Юрий Гаврюченков - Ландскнехт
5 Квартира Мельника помещалась на шестом этаже. Выше жили только прапорщики. Второй и третий этаж достались руководящему составу, далее размещались чины поменьше. Подача горячей воды осуществлялась снизу вверх, так что на последнем, девятом, она текла тонкой струйкой. Впрочем, Мельнику было грех жаловаться. После своих отделочных работ он мог вдоволь поплескаться, правда, это продолжалось недолго. Внизу висела бумажка, оповещавшая жильцов, что в связи с регламентом испытаний они на месяц будут лишены этого удовольствия. Мельник снял грязную спецовку и залез под душ. С момента убийства прошел уже четвертый день, а он все не мог отделаться от тошнотного ощущения. Тогда, сев в машину, он уловил в глазах своего напарника старшего лейтенанта Бурцева смесь удивления и брезгливого любопытства. Бурцев кивнул на одежду. Мельник взглянул в зеркальце и ужаснулся: джинсы, рубашка и полоса вокруг глаз, не прикрытых маской, были забрызганы кровью. Бурцев получил квартиру напротив, и теперь, встречаясь с ним, Мельнику казалось, что ситуация повторяется - коллега как будто снова и снова спрашивал: "Чем же ты там занимался, маньячок?" Грязная работа, но грязь эта оседала где-то внутри. Мельник отчаянно оттирался мочалкой на базе отряда. Это не помогло. Дома он обнаружил кровь под ногтями и забрался в ванну. Вечером он напился. Хотелось забыться и хотя бы ненадолго вычеркнуть из памяти отвратительный долгий хрип и руки, тянущиеся к голове. Полина плакала. Она говорила, что видит в нем что-то звериное. Если у него это от работы, то лучше бросить работу. И не надо квартиры. Еще она говорила, что очень его любит, но ей страшно, и не только за себя. Если так будет продолжаться дальше - она уйдет. "Почему его нельзя было пристрелить?" - ответствовал на это Мельник и весь вечер ломал над этим голову. Потом он снова пошел мыться. Ночью он заснул под шепот жены, которая умоляла его бросить работу и вернуться, пока не поздно, к нормальной жизни. Полина приснилась ему в белой одежде и вся светилась. Или это была не она. Наутро Мельник проснулся с больной головой . Мельник выключил воду и стал вытираться. Пальцы, на которых он состриг ногти до мяса, еще болели. Мельник переоделся в чистое и взял стремянку - она была у них с Бурцевым на двоих. Он позвонил в дверь. Открыла жена Бурцева - Антонина, бойкая молодая особа с острым стервозным взглядом. - Принес? - деловито осведомилась Антонина и указала в угол: - Ставь сюда. Из комнаты показался сам Бурцев, пышущий здоровьем атлет, имеющий первый разряд по биатлону. Он держал в руках кисточку и аккуратно, чтобы не замазаться, снимал резиновые перчатки, - Привет, - обрадовался он соседу, - лестницу принес? Спасибо, я утром хотел бордюрчик наклеить. Ты как, закончил? - Почти, - Мельник пожал ему руку. - А вы тут как? - Тоже все, мы уже машину заказали. На той неделе во вторник будем перевозить. Поможешь грузиться? - Конечно, - с энтузиазмом согласился Мельник. - Может, чаю с нами попьешь? - смягчилась Антонина. - Да, действительно, - поддержал ее Бурцев. Кухня была вполне обжита. На стене висел пластиковый пенал, присутствовали три стула и старенький, но опрятный столик. - Нравится? - спросил Бурцев. - Нормально, - польстил ему Мельник. Чайник уже кипел на медленном огне. Антонина достала кружки, заварку и тарелку с бутербродами. - Здорово, - довольно констатировал Бурцев. - Своя квартира - это класс! - Да, - утвердительно кивнул Мельник. - Хотя я начал привыкать к коммуналке. - Бутеры бери. - Антонина разлила чай и присела с краю. - Отдельная лучше любой комнаты и даже двух в коммуне, - мечтательно продолжил Бурцев. Мельник вспомнил, что они до сих пор ютятся в офицерском общежитии, и мог только посочувствовать. Он взял бутерброд с вареной колбасой, обветрившейся и покрасневшей. Ему стало хорошо и уютно. Новая работа - новые товарищи. Глупости, у Бурцева по отношению к нему никакой брезгливости не было. Просто мелкие слабости характера и отсутствие привычки - вот и мерещится всякая ерунда. Мельник отхлебнул горячего чаю и откусил бутерброд. Наконец-то своя квартира, это было здорово. А работа... "Привыкну, - подумал Мельник. - Бурцева же не волнуют такие проблемы, и у меня все наладится". Он опустил глаза и заметил на руке пятнышко бурой краски, наверное, приставшей, когда он здоровался с соседом. Мельник моргнул, у него вдруг пропал аппетит. - Одну минуту, - он поставил чашку и ушел в ванную. Намылившись, он долго тер ладонь, пока краска не сошла, и вернулся к столу. - Так о чем ты? - Мельник взял остатки бутерброда и машинально кинул взгляд на ладонь. Пятнышко по-прежнему приковывало к себе внимание, оно стерлось не до конца, немного краски застряло в порах кожи. Есть расхотелось. Краска была похожа на кровь. - Знаете, - Мельник отодвинул чашку и криво улыбнулся недоуменно взиравшей на него чете Бурцевых, - я, пожалуй, пойду. Спасибо. Он вернулся в пустую и темную квартиру, врубил горячую воду и стал тереть ладонь. Потом он долго изучал красные распаренные руки. На месте пятна образовалась ссадина, но то уже была его кровь. Полина ждала его к ужину, и, когда Мельник появился в дверях, она сразу же почувствовала неладное. - Что с тобой? - спросила она. - Все нормально, - Мельник чмокнул ее в щеку. - Привет. Он взял дочь на руки и прижал к груди. - Я ужин несу? - предложила Полина. - Неси. Через несколько минут они сели за стол. Мельнику пришлось расстаться с ребенком. Он нехотя положил девочку в кроватку, ощутив в душе холод и одиночество. - Как ремонт, продвигается? - поинтересовалась жена. - Почти все, - сказал Мельник. - У Бурцевых сегодня был. - Как у них? - Полный порядок. Кухню заделали, во вторник будут переезжать. Меня попросили вещи грузить. - Здорово, - улыбнулась Полина. - Мне Бурцевы нравятся. Они хорошие. - Ага, - согласился Мельник и вспомнил, что не мыл руки после улицы. - Я сейчас приду. Под горячей водой болячку стало саднить. Мельник засучил рукава и принялся тщательно скрести пальцы. Почему-то в памяти возник звук влажного шлепка металла по размозженному мясу. Мельника затошнило. Он изо всех сил стиснул кусочек мыла и вдруг принялся яростно тереть им ладонь. Волосы на предплечье показались ему отвратительными и мерзкими, напоминающими об убийстве. Мельник тяжело сглотнул. Он почувствовал непреодолимое желание скинуть с себя одежду, чтобы тщательно, сантиметр за сантиметром, отдраить свое тело. Уже не контролируя себя, он разделся и залез в ванну. - Саша. Голос напомнил, что надо идти к столу. - Саша! В дверь уже колотили. - Что? - крикнул Мельник. - Что ты там делаешь? - Я сейчас... - Открой, я прошу тебя. - Подожди, я быстро, - Мельник прибавил горячей воды. Следовало куда-то торопиться, но куда, он уже не знал. Новая волна тошноты подступила к горлу. Мельника трясло от гадливости к самому себе и стыда, тяжелого обжигающего стыда.
Мельник громко застонал, подавился и закашлялся. Ванная комната наполнялась паром. - Открой! - в дверь забарабанили. Мельник упал на колени, не глядя протянул руку и завернул оба вентиля. - Я уже иду, - пробормотал он. Пар медленно вытягивало в щель, откуда сквозила струя холодного воздуха. Она остудила раскаленный лоб. Мельник снял с веревки полотенце, набросил на плечи и стал медленно обтираться, тупо глядя в запотевшее зеркало. - Я иду, - пролепетал он в пространство перед собой. Он натянул штаны и толкнул дверь. Каким-то странным образом она оказалась заперта на задвижку. Он отдернул шпингалет и вышел в коридор. Никого. Если Полина и была, она не стала его ждать. "Бывает", - подумал Мельник. После "бани" прохладный воздух вернул голове ясность. Он прошлепал по линолеуму, оставив цепочку мокрых следов, и зашел в комнату. Жена плакала, уткнувшись лицом в подушку. Мельник помялся, чувствуя, как струйка воды с волос скатывается между лопаток вдоль позвоночника, и наконец решился приблизиться к супруге. - Ты что? - спросил он. Полина зарыдала. Мельник присел на корточки и погладил ее по голове. - Ты, это, прости. Полина обернулась к нему, глаза у нее были красные. - Что с тобой происходит? - Мне тяжело, - признался Мельник. - Тебя что-то мучает? - спросила Полина. - Скажи, что? "Я убил человека, забил его насмерть монтировкой, превратив его голову в кисель, - Мельник стиснул пальцами одеяло. - Нет, я не могу это сказать. Никому. Даже жене, даже себе. Даже начальнику. Я выполнял приказ. Я не убийца. Я не убийца!" Девочка заплакала. Полина отшатнулась. Она вскочила с кровати и подбежала к ребенку. Мельник закрыл лицо руками. Он понял, что последнюю фразу выкрикнул вслух. - Я не убийца, - пробормотал он. - Прости. Я не убийца. Тело его покрылось холодным потом. "Сказать, - думал он. - Нельзя. Не сказать? Так я уже сказал. Почти что сказал. Что? Я ни в чем не признался. Пока я не признался сам, я не могу считать себя... Нет, я только делал то, что мне приказывали. Неважно, что ответственность лежит на том, кто отдает приказы. Что я делал? Неважно. Бурцев отлично себя чувствует. У него все хорошо, и у меня будет все хорошо. Никому ничего не говорить. Я только выполнял приказ!" Полина стояла у кроватки, испуганно глядя на мужа. Ребенок умолк. И тут она поняла, что побежала не к дочке, нет. Она побежала от мужа. Переборов страх, она коснулась рукой спины Мельника. - Сашенька... "Все нормально", - подумал Мельник. Он глубоко вздохнул, спокойно выпрямился и обратил к ней лицо, на котором сияла легкая наигранная улыбочка. - Я сорвался, - монотонным голосом произнес он. - Прости. Так больше не будет.
