Григорий Глазов - Стойкий запах лосьона
Была уже половина восьмого утра. До конца дежурства оставалось полтора часа. Костюкович принялся заполнять историю болезни Зимина.
В начале десятого отделение ожило: санитарка протирала вогкой тряпкой полы, покрытые линолеумом, нянечка катила тележку с грязной посудой в раздаточную, ходячие больные возвращались из столовой в свои палаты, ординаторская заполнилась голосами врачей - началась короткая отделенческая пятиминутка. Когда она закончилась, Костюкович отдал старшей сестре истории болезней тех, кто сегодня выписывался:
- Наталья Петровна, у меня четверо: из шестой, восьмой и девятой. Как только в двухместной освободится койка, переведите туда немедленно Зимина, он в чуланчике, очень тяжелый...
Перед самым уходом он еще раз заглянул к Зимину. Тот лежал под капельницей. Почти ничего в его состоянии не изменилось, разве что чуть спокойней дышал, и несколько упало давление. Костюкович вернулся в ординаторскую, она была уже пуста, врачи отправились на обход. Он снял халат, открыл кейс, чтоб положить стетоскоп, тонометр и молоточек, когда вошел офицер милиции.
- Разрешите?
- Входите, - Костюкович поднял на него глаза.
- Старший лейтенант Рудько, - офицер козырнул. - Вы доктор Костюкович?
- Да. А в чем дело?
- Я следователь ГАИ. Ночью вы приняли Зимина Юрия Павловича?
- Принял. Утром.
- Мне нужно его допросить. Хотя бы кратко.
- Не получится. Он в тяжелом состоянии, без сознания... А по какому поводу?
- В двенадцати километрах от места, где наши сотрудники нашли Зимина в машине, произошла автокатастрофа. Погибло двое. Зимин мог быть свидетелем чего-нибудь такого, он проезжал этот участок дороги.
- Он был не один. Вы поищите приятеля, Владимира Покатило, он недавно ушел отсюда.
- А когда можно будет с Зиминым поговорить? Он скоро придет в себя?
"Милый ты мой, если за сутки он не выйдет из комы, боюсь, тебе уже никогда с ним не поговорить", - подумал Костюкович и сказал:
- На этот вопрос затрудняюсь ответить. Он в очень тяжелом состоянии. Случился удар, - употребил он старинное бытовое обозначение того, что произошло с Зиминым, полагая, что так будет понятней собеседнику.
- Удара там не было, - понял по-своему следователь. - Как-то им удалось погасить скорость, они почти сползли в кювет, чуть-чуть крыло примяли. Там и ударяться было не обо что...
"Значит, старший лейтенант, ты подтверждаешь данные томографа: черепно-мозговой травмы там нет", - про себя усмехнулся Костюкович.
- ...А в прошлый раз могло быть похуже.
- Что значит "в прошлый раз"?
- Зимин у нас уже на учете. Полгода назад врубился в "Урал", хорошо, что не в лоб, солдатик-шофер успел отвернуть.
- Был пьян?
- Нет. Кровь брали, ни капли алкоголя. Сказал тогда, что в глазах вдруг пошли круги, на мгновение сознание потерял и зрение... Мы ведь его знаем, он наш из "Динамо", видели его на соревнованиях и по телевизору, когда из Варшавы показывали какой-то чемпионат. Он там первое место взял.
"Опухоль? - подумал Костюкович. - Нет, не похоже... Хорошо бы, конечно, сделать ангиографию [рентгенологическое исследование артерий и вен после введения в них контрастного вещества]. Но как в таком состоянии? Он не выдержит..."
- Ну, извините, - козырнув, сказал старший лейтенант. - Подожду, пока он придет в себя.
"Дай-то Бог, чтоб твое желание сбылось", - подумал ему вдогонку Костюкович...
Взяв кейс, он вышел из ординаторской, нащупал в кармане сигареты. Спустился лифтом и был уже в холле, когда его окликнули:
- Костюкович! Марк!
Он оглянулся. Человек быстро шел к нему, но издали Костюкович не мог понять, кто это, и только когда тот приблизился, узнал: Олег Туровский, учились на одном курсе, с тех пор как закончили институт, виделись не более двух-трех раз, а минуло уже двенадцать лет, Туровский куда-то исчез из поля зрения, и Костюкович вовсе забыл о нем, тем более, что в студенческие годы дружбы не водили.
- Здравствуй, Марк... Мы разминулись, я наверх пешком к тебе в отделение, а ты лифтом вниз, еле догнал... - он говорил быстро, видно, запыхался.
- Ты по каким делам здесь? - спросил Костюкович.
- Зимин Юра... Дежурный врач сказал, что ты его ночью принял, вот я и догонял тебя... Я с его матерью... Она наверху в отделении ждет... Что с ним?
- Он родня тебе?
- Нет. Я врач команды, - Туровский протянул ему визитную карточку.
- У него инсульт.
- Да ты что?.. Тяжелый?
- Хуже не бывает.
- Господи, как же так?
- Он что, действительно хороший пловец?
- Наша надежда, скоро чемпионат Европы. Может поднимемся, поговоришь с его матерью?
- Успокаивать нечем, - Костюкович пожал плечами, они двинулись к лифту.
Пока поднимались, Туровский успел сказать:
- Она Юру одна растила, отец бросил их давно, работает уборщицей в детской спортивной школе...
В коридоре напротив ординаторской их ждала невысокая худощавая женщина, она комкала маленький носовой платок. Костюкович заметил, что кисти у нее крупные, пальцы почти мужские с несколько деформированными суставами. Она подняла на Костюковича ожидающие, измученные страхом и неведением глаза.
- Юра в тяжелом состоянии, не буду скрывать. Делаем все возможное, произнес он сотни раз говоренную фразу. - У него инсульт.
- А... к нему можно? - тихо спросила она. - Я бы подежурила, сколько надо, подала бы попить или еще чего, если захотел бы...
- Пожалуй, нужно, хотя сейчас он едва ли сможет с вами разговаривать.
- С чего же такое случилось, доктор? - беспомощно спросила она. - Юра был такой сильный... Господи, за что же так!..
- Случается, - сказал Костюкович, разводя руками. А что еще он мог сказать?
- Вы уж постарайтесь, доктор, - тихо попросила она, - если что нужно, я все продам... - может там лекарства какие заграничные, - она глянула на Туровского, затем сказала Костюковичу. - И вас не обижу... Юрочка ведь один у меня... Я сейчас съезжу домой, кое-что возьму и вернусь... я быстро.
Они спустились в холл.
- Вы идите в машину, я задержусь с Марком Григорьевичем на минутку, сказал ей Туровский.
Когда она ушла, он спросил Костюковича:
- Мне-то ты можешь сказать: какой прогноз? Может действительно требуются импортные лекарства? Мы это быстро перекинем сюда через кордон из Венгрии, из Польши, из Чехословакии, откуда хочешь.
- Сейчас ему нужно одно: выйти из комы. А дальше будет видно. Но плавать ему уже не суждено, даже если выживет.
- Надо же!.. Такой парень!.. Ты домой? Могу отвезти.
- Нет, у меня еще тут кое-какие дела, - Костюкович соврал, никаких дел у него больше не было, он устал за ночь, мечтал лечь, но ему не хотелось сейчас в ту машину, где сидела мать Зимина.
- Я буду тебе позванивать, - сказал на прощанье Туровский.
Костюкович кивнул...
3
Юрий Зимин, не приходя в сознание, умер в субботу после полудня. Мать, все время не отходившая от его постели, на этот раз отлучилась на час: поехала домой за большой пуховой подушкой, чтоб заменить тощую больничную.
Ничего неожиданного в этой смерти для Костюковича не было, и все же умер его больной. Он не сомневался в своем диагнозе, только не успел понять, откуда у этого молодого атлета такая гипертония, обследовать его, как полагается, не удалось. Вспомнив, что в кармане пиджака лежит визитная карточка, которую дал Туровский, Костюкович позвонил на спортбазу.
- Да! Кто нужен? - отозвался хриплый бас.
- Пожалуйста, Туровского.
- Кто спрашивает?
- Скажите, доктор Костюкович.
- А в чем дело?
- Это я изложу Туровскому, - сдерживался Костюкович.
- Сейчас. Он в бассейне.
Ждать пришлось долго.
- Туровский слушает, - наконец раздался голос в трубке.
- Что это у вас за хам сидит у телефона?
Туровский хихикнул, а потом уважительно сказал:
- Это наш старший тренер... Что-нибудь случилось, Марк?
- Да. Зимин умер.
Туровский какое-то время молчал, затем, охрипнув вдруг, спросил:
- Когда это случилось?
- Два часа назад.
- Это ужасно! Ты даже не можешь понять, как это ужасно! - вырвалось у Туровского. - Такой инсульт?! - то ли усомнился, то ли в отчаянии произнес он, потом вдруг спросил: - Ты дома? Я перезвоню тебе минут через десять-пятнадцать. Нам надо посоветоваться и в коллективе, и с матерью, как быть.
- Хорошо, - сказал Костюкович.
Туровский позвонил через полчаса:
- Когда можно будет забрать тело?
- Сегодня и завтра - выходные. В понедельник я все оформлю, и после вскрытия, во второй половине дня, до пяти, можете приехать. А лучше во вторник. Я завтра опять дежурю ночь, заполню необходимые бумажки, а во вторник к десяти-одиннадцати утра все будет готово, - сказал Костюкович.
- Ладно, - как-то неуверенно произнес Туровский.
Следующее ночное дежурство было вне графика, у коллеги в Донецке сестра выходила замуж, попросил подменить. Отказывать не принято, самого подменяли не раз. Хотя дежурить в ночь с воскресенья на понедельник не любили: после субботних и воскресных лихих гуляний на пикниках, юбилеях, свадьбах, где ели и пили не в меру, не считаясь ни с возрастом, ни со здоровьем, "скорая" работала с особенной нагрузкой: инфаркты, инсульты, почечные колики, всякие перфорации, внезапные кровотечения, драки с тяжелыми травмами - вся больница стояла на ушах...
