Ирина Глебова - Выкуп
Через полчаса, приняв твёрдое решение, Барков снова сел в свою машину и покатил к банку. Попросив секретаря отодвинуть на час все назначенные встречи, он вызвал к себе Константина. Но и с ним не стал вести разговор в кабинете. Периодически Барков проверял свой кабинет, опасаясь подслушивающих и записывающих устройств. Нет, он не боялся каких-то официальных органов – они все были «схвачены» и приручены. Перепроверять его могли только совладельцы и партнёры. И напрасно: в общих делах с ними он был честен и деловые разговоры вёл безбоязненно. Но нынешний случай – совершенно особенный. Стоит перестраховаться. Потому, когда Костя стремительно распахнул двери кабинета, Вадим Сергеевич встал ему навстречу.
– Что-то душно мне здесь, голова с дороги тяжёлая, соображаю плохо. Давай, дорогой, выйдем на свежий воздух, покурим.
Смешно, конечно, было говорить о духоте: в кабинете работали отличный кондиционер и освежитель воздуха. Но предлог годился любой.
Они вышли через запасной выход – охранник козырнул, пропуская их, – в ту часть прибанковского сквера, которая не просматривалась с улицы. Здесь был устроен поистине тихий райский уголок: берёзки, голубые ели, удобные скамейки между ними. Костя посматривал на дядю сдержанно-удивлённо. Барков подвёл племянника к скамье, сел и достал письмо.
– Прочти. Только что вынул из почтового ящика.
Костя прочёл, поднял глаза на дядю, но ещё с полминуты молчал, покусывая губы. Потом сказал голосом, полным сомнения:
– Это не бред сумасшедшего? Вправду может такое быть? И бабушка Липа, и дед Венедикт?..
– В том-то и дело, Костик, что обе смерти произошли, как говорится, «при неясных обстоятельствах». В таких случаях ведётся следствие. Но смерть Олимпиады Петровны списывают на старческий склероз, которого у неё не было! А убийство Венедикта Антоновича признают, но считают случайным, непреднамеренным. Это письмо ставит все точки над «и» – всё сразу становится на свои места.
– Но как же можно… так – сразу, без предупреждения! А вдруг ты бы и так согласился?
– А вдруг нет? Или не поверил бы в серьёзность угроз…
– Но… нет! – Костя замотал головой. – Я никогда такого не слыхал! Если ни с того, ни с сего взять и убить близких людей, человек может так обозлиться, что к нему и не подступишься!
– Ах, мальчик, ты не понимаешь! Расчёт тонкий и психологически верный. Убили дальних родственников, а угрожают самым близким. Страх должен оказаться сильнее злости… Так и получилось.
– Близким… Это и мне, что ли?
– Ну, ну… – Вадим Сергеевич ласково обнял Костю за плечи. – Не бледней. Я никого из вас под угрозу не подставлю. В конце концов, деньги это просто деньги. И шантажисты эти правы: я найду способ перебросить на их счёт.
– А счёт?
– Я его уже получил. Банк в Майами.
– Ого! – Костя ненадолго умолк. – Но, дядя, а ты не задумывался, кто же это… Кто они?
Вадим Сергеевич взял у племянника письмо, аккуратно сложил его и спрятал во внутренний карман пиджака. Он уже выкурил одну сигарету, но сейчас вновь щёлкнул зажигалкой, затягиваясь следующей.
– Вообще-то, – ответил, – времени для раздумий и анализа ещё не было. Но, что сразу ясно: люди из этой организации неплохо изучили меня. Ведь добрались же до стариков-родственников. Они циничны и профессиональны. Организовать убийства, похожие на несчастные случаи, не просто. Они сумели. И, по всей видимости, они в какой-то степени знакомы с банковским делом.
– И что?
– Ничего, Костик. Я не стану играть в сыщика. Не до того. Они не оставили мне ни времени, ни выбора. Сейчас нужно быстро организовать переброску первой названной суммы.
– Ох, дядя! Такие деньги!
Барков скупо улыбнулся:
– Не жалей. В конце концов, не свои личные. Сделать предстоит всё так, чтоб никто из партнёров ничего не узнал. А через время мы эту сделку нарастим.
– И вновь отдадим!
– Скорее всего да. Если, конечно, ничего не изменится.
– А что может измениться? Ты что-то предполагаешь?
Глаза у Кости заблестели: он был азартным дельцом. Барков пожал плечами:
– Жизнь, дорогой мой, штука очень неожиданная. Ты по молодости лет ещё этого не осознал в полной мере. Никто не может предсказать даже завтрашнего дня. Но одно я знаю точно: никем из вас рисковать я не стану.
– Так что же будем делать, дядя?
– Это я уже продумал. Ты немедленно выедешь в Берн, уже через три дня… Да, за это время успеем оформить все выездные документы.
– Я понял! – Костя вскочил на ноги. – Значит, перебрасывать валюту будем через «Континенталь Стар»?
– Именно. Господин Штрассель тебе поможет всё подготовить там, а я здесь, на месте, начну операцию. Детали мы с тобой успеем отработать.
Швейцарская фирма «Континенталь Стар», имеющая акции авиалиний и энергоресурсов, была созданием совместным. Один из её прародителей – коммерческий банк «Премьер», где президентом состоял Барков. Второй – швейцарский миллионер Лео Штрассель, носивший десять лет назад имя Леонид Григорьевич Кричевский. Этот человек был одним из тех, кто мгновенно сориентировался в первые годы перестройки. Нажитые при советском строе немалые подпольные деньги он быстро прокрутил через сеть первых, ещё бесконтрольных кооперативов, отмыл их, скупил и перепродал кое-что из недвижимости, перевёл деньги в зарубежный банк и отбыл за границу. Но продолжал держать связь с одним из «отцов города», через которого и шла к нему та самая дорогая недвижимость. Когда же тот человек из городской администрации ушёл в коммерческую деятельность и стал совладельцем банка «Премьер», он свёл Баркова с Штрасселем. Они отлично поняли друг друга, и вскоре в Берне появилась фирма «Континенталь Стар» – их детище. Барков по просьбе Штрасселя провёл уже две денежные операции тайно от других партнёров. Потому и не сомневался, что Лео сейчас поможет ему.
Глава 6
Костя бывал за границей и раньше. По делам банка, однако, только дважды. Полгода назад, осенью, он ездил в Австрию заключать договор с одним венским финансовым концерном. Это оказалась замечательная поездка. Она перевернула жизнь Константина. Потому что там, в Вене, он встретился с отцом.
… Когда Костя покидал аэропорт своего города, небо нависало свинцово и низко, пропитывая воздух моросью. А в Вене ярко светило солнце, зеленели скверы и аллеи, и пышная эта зелень лишь слегка была тронута жёлтыми и красными тонами. Через два дня, уже почти завершив дела, Константин с лёгким сердцем прогуливался по городу и присел на Рингштрассе за столик открытого кафе. Он уже ел воздушные миниатюрные булочки, запивая чудесным кофе по-венски, когда какой-то человек тронул соседний стул и спросил:
– Позволите?
– Да, пожалуйста, – ответил Костя, и только тут понял, что к нему обратились по-русски.
Вскинув голову, он посмотрел на подошедшего. У столика стоял высокий мужчина, стройный, в отлично сидящем элегантном плаще, без шляпы. Слегка взъерошенные ветром русые волосы и серые смешливые глаза делали его моложавым, однако Костя сразу понял – лет пятьдесят ему наверняка было.
– Я присяду? – ещё раз поинтересовался незнакомец.
Костя пожал плечами: мол, почему бы и нет! Он решил не высказывать удивления и не задавать вопросов. Чувствовал, что неожиданному соседу хочется поговорить. Что ж, значит сам скажет что к чему.
Но, против своей воли, он не мог отвести взгляда от соседа. Казалось, они должны быть знакомы: что-то смутно угадывалось в чертах лица, вспоминалось в движениях. Мужчина подозвал официанта, сказал по-немецки: «Принесите чашечку кофе, только покрепче», – Костя понял, сам хорошо знал этот язык. Потом повернулся к молодому человеку и улыбнулся: белозубо, озорно. И в то же мгновение Костя его узнал! Так же точно озорно и артистично улыбался отец на всех фотографиях, хранящихся у матери. Особенно на одной: в блестящем трико, на арене цирка, вскинув руки навстречу невидимому, но явно аплодирующему залу!
– Вижу, вижу, мой мальчик, ты всё-таки узнал меня!
Эдуард Охлопин легонько потрепал сына по плечу. Костя спокойно перенёс импровизацию отцовского объятия. Он не так чтобы и удивился, по крайней мере, быстро справился с чувствами. Не раз за свою жизнь он думал о том, что его отец, по всей вероятности, жив, и они когда-нибудь встретятся. Когда был подростком, представлял себе несколько вариантов встреч. Например: он припарковывает свой «Мерседес», выходит, а его окликает человек, похожий на него, только старый, измождённый, плохо одетый. Говорит: «Сынок, ты богат, помоги мне!» Он, Костя, меряет его презрительным взглядом с головы до ног, отвечает: «Нет уж… папаша! Я обошёлся без тебя, вот и ты обходись!» Или по-другому: пожилой, похожий на него элегантный человек рассказывает ему, что много лет выполнял секретное задание за границей, даже сейчас не имеет право открывать себя перед сыном, но не мог удержаться… Повзрослев, Константин представлял встречу с отцом несколько иначе. Тот же припаркованный «Мерседес», он выходит и суёт толстую пачку долларов в руки просящему: «Сначала, папаша, приоденься, пойди и купи себе жильё, тачку, а потом встретимся, поговорим…» – и всё так покровительственно, добродушно…
