Наталия Левитина - Дилетант
— Как же это тебя не волнует, если речь идёт о жизни человека? строго спросила Софья.
Марьяна уже проклинала свой длинный язык.
— Твоя знакомая должна была тут же сообщить об этом парне в правоохранительные органы.
— Это не моя знакомая, Софья Степановна, — убито прошептала Марьяна. Я просто так вам рассказала. Я не знаю. Может быть, все было совсем иначе. Может быть, я что-то не поняла?
— А если не поняла, то и нечего распространять сплетни. Так, сколько я тебе сегодня должна?
Аудиенция заканчивалась в минорных тонах. Марьяна собрала орудия производства, спрятала полученные деньги и с многочисленными реверансами удалилась. Неизвестный киллер, сам того не подозревая, вторгся в ее нежные отношения с богатенькой Софьей Степановной и испортил всю картину.
Когда Марьяна ушла, Софья удовлетворенно осмотрела свои обновленные, перламутрово-сиреневые ногти и удобно разложила лишние и нелишние килограммы на диване перед телевизором. Она щелкнула кнопкой пульта и потянулась к блюдцу с куском миндального торта.
«Самой главной новостью на последний час остается убийство известного финансиста, банкира Васи-ля Подопригоры», — говорил диктор информационно-аналитической программы «Киев».
Темно-серый лимузин неспешно и с достоинством плыл в потоке разномастных автомобилей. Начинку «мерседеса» составляли два человека — не последние люди в правительстве Украины. За рулем громоздился седовласый генерал-лейтенант из Министерства внутренних дел, он держал руль машины, словно хрупкий свежеиспеченный рогалик, по-отечески бережно и ласково. По статусу и занимаемому положению ему, конечно, не полагалось самому вести «мере», но сейчас он был не на службе и мог самозабвенно предаваться любимому занятию, что и делал.
Рядом с генералом-автомобилеманом сидел крупный чиновник из Министерства финансов, настолько крупный, что одна закорючка в его факсимиле оценивалась дороже отличного участка земли на Флоридском полуострове.
Вероятно, мысли обоих мужчин были основательно чем-то заняты, так как пиликанье сотового телефона заставило их вздрогнуть.
— Мой, — сказал чиновник, раскладывая на ладони «сотку». — Алло?
— Пашуля, это я, — сладко заворковала трубка голосом жены. — Ты можешь говорить?
— Если недолго, — сухо предупредил Пашуля, уже не раз пострадавший от уникальной словоохотливости своей супруги Софьи Степановны. — Что-то случилось?
— Да. Вообрази, Пашуля, приходит ко мне сегодня маникюрша, ну ты знаешь, Марьяна, видел ее, не помнишь? Такая не очень симпатичная, тощая…
— И что? — Министерский чиновник пару раз видел Марьяну, и если бы его попросили рассортировать знакомых женщин по степени их привлекательности (в порядке убывания), то Марьяна заняла бы третье место, а Соня — сто пятнадцатое. — Прошу тебя, пожалуйста, короче. У меня сейчас начнется совещание.
— Да-да-да, Пашенька, я быстро. У этой Марьяны какая-то подруга, а у той еще одна, а у подруги подруги — какая-то знакомая, да, ты еще не запутался, котик, и, значит, эта дальняя подруга познакомилась с парнем и отправилась с ним куда-то заняться любовью. Проститутка, очевидно. Ну и, наверное, порылась в сумке. А в сумке нашла пистолет и фотографию Василя Подопригоры. И вместо того чтобы бежать докладывать куда надо, час висела на телефоне, сообщала всему Киеву, как чудесно она провела время с киллером!
— Соня, все, все, у меня начинается совещание! — отрезал чиновник.
— А Подопригору-то вчера убили! Я только что смотрела по телевизору!
— В отличие от тебя, мне сообщили об этом в шесть утра, — вяло усмехнулся чиновник. — Все, отбой, мне некогда слушать байки про девиц, которым нравятся киллеры.
— Вернешься поздно? — успела крикнуть Соня.
— Как обычно. Пока.
Слышимость была такая отличная, что все Софьины вопли стали достоянием гласности. Генерал нахмурил брови. На минуту в салоне автомобиля повисла неприятная пауза.
— Я рассчитывал, ты поручишь дело профессионалу, — недовольным тоном сказал наконец военный.
Чиновник Паша молчал.
— Исполнителей убрать, — отрубил генерал. — Не выношу дилетантов.
— А что с девчонкой? — удрученно спросил чиновник. — С Марьяной? Ее тоже?
— Смысл?
Остаток дороги они провели в скорбном молчании и расстались в высшей степени недовольные друг другом.
Вадим удостоился звания дилетанта из-за того, что поставил сложную, многоуровневую операцию в зависимость от своей сиюминутной прихоти и фантастического бюста незнакомой девчонки с Крещатика. Но чутье и инстинкт самосохранения были у него звериные и вполне профессиональные.
За пару кварталов до условленного места Видим ощутил неприятный холодок вдоль спины. Будь он тигром (или скорее гиеной), шерсть на загривке встала бы сейчас дыбом.
А дублер ничего не чувствовал. Он беззаботно вел серую «восьмерку», улыбаясь и балагуря, пребывая в чудесном настроении из-за близости встречи с основной частью гонорара. Хотя в проведенной операции ему отвели роль дублера и основные телодвижения в смертельном танце под названием «Заказное убийство» исполнил Вадим, второму номеру полагалось неплохое вознаграждение.
— Заберем деньги. Куда тебя потом подбросить? — обернулся дублер к Вадиму.
— Пока не знаю. Рули, рули.
— Ты что нос повесил, а?
— Живот крутит. Тормозни возле аптеки, ладно?
— Слушай, опоздаем.
— Умру сейчас. Вон аптека.
Для убедительности Вадим согнулся пополам и уткнулся носом в колени.
— Слушай, что же делать? — заволновался дублер. — Может, тебе не аптека нужна, а общественный туалет? Так плохо, да? Нас ждут ровно в семь.
— Можешь не останавливаться, я уже труп.
— Не шути так. Что же делать, а? Ладно. Давай, корешок, вываливайся.
Вадим, зеленый от лицедейского перенапряжения, вышел у аптеки. Дублер критически посмотрел на сгорбленного товарища.
— Как тебя прихватило, а! Слушай, я проскочу? Разведаю обстановку. Тут уже недалеко. Ладно?
— Давай, — с трудом прохрюкал Вадим. — Я тебя тут подожду.
Дублер с сомнением оглядел зеленый полутруп, очевидно не надеясь увидеть уже Вадима живым, хлопнул дверцей и отъехал.
Вадим подождал, пока машина завернула за угол, перешел на другую улицу и поймал частника. Неновый белый «фольксваген» за пятнадцать минут довез его до окраины города к уединенному кафе «Баркентина». С террасы хорошо просматривалась маленькая дубовая роща невдалеке.
Вадим, только что умиравший от приступа язвы, гастрита и рака желудка в комплексе, взял себе бутылку ледяного пива, четыре сосиски с кетчупом на одноразовой пластмассовой тарелке и занял столик под красным зонтом-мухомором. Через несколько минут он увидел, как серая «восьмерка» въехала в дубовую рощицу. За ней вскоре проследовал знакомый Вадиму по предыдущим контактам «опель» цвета синий металлик.
Четвертая сосиска ушла с трудом. Вероятно, он все же немного волновался.
— Странное дело, — обернулась к нем$(старушка в бейсболке, веселенькой маечке и штанах из камуфляжной ткани. Она говорила с легким акцентом. — Вы видели, как взмыли птицы над тем леском?
— Каким леском? — удивился Вадим, приканчивая бутылку.
— Над той рощицей.
— А… Не видел. А что?
— Так резко. И беспокойно. Словно там что-то произошло.
— Что там может произойти, — равнодушно пожал плечами Вадим. — Хорошее пиво. — Он отодвинул пустую бутылку.
Военизированная старушка напряженно вглядывалась в даль.
— И все же там что-то произошло. Мне кажется, я слышала выстрелы.
Синий «опель» появился на дороге и двинул к городу, набирая скорость.
— Хотите проверить? — усмехнулся Вадим.
Старушка посмотрела на него строго и серьезно:
— Вы, молодой человек, очевидно, на глазок поставили диагноз: семьдесят пять лет. И не ошиблись. Но затем поставили второй: старческий маразм. И были совершенно не правы. Я ничего не хочу проверять.
— И это очень правильно, — кивнул Вадим. — Птицы, рощи, выстрелы… Какая нам разница?
Глава 4
Бублик сидел на краю большой двуспальной кровати и смотрел, как Маша собирает дорожную сумку «Адидас». Нельзя сказать, что сердце у него разрывалось на части в преддверии расставания, но некоторая меланхоличность озаряла зеленые, как и у хозяйки, глаза кота.
«Значит, сматывается, — думал Бублик. — А меня куда же? Куда меня-то пристроит?»
Маша, наверное, давно уже решила, куда пристроит своего питомца, потому что время от времени она отвлекалась от укладки вещей и с улыбкой смотрела на Бублика.
— Ты станешь моим маленьким народным мстителем, — произносила она загадочную фразу.
Маша и кот неплохо уживались вдвоем, хотя любовные молнии, посылаемые от сердца к сердцу в этом дуэте, были явно неравноценны. Маша Бублика, несомненно, любила, так как являлась для него мамой, ответственной стороной, ангелом-хранителем, лонжероном, главным казначеем, Государственной Думой. Бублик Машу терпел, как неизбежное зло, и предпочитал видеть ее в единственной роли — в роли держательницы говяжьей печенки, восхитительной печенки, порубленной крупными кусками и поджаренной с луком.
