Джон Локк - Прощай, любимая!
Я смотрю на гангстера.
– Как вы думаете, ей это понравится?
Глава 5
Они высаживают меня в квартале от отеля, и я задаюсь вопросом: сколько красных «Ауди R8» может быть в Луисвилле, штат Кентукки? В этот момент мне приходит в голову проверить, в кармане ли ключи. Они отсутствуют.
Я бреду в сторону гаража отеля, прикидывая, сколько пройдет времени, прежде чем в средствах массовой информации появятся мое имя и фотография. Очевидцы наверняка уже завалили полицию своими свидетельствами, не говоря о видеозаписях на мобильных телефонах, выложенных на «Ю-тьюбе».
Какие последствия это может иметь для меня? Я ни в кого не стрелял, и никто из очевидцев не может утверждать обратное. Однако многие видели, как я приближался ко всем четверым погибшим перед тем, как те были застрелены. Два выстрела произведены из зоны, где стоял автомобиль, на котором я приехал, два других произвел мистер Клин, вместе с которым я потом покинул место преступления. Таким образом, хотя никто не может возложить на меня единоличную ответственность за убийства, для полиции я нечто большее, нежели «лицо, представляющее интерес», как они любят говорить.
Я понимаю, что известие о происшествии еще не достигло центра Луисвилла, но тем не менее не могу избавиться от ощущения, будто каждый встречный смотрит на меня с подозрением. Завернув за угол, вхожу в гараж и вижу свой автомобиль на том самом месте, где его оставил. Распахнув дверцу, ныряю в салон, инстинктивно сую руку под водительское сиденье и нащупываю там два предмета: ключи и фотографию. Я не ожидал обнаружить никакой фотки, и поэтому мне требуется полсекунды, чтобы отметить это в сознании.
Взглянув на фотографию, я едва не задыхаюсь от неожиданности, не веря своим глазам. Никакой надписи на обратной стороне нет. На дисплее компьютера, включившегося в моей голове, появляется сообщение о том, что сегодняшняя дата напечатана в нижнем правом углу вместе со временем: 8:46. У меня учащается дыхание, а пальцы трясутся так, что я роняю фотографию. Задев краем мое колено, она падает рядом с педалью тормоза. Меня охватывает приступ тошноты. Я быстро нагибаюсь и поднимаю фото. От увиденного меня начинает бить дрожь. Какими бы напряженными ни были наши отношения, как бы мы ни отдалились друг от друга за последние несколько месяцев, нас все еще связывает очень многое, и нужно немедленно ехать домой. Я должен спасти Рейчел во что бы то ни стало.
Однако первым делом необходимо позвонить в полицию.
Глава 6
Я мог бы придумать миллион причин, чтобы не звонить в полицию, самой веской из которых является предупреждение гангстера. Но сейчас речь идет не обо мне, пусть даже гангстер и попытался бы навлечь на меня подозрение в убийстве Мэри. Речь идет о спасении Рейчел.
Я хватаю мобильный телефон и начинаю набирать 911. Не успеваю нажать третью цифру, как вдруг распахивается дверца со стороны пассажирского сиденья, что застает меня врасплох. Оказывается, это Карен Вогель.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она, устроившись на сиденье. – Ты уже давно ушел. Я тебя видела!
– Подожди-ка, а почему ты все еще здесь? – спрашиваю я в свою очередь, переходя в контратаку.
– Я принимала душ, – говорит она, с подозрением глядя на меня. – А что все-таки скажешь ты?
Хороший вопрос, ответом на который может быть только откровенная ложь.
– Я только что подъехал, – вру я без всякого зазрения совести. – Мне вдруг захотелось еще раз обнять тебя.
– Как это мило с твоей стороны, Сэм!
Как это мило. Я решаю запомнить эти слова. Может быть, это сработает в отношении Рейчел, прежде чем меня обвинят в заговоре с целью убийства ее сестры.
– А что в сумке? – спрашивает Карен.
– В какой сумке?
– В сумке «Виктория’c Сикрет», что лежит на заднем сиденье.
– А-а. Это подарок.
– Для меня?
– Разумеется.
Я лгу на автопилоте, не контролируя свой словесный поток. В этот момент я бы сказал или сделал все что угодно, лишь бы быстрее попасть домой. Рейчел нуждается во мне.
– Ты ездил, чтобы что-нибудь купить мне… А потом вернулся, чтобы лично вручить мне подарок? О… Господи!
Она наклоняется и с чувством целует меня в губы. Я отдал бы за такой поцелуй все – в другое время, но только не сейчас. Во мне нуждается Рейчел. Мне не верится, что я все еще сижу здесь с Карен и болтаю о разных пустяках. «Каким нужно быть ничтожеством, чтобы так поступать? – думаю я и отвечаю на собственный вопрос: – Ничтожеством, у которого таится в подсознании мысль о том, что к этому может быть каким-либо образом причастна Карен». В глубине души я не готов поверить в это, но как еще можно объяснить нашу с Карен связь в духе сказки «Красавица и Чудовище»? Как могла Карен полюбить не Кристиана Бэйла, не Мэтью Макконнахи, не Колина Фаррелла, а меня?
Карен берет с заднего сиденья сумку и открывает ее.
– О, Сэм, какая прелесть!
– Тебе нравится?
Она рассматривает содержимое свертка, и я вижу, что выражение ее лица едва заметно меняется, словно по солнцу быстро пробегает легкое облачко.
– Да, но… он мне немного мал, тебе не кажется?
Я смотрю на этикетку и изображаю изумление.
– Ради бога, извини. Я немедленно поменяю его. Странно, что они завернули не тот размер. А у меня не было времени проверить, поскольку я спешил вернуться, чтобы застать тебя здесь.
– Очень жаль, – говорит она. – Это действительно чудесный подарок. И то, что ты проявил такую заботу обо мне, очень многое для меня значит.
Я пытаюсь подобрать приличествующие случаю слова, но в ушах у меня барабанной дробью звучит: «Смывайся». Изучая Карен, я осознаю, что зарабатываю на жизнь чтением компьютерных кодов, а не мыслей людей, и, в конце концов, прихожу к выводу: если в выражении ее лица или языке ее тела и есть какое-то коварство, мне не дано выявить его. Либо она величайшая в мире актриса, либо совершенно непричастна к схеме «гангстер-Мэри-Рейчел». Я склоняюсь к версии непричастности. Однако больше нельзя терять ни минуты. Я и так потратил много времени, сидя в автомобиле. Во мне нуждается Рейчел. Прямо сейчас! Я демонстративно смотрю на часы и говорю:
– Мне нужно спешить.
– Мне тоже. Поеду на работу, – отзывается она.
– Ты ведь звонила и сказалась больной?
– Скажу, что мне стало лучше. Тогда у меня останется полдня для следующего раза.
Она подмигивает мне.
Я киваю.
– Я люблю тебя, Сэм, – шепчет Карен и снова целует меня.
Она открывает дверцу, и мы медленно отстраняемся друг от друга, пока не размыкаются кончики наших пальцев. «Господи, как трогательно», – думаю я. Наконец она вылезает из автомобиля. Я включаю зажигание и, прежде чем тронуться с места, глубоко вздохнув, еще раз бросаю взгляд на фотографию.
На ней изображена Рейчел, лежащая, распластавшись, на спине, на полу нашей кухни. На глазах у нее повязка. Руки и ноги привязаны к болтам с ушками, привинченным к доскам пола. Кроме белого бюстгальтера и черных трусиков, другой одежды на ней нет. Изо рта у нее торчит кляп – вроде тех, что можно увидеть в низкопробных гангстерских фильмах.
На чашечках ее бюстгальтера жирно написаны несмываемыми чернилами буквы «К» и «В».
Других версий, кроме того, что они означают «Карен Вогель», у меня нет.
Глава 7
Трафик в центре Луисвилла бывает плотным только в полдень и в пять часов вечера. До полудня еще полчаса, и к этому времени я буду находиться рядом с Рейчел или в полицейском участке. Неизвестно, какой вариант для меня более безопасен.
Я выезжаю из центра города, поднимаюсь по пандусу, включаю третью скорость и мчусь по межштатному шоссе. Спустя некоторое время я снова переключаю скорость и с такой силой нажимаю на педаль газа, что двигатель жалобно взвывает. Включив пятую скорость, я лечу. Лечу! Но душа моя летит еще быстрее.
Кто-то надругался над моей женой, если только она не поднялась с постели в черных трусиках и белом бюстгальтере. Я прокручиваю в памяти подробности сегодняшнего утра. Когда я уходил, она еще спала. А что было вчерашним вечером? Думай! Вчерашним вечером я вошел в ванную и…
Черт! Я сворачиваю на другую полосу и едва не врезаюсь в ехавший впереди автомобиль, неправильно оценив его скорость. Взглянув на спидометр, снижаю скорость до ста десяти. Боже!
Ладно, итак, вчерашний вечер… Когда я вхожу в ванную, чтобы почистить зубы, Рейчел сидит спиной ко мне за косметическим столиком. Она только что приняла душ, и ее голова все еще обмотана полотенцем. Второе полотенце лежит у нее на плечах. Бюстгальтера на ней нет. И на ней… на ней действительно черные трусики. Ладно, вполне возможно, потом она надела белый бюстгальтер. Одну минуту… нет, это невозможно. Она всегда ложится спать во фланелевой ночной рубашке и без бюстгальтера. Этим утром я встаю, одеваюсь, а она все еще спит в своей спальне на втором этаже. Что же происходит после моего ухода? Рейчел поднимается с постели, начинает одеваться, верно? Может быть, надевает белый бюстгальтер и начинает одеваться, но в этот момент кто-то проникает в дом и…
