Александр Ольбик - Почка для Президента
- Ты пойми, это же огромные деньги даже по нынешним временам. Сейчас на международном рынке донорская почка знаешь, сколько стоит? Сто тысяч!
- Да не в этом дело, черт возьми! Мне становится как-то не по себе, у нас еще такого не было, чтобы своего человека в печку...
Карташов вскочил с кровати и, пригнувшись, приблизился к окну. Увидел колкие сигаретные огоньки и силуэты двух человек. Он узнал и второго: это был Брод, положивший руки на балконное ограждение.
- Я понимаю, тебе парня жалко, но ведь он все равно не жилец. Во всяком случае, таково мнение Блузмана, а он хирург от Бога и знает свое дело. И второе: насколько мне известно, у водителя нет в Москве родственников, так что, Веня, похороны на твоей совести, - Таллер замолчал, чтобы сделать затяжку сигаретой.
У Карташова от таких речей по спине побежали холодные мурашки. Он еще плотнее придвинулся к окну.
- Это может вызвать негативную реакцию у моих людей, - Брод явно нервничал, о чем говорила легкая вибрация голоса.
- А это, извини, от тебя зависит. Я тебе уже давно говорил, чтобы ты с каждым своим сотрудником заключил контракт - после смертельного ранения каждый из них автоматом становится нашим донором. Конечно, такие контракты обойдутся нам в копеечку, но зато каждый будет, во-первых, себя беречь, а во-вторых, сможет обеспечить материально себя и свою семью...Я предлагаю честный вариант...Мне тоже жалко твоего водителя...Я звонил в клинику, парень умер, когда его уже вносили в больничный бокс... Едва успели сделать резекцию, еще бы немного и ливер хоть выбрасывай...Василий, возможно, выкарабкается, а если нет...
- Я уже говорил с Николаем и Валентином и они в принципе не против подписать такой контракт..
- Ладно, забыли об этом! Дай завтра своему спасителю боевое задание пусть с кем-нибудь из твоих людей съездит к Блузману и заберет оттуда тело водителя. Заодно это будет неплохой проверкой...Ты понял?
- А куда останки на этот раз везти? На Ваганьковское, что ли?
- Перестань, Веня, острить, пусть отвезут в крематорий на Митинском кладбище. Впрочем, не мне тебе объяснять нашу обычную схему. Ты когда-то говорил, что в крематории работает свой "печник"...
- "Печник" действительно есть, но после реконструкции крематория, туда надо возить только в гробах...
- Но это же не проблема! Дай этому "печнику" наличку раза в три превышающую его официальную зарплату, и он тебе родную маму засунет в огонь... А гроб ведь не проблема...В гробу даже эстетичнее...
Таллер посмотрел на часы.
- Мне, пожалуй, уже пора. У тебя есть какие-то версии насчет налета на Рижском вокзале?
- Сколько протезов мы должны рижским заказчикам? - вместо ответа спросил Брод.
- Ты думаешь, это они тебе устроили такую презентацию?
- Другого варианта у меня пока нет. Никто кроме тебя и меня не знал, что я поехал в "валютку"...Правда, водила и охранник, разумеется, знали, но об этом я им сказал за пять минут до нападения. Значит, они не в счет. Когда последний раз тебе звонили из Латвии?
- Если не ошибаюсь, в прошлый четверг. Я им объяснил нашу ситуацию, сказал, что поскольку война в Чечне почти закончилась, появились проблемы с донорами...Нет, я не думаю, что эти вышибалы прибыли из Латвии.
- Не знаю, - голос Брода потух. - Возможно, вышла какая-то накладка, меня не за того приняли. Сейчас никто ни от чего не застрахован...
- Разберись. Такая неопределенность может нам выйти боком, - Таллер щелчком послал сигарету вниз. - Сколько в дипломате было денег?
-- Почти сто тысяч долларов...
-- Что ж, придется тебе как следует потрудиться, чтобы компенсировать эту сумму, - в голосе Таллера послышалась отчетливая отчужденность.
Силуэты сместились в сторону, хлопнула балконная дверь и Карташов, недоумевая и теряясь в догадках, отошел от окна и сел на кровать. Ложится не стал. Затем он вышел из комнаты и по коридору дошел до лестницы и спустился в холл. Когда глаза привыкли к темноте, он подошел к столику, на котором стоял телефонный аппарат. Присев на корточки, на ощупь стал набирать номер.
Тревожное ожидание охватило его. Однако ночные гудки были невозмутимо ритмичны и умиротворенны. Они долго тревожили своим токката эфир, пока наконец в них не вклинился несколько сонный и грубоватый голос Надьки Осиповой. Она сразу же поняла, кто звонит.
- Зову, - сказала она и Карташов от волнения ощутил загрудинную боль.
Он нервно выдернул из кармана пачку сигарет, однако прикурить не успел. Увидел как прямоугольник двери колыхнулся и в проеме обозначился человеческий силуэт. Сергей зажмурился - внезапно зажегшаяся хрустальная люстра буквально ослепила его. Это был охранник Николай. Пола его клетчатого пиджака нарочито распахнута и Карташов отчетливо рассмотрел желтую кобуру и выглядывающий из нее вороненый взвод пистолета.
В трубке на истерической ноте слышался голос Светки: "Сережа, это я! Где ты?"
- Положи трубку, - тихо сказал охранник.
Карташов, сглотнув липкую слюну, осторожно опустил трубку на рычаг.
- Встань и иди к себе, - бесцветным голосом приказал Николай.
- Мне надо переговорить с твоим шефом, - сказал Карташов.
- Он в отличие от некоторых имеет привычку по ночам спать.
- Я хотел позвонить сеструхе, она наверняка там сходит с ума...
Охранник вытащил из внутреннего кармана пачку "Кента" и закурил.
- Возможно, этим звонком ты уже засветился и теперь подставляешь нас.
- Да брось ты, Никола, нести ахинею! Кому ты нужен? - злость помимо воли клокотала в Карташове.
Николай смял в пепельнице сигарету и вытер ладонью губы.
- Я тебе сейчас показал бы, кому я нужен, если бы завтра нам с тобой не нужно было мотаться по Москве, - Николай сжал кулак и сильно ударил им по открытой ладони. - Иди, старик, наверх и поспи. Еще раз здесь увижу - пеняй на себя.
- Ты мне, кажется, угрожаешь? - лицо Карташова осело бледностью. Нащупав под рукой тяжелую пепельницу, он сделал шаг к охраннику. Но тот даже не пошевелился, лишь едва заметным движением еще больше приоткрыл доступ к пистолету.
- Перестаньте, черти, петушиться! - откуда-то сверху раздался голос Брода.
С лестницы спускался Вениамин. Он был в шлепанцах, его худые нетренированные ноги выглядывали из-под зеленого атласного халата. Под его черными, несколько выпуклыми глазами, висели синие мешки - следы удара переносицей о цементные ступени.
- Николай, оставь нас с Серегой, - сказал Брод и плотнее запахнул полы халата. - Садись, Мцыри, в ногах правды нет...
Пока он наливал себе в бокал сока, пока пил его и потом закуривал, в гостиной стояла прихотливая тишина. И эту тишину, ему навязанную, Карташов ненавидел больше всего на свете.
Брод, затянувшись в охотку сигаретой, участливо поинтересовался - в чем дело и какие у него возникли с Николаем проблемы?
Карташов рассказал.
- Я его чуть было не звезданул вот этой пепельницей. Извини, Веня, погорячился. Хотел сестре позвонить, небось с ума сходит...
- Это моя вина, - сказал Брод. - Мне надо было тебя предупредить, что в такие суматошные дни мы стараемся отсюда не звонить. Не забывай, живем в электронный век, сейчас любой бомж может подключить к сети распознаватель голоса...
Карташов пожал плечами.
- Ерунда это. Какой, к бесу, распознаватель среди десяти миллионов, проживающих в Москве, может хоть что-то определить? Например, мой голос...
- Хорошо, не будем об этом...Выпей сока и, если хочешь, сейчас закажу Николаю яичницу, с лучком и с водочкой.
- Да меня воротит от всего. Вся жизнь на дыбки встала, - Карташов снова закурил.
- Ну не сегодня же, черт возьми, все это произошло! Давай не будем ныть, а я постараюсь сделать все, чтобы тебе встать на ноги. Завтра мы тебя сфотографируем и сварганим документы. Сделаете с Николаем кое-какую работу и все - гуляй, казак!
- Да не в этом дело! Мне надо позарез повидаться со Светкой. Она тратила последние деньжата на дорогу, нервничала с визой, а тут такой облом...
Брод слушал и кивал лобастой головой. Редкие волосы от этих движений сбивались на загоревшие залысины.
- Ну, это не проблема. Расходы постараемся компенсировать и организовать с ней встречу...Но в крайнем случае можешь позвонить сестре, только не отсюда. Будете с Николой в городе - звони, сколько душе угодно. Но только не из одного места. Быстренькое засекут и вот тогда опять сядешь...
Брод широко, неприкрыто зевнул. За день умаялся. Отпив из хрустального фужера апельсинового сока, он поднялся с кресла.
- Уже половина четвертого, а в шесть вставать, - он обнял Карташова за плечи. - Главное, Мцыри, не психуй и не поддавайся панике. Иди к себе и хорошенько выспись.
И они в обнимку пошли по лестнице наверх.
В комнате Карташов долго стоял у окна. Уже начало развидневать. Вдалеке чернела полоска леса, а над ней нежно курчавились первые всполохи восхода.
Лежа в постели, он размышлял о своей жизни, об неотвратимости и кажущейся случайности каких-то событий, и мысли потихоньку увели его в сновидения...
