к подъезду. Только тут я поняла, что брат покойного снабдил меня не всей необходимой информацией. На металлической двери стоял кодовый замок. Но меня такими трудностями не запугаешь. В принципе, у меня было два варианта проникнуть в дом: узнать код, позвонив Александру Петровичу, и — дождаться, когда кто-нибудь из жильцов будет либо входить, либо выходить из дома. Звонить Спиридонову мне почему-то не хотелось — я все еще находилась под впечатлением не слишком приятного завершения нашего разговора, — поэтому я присела на серую лавочку, врытую рядом с подъездом, и стала терпеливо ждать.
Мое рвение и смирение вскоре были вознаграждены нужным для меня образом. Из подъезда вышла немолодая особа в малиновом платье. Она приковала ко мне свой настороженный взор, изучая мое благородное лицо. На этом лице, очевидно, была написана такая решимость проникнуть в подъезд, что одной моей просьбы хватило, чтобы она посторонилась.
Ах, нет, она все-таки захотела прояснить ситуацию. Конечно-конечно, это очень умно с ее стороны, ведь несколько дней назад какой-то незнакомец лишил жизни ее соседа.
— Но… — запротестовала было тетя.
— Я веду расследование обстоятельств смерти Спиридонова Сергея Петровича, — с очень серьезным видом сказала я, чем слегка ее смутила, — мне необходимо осмотреть место преступления.
Я сунула бдительной тетке в нос лицензию частного детектива, и тут уж она пошла на попятный. На ее одутловатом лице появилось вполне сносное выражение, которому строгая секретность происходящего и уважение к документу придавали нюанс заговорщицкой понятливости и даже сочувствия. Она кивнула, продолжая с легким недоверием коситься на меня своими круглыми глазами, и засеменила вдоль по улице.
Я обследовала все этажи, воображая, как могло быть дело. До меня здесь, естественно, побывала милиция, так что надеяться найти какие-либо предметы, повествующие о трагедии, было бы пустой затеей. И все-таки я на корточках облазила три этажа, приглядываясь к каждому окурку, к каждому следу от подошв. Надо сказать, что окурка было два и брошены они были скорее всего уже после того, как здесь было совершено убийство.
Неудовлетворенная результатами осмотра, я позвонила в квартиру Спиридоновых, надеясь, что вдова Сергея Петровича дома. Конечно, шансов, что она дома, было у меня не так уж много, но чем черт не шутит! И, может быть, моя неудача с осмотром места преступления будет компенсирована?
Я ждала недолго — считаные секунды. Приятный женский голос, приглушенный стальной дверью, поинтересовался, кто я и что мне нужно. Я отрапортовала, что я Татьяна Иванова, частный детектив, нанятый Александром Петровичем для прояснения обстоятельств смерти мужа хозяйки. Дверь не открылась. Вскоре до меня донеслись обрывки настороженного разговора. Похоже, в квартире Марина находилась не одна, а с какой-то женщиной. Не успела я подумать это, как дверь открылась, и я увидела на пороге пожилую женщину со взбитыми в высокую прическу светлыми волосами. У женщины было открытое, большелобое лицо, острый нос и добрые глаза. Одета женщина была в белую блузку и темную юбку, поверх которых топорщились накрахмаленные рюши симпатичного фартучка.
— Добрый день, — еще раз поздоровалась я.
— Здравствуйте, — немного отстраненно произнесла женщина. — Проходите, пожалуйста.
Она отступила в сторону, а я прошла в просторную прихожую, увешанную акварелями и керамическими тарелками.
— Валентина Георгиевна, ну где же вы? — донесся до меня высокий женский голос, изобилующий требовательными нотками.
Моя провожатая поспешила в гостиную, предварительно пригласив меня последовать за ней. Валентина Георгиевна — это домработница, дошло до меня.
Гостиная оказалась полукруглой комнатой, оформленной в индейском стиле. Рыжие, покрытые примитивными рисунками стены, разноцветная обивка диванов и кресел, воспроизводящая мотивы индейской символики, причудливая кушетка, застеленная ярким пледом, стеллажи из неполированного дерева, буфет с дверками, испещренными ажурными прорезями, низкий стол, словно сколоченный из необтесанных досок, на котором разместились журналы по дизайну, большая керамическая тарелка оранжево-красного цвета с каймой из змеиных силуэтов и стильный подсвечник с желто-синими свечами, на стенах — многочисленные маски и картины, изображающие ацтекских женщин, несколько огромных плакатов с развалинами древнеиндейских храмов, на окнах вместо жалюзи — странные переливчатые висюльки, в другом конце комнаты располагался бар со стойкой, сообщающейся через маленькое оконце с кухней.
— В последнее время Сергей увлекался стилем «Мехико», — подсказала мне миловидная блондинка, сидящая в глубоком кресле с сигаретой в руке.
Рядом с ней на тумбочке стояла пепельница в виде сердца, окрашенного в оранжево-желтый цвет. На женщине была черная блузка и темно-синие брюки. Ей можно было дать лет двадцать семь-тридцать. Ее грустное лицо с тонкими, мелковатыми чертами и гладкой матовой кожей не очень вписывалось в этот охряный интерьер. Оно казалось бледным в сравнении с брызжущими жизнью красками. Но было по-своему привлекательным.
— Вы уже знаете, кто я, — почти утвердительно сказала я, садясь в предложенное хозяйкой кресло.
— Да, — скупо улыбнулась она, и я подумала, что это у Спиридоновых семейное — сохранять самообладание.
— Марина… — я замялась, — не знаю, как по отчеству…
— Николаевна, — Спиридонова сменила позу и затушила сигарету в пепельнице. — Валентина Георгиевна! — окликнула она домработницу.
Та незамедлительно явилась.
— Сделайте, пожалуйста, нам кофе, — мягко, но в то же время веско произнесла она.
Это была интонация женщины, освоившейся с ролью госпожи, умеющей отдавать приказания ровным и спокойным голосом, но при этом намекающей на беспрекословное подчинение. Валентина Георгиевна направилась на кухню, а Спиридонова обратилась ко мне:
— Саша сказал мне, что нанял вас. Мне, знаете ли, было не до того… — ее голос предательски дрогнул.
— Могу себе представить, — пробормотала я, доставая из пачки сигарету.
Марина пододвинула ко мне пепельницу. Я ее вежливо поблагодарила.
— С Александром Петровичем я имела обстоятельный разговор, но он, естественно, не мог удовлетворить мое любопытство по ряду вопросов, на которые вы, без сомнения, могли бы ответить.
— Слушаю вас, — благожелательно произнесла Спиридонова.
— Меня интересуют отношения вашего мужа с «крышей», не было ли между ними разногласий?
— Сергей сам всегда общался со своими ангелами-хранителями, как я их в шутку называю, не посвящая меня в детали своих взаимоотношений с ребятами, — с невеселой усмешкой сказала Спиридонова.
— А как же теперь?
— Теперь, видно, мне придется самой этим заниматься или поручить референту, — с юмором отозвалась Марина, — мне уже звонили, выражали соболезнования и заодно интересовались, когда и как мы можем встретиться и обсудить наше сотрудничество.
— Понятно… — задумалась я, — и когда эта встреча должна состояться?
— Как только я приду в норму, — сокрушенно вздохнула Марина, — думаю, что в норму мне еще придется долго приходить. Но вот Тюлень — надо же, какая кличка! — думает, что это займет не больше пяти дней. Наивный человек!
— Скорее корыстный, деловой и прагматичный, — усмехнулась я, — он случайно не выставлял вам каких-нибудь требований?
— Нет, — отрицательно качнула головой Спиридонова, — что будет дальше, сказать трудно, но пока ничего такого не было.
