Мария Жукова-Гладкова - Бриллианты требуют жертв
Он обвел нас всех взглядом и сказал твердым, жестким голосом:
– Я не прощаю тех, кто переходит мне дорогу. В чем угодно. По-крупному, по мелочам. И все, кто когда-либо имел со мной дело, это знают. Если бы сюда залезли воры… Они бы об этом горько пожалели.
Потом банкир широко улыбнулся.
– Но ведь воры не залезали. – Он помолчал немного и добавил: – Я очень рано усвоил одну умную вещь: вначале ты работаешь на свою репутацию, потом репутация работает на тебя. Моя – работает.
– Однако сегодня кто-то к вам забрался без вас, – сказал Андрей.
– Не воры, – сказал банкир.
И вздохнул. Мы все ждали продолжения.
– Мне очень неприятно об этом говорить. – Он опять вздохнул. – Потому что дело касается близких мне людей…
– Людей? – переспросил Андрюша. – Во множественном числе?
Банкир кивнул.
– Да, господа. Я застал у себя дома Ольгу… – Он посмотрел на меня и оператора Пашку. – Это ее тело лежит в зале с роялем. Мы встречались с ней последние месяцы.
– А еще кого? – спросил оперативник.
– Моего двоюродного брата. – Банкир поморщился.
Затем поведал историю своей семьи. Конечно, не всю. Только то, что относилось к делу.
У его матери имелась сестра, у сестры – двое детей, девочка, вернее, давно уже женщина, Катя и Гриша. Катерина оказалась способной, окончила в свое время Финансово-экономический институт и сейчас трудится в банке кузена начальницей одного из отделов. Особо близка с ним никогда не была, но работает хорошо, с коллегами поддерживает ровные отношения – как и с родственником-начальником. Ситуация устраивает обе стороны.
Но так называемый маленький братец… В семье, знаете ли, не без урода. Или, по английской пословице, Гриша был той самой «черной овцой», которая и портила картину.
Братец постоянно впутывался в какие-то истории, из которых его в детстве вытаскивала мама, потом подключилась старшая сестра, в случае серьезных неприятностей его в последние годы вытаскивал банкир.
– Какого рода неприятности? – тут же сделал стойку боевого пса Андрей.
– Давайте это опустим, если можно. – Банкир скривился.
Оперативники кивнули. Пашка все снимал.
По словам Глинских, он застал свою любовницу Ольгу и двоюродного брата Гришу, выясняющих отношения у него в особняке.
– В какой комнате? – тут уже уточнил Андрей.
– В библиотеке.
Банкир опять скривился и добавил, что последней книгой, которую читали оба, по всей вероятности, была «Курочка Ряба». Может, «Колобок».
– Как они попали к вам в дом?
– Я тоже спросил об этом. Первым делом. Правда, ответа не получил. Вы потом поинтересуйтесь у Гришеньки.
– Следов взлома вы на дверях не видели?
– Признаться: даже не смотрел. Но чтобы явных…
– Дверь была заперта?
– Парадная – да. Я все-таки вошел через парадную, раз уж все равно обогнул дом. Как насчет черного хода – не знаю. Гришка убежал через него, так что… – банкир развел руками.
– Олег, сходи взгляни, – попросил Андрюша одного из коллег.
Тот с неохотой нас покинул. Наверное, ему было бы гораздо интереснее послушать банкира, но работа есть работа.
Правда, вскоре вернулся, причем не один, а вместе с криминалистом и дамской сумочкой. У убитой Ольги имелось несколько ключей. Банкира попросили взглянуть, не найдется ли среди них подходящего к его дверям.
– Вот этот – от черного хода, – тут же показал банкир. – Но… у нее этого не должно быть! Я никогда не даю своим женщинам ключи от дома!
Возмущался он очень искренне и долго. Потом замолчал, задумавшись. Думал тоже долго. Все молчали. Опергруппа рассматривала содержимое сумочки, Пашка его заснял, я взглянула мельком и, признаться, не обнаружила ничего необычного. Стандартный дамский набор. Вот если в мою заглянуть… Правда, у меня и не сумочка, у меня – побольше. Журналистке иначе нельзя. Но ведь мы же говорим о бывшей модели.
– Не знаю, откуда у нее ключ, – наконец произнес банкир вслух. – Если только как-нибудь сделала слепок, пока я спал… В прислуге я уверен. Они ей ничего не давали.
– А сколько существует ключей от ваших дверей?
– Давайте считать. У меня комплект. У Николая Петровича – это дворецкий. У Анны – это кухарка. У девочек-горничных нет, потому что, когда они приходят, на месте или Анна, или Николай Петрович. И есть еще один запасной комплект в сейфе на работе. Но у меня в кабинете Ольга никогда не была.
– То есть вы предполагаете, что она открыла дверь в ваш особняк своим ключом?
– Приходится так и предположить, – сказал банкир. – Если у нее оказался ключ… Что мне очень не нравится…
Внезапно он резко встал.
– Простите, я должен покинуть вас на пару минут.
Один из коллег Андрея поднялся, чтобы следовать за Глинских.
– Я вас очень попрошу… – обратился к нему банкир.
– Сядь, – сказал Андрей и положил руку парню на плечо.
Глинских быстрым шагом вышел из комнаты. Мы все переглянулись.
– Я уже верю в его невиновность, – признался Андрей.
– Всякое бывает, – задумчиво произнес опытный Сан Саныч. – Зачем ему убивать модель?
– А если что-то увидела? Ладно, послушаем дальше.
– Кстати, все стекла – пуленепробиваемые, – подал голос коллега Андрея.
– Но на гранатомет не рассчитаны, – хмыкнул приятель.
– Особнячок пока ничем не прославился, – заметил Сан Саныч. – Может, в архитектурных кругах о нем и говорят, но по нашей части вроде бы ничего не было.
Он посмотрел на меня.
– Как будто ничего, – подтвердила я. Банкир вскоре вернулся, извинился и сел на то же место.
– Все в порядке? – спросил Сан Саныч.
– То, о чем я беспокоился, – да. Но о каком порядке может идти речь? – Глинских кивнул в сторону зала с роялем, где так и лежал труп.
– Значит, вы застали вашу любовницу Ольгу и вашего двоюродного брата Григория ругающимися в библиотеке. Из-за чего они ругались?
– Не знаю, – сказал банкир. – Я не имею привычки прикладывать ухо к замочной скважине и вообще подслушивать под дверью. И это мой дом! Я не скрывался и даже не пытался. И шагов не приглушал. Я был возмущен. Я сразу же прошел в библиотеку, резко распахнул дверь и… Они меня в первый момент даже не заметили. Вы можете себе это представить?!
После нескольких лет работы криминальным обозревателем я, как и сотрудники органов, могла представить все, что угодно.
– А Ольга и Григорий были знакомы раньше? Они встречались до… сегодняшнего вечера?
Банкир кивнул и сообщил, что его любовница и двоюродный брат учились в одном классе. Более того, Григорий всегда был неравнодушен к Ольге.
– Она отвечала ему взаимностью?
– Ну если только в первом классе. – Он улыбнулся. – Ответ на ваш вопрос: нет. И на пока не заданный тоже: нет. В смысле не уводил ли я ее у брата? Не уводил.
Он вообще случайно узнал о знакомстве Ольги и Григория. Ольга ходила на вечер встречи с одноклассниками, а вернувшись с него, уточнила у Виктора Анатольевича, в самом ли деле Григорий Петров является его братом.
– Фамилии-то у нас разные. Матери – сестры, но они после замужества поменяли фамилии.
А на вечере встречи одноклассников все рассказывали о том, кто кем стал. Про Ольгу многие и так знали, поскольку видели ее фотографии в модных журналах. Ее имя также периодически мелькало в желтой прессе, в последнее время – рядом с именем Глинских. Ну девчонки и спросили у нее прямо, в самом ли деле у Ольги любовь с известным банкиром, одним их самых желанных холостяков Петербурга. Братец Гришенька навострил ушки. Потом припер Ольгу к стенке, стал говорить про брата Витю гадости.
– Он мне всегда завидовал, – вздохнул банкир. – У неудачников всегда так. Почему у меня банк, «Мерседес», особняк? А у него случайные заработки, общественный транспорт и квартира, которую сестра купила им с матерью? А тут еще и Ольга оказывается моей девушкой… Вроде как я его по всем статьям обобрал.
– Он вам звонил? Угрожал? – уточнил Сан Саныч.
– Я не могу назвать это угрозами… – медленно произнес банкир. – Да, звонил. Всегда пьяный. Трезвому, видимо, не хватало смелости. И не только после того, как узнал про Ольгу. Раньше тоже. Знаете ведь: что у трезвого на уме, у пьяного – на языке. Высказывал мне все, что обо мне думает. Я не обращал внимания. В одно ухо влетело, в другое вылетело. И насчет Ольги, конечно, звонил.
– А как Григорий попал сегодня в ваш дом? Почему он пришел сегодня?
– Это вы у него спрашивайте. Не знаю.
– Он бывал здесь раньше?
– Никогда. Я не имею привычки приглашать сюда родственников. Мать, конечно, приходит. Я вообще уговаривал ее жить здесь со мной, но она сама не хочет. Говорит: так ты лишишь меня общения. Она живет в том же доме, где я родился, в нашей старой квартире. А рядом с нею живут люди, которых она знает чуть ли не всю жизнь. Дети у многих разъехались, а старики ходят друг к другу в гости, вместе сидят на лавочках. А тут ей что делать? Я ее понимаю. С двоюродной сестрой мы домами никогда не дружили, Гришу я, признаться, никогда не горел желанием видеть, тетку, Гришину мать… А что ей, собственно говоря, здесь делать? И о чем нам говорить? Других родственников нет.
