Наталья Александрова - Красная роза печали
Иван Семенович тоже был немногословен. Тетя Поля принесла ему ключ в полдевятого, он поужинал под «Санта-Барбару», после десяти вышел на улицу, осмотрел все двери снаружи, замки оказались в порядке, а на окнах первого этажа у них решетки, так на них нечего смотреть. Потом в одиннадцать завхоз посмотрел «Вести» и лег спать, и спал до полвосьмого утра и никакого шума ночью не слышал.
Вызвали Аллу Константиновну, как последнего человека, не считая тети Поли, который видел директрису живой. Опер задал ей кучу вопросов: а не была ли потерпевшая в тот вечер чем-то расстроена, не ждала ли кого-нибудь, когда осталась вечером одна, и множество других. Алла на все вопросы честно отвечала «нет».
Приехала специальная машина, директрису увезли. Потом собрались уходить и милиционеры, эксперт забрал с собой и нож, и розу, и осколки графина. Кабинет директора велели закрыть и ничего там не трогать, маленький директрисин сейф опечатали. Распростившись с милицией, Алла заглянула в раздевалку в тети-Полин закуток. Тетя Поля с завхозом Иваном Семеновичем пили чай. На тарелке лежали пирожки с капустой и печенье.
— Садитесь с нами, Алла Константиновна.
— Ох, не знаю, мутит что-то, кусок в горло не лезет. И как вы все так спокойно воспринимаете?
— Что ж теперь, не пить, не есть? Организм свое требует, и к тому же, — тетя Поля понизила голос, — скажи честно: неужели ты так сильно расстроилась?
Алла прислушалась к себе и с некоторым стыдом поняла, что тетя Поля права.
Сотрудник Отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями городского УВД Сергей Гусев пришел домой под вечер. Поднимаясь по лестнице — лифт не работал, — он вспомнил, что дома у него теперь никого, а он забыл купить хлеба и с остальными продуктами у него напряженка, так что поужинать нечем. Он посмотрел на часы: вполне приличное время, пол-одиннадцатого, — и позвонил в соседнюю квартиру.
— Кто там? — раздался женский голос.
— Это я, тетя Надя, Сергей.
Дверь открылась сразу же.
— Заходи, небось голодный…
— Да неудобно, теть Надя, Сан Саныча беспокоить, мне бы хлебца кусочек.
— Нет его пока, сегодня до одиннадцати у него лекции. Проходи, поешь хоть раз в день нормально.
Сергей шагнул в квартиру к соседке, с которой знаком уже лет пятнадцать, с тех пор как молодая женщина с девочкой въехала к ним в дом по обмену. Мать с тетей Надей подружилась сразу же, наверное, много общего у них оказалось: обе разведенные, остались с детьми. А он на тети-Надину дочку, эту кнопку с косичками, сначала и внимания не обратил, разница у них в шесть лет, а потом как-то встретил на лестнице пятилетнюю Алену с расквашенным носом, всю зареванную, стало жалко ее ужасно.
Малолетних Алениных обидчиков он поймал и научил уму-разуму и с тех пор стал Алену опекать. Алена ничего не имела против и очень этим пользовалась. Потом прошло время, он вырос, в армии служил и письма ему писали все втроем: мать, Алена и тетя Надя. Когда вернулся, учиться пошел, новые друзья появились, девушки, потом женился, и все закрутилось. Алена за это время потихоньку подросла и как-то сразу выскочила замуж, а он даже на свадьбе не был, в командировке несколько месяцев проболтался. Он тогда часто в командировки ездил, чтобы дома не видеть, как мать с женой ссорятся. Мать Нинку сразу невзлюбила. Сначала-то не показывала этого, старалась ладить с ней ради сына, а потом пошли у них раздоры. Нинка, конечно, виновата, лишний раз не промолчит. Мать ему как-то сказала: ты для нее, для Нинки, перевалочный пункт, пока она что-то получше не подыскала. Это она про то, что Нинка из провинции и за него вышла из-за прописки. Он тогда наорал на мать, до сих пор стыдно, а теперь, выходит, права была мать.
После того скандала мать как-то поскучнела, все молчала, а потом вдруг собралась отдыхать в деревню — к подруге, сказала, школьной. Поехала, да там и осталась, оказалось, что не подруга это, а старый друг ее, давно они не виделись, но встретились как-то случайно, и он совсем одинокий остался, живет в деревне. Только один раз потом мать приехала, вещи забрала, сообщила, что они там в сельсовете расписались. Уже несколько лет так живут, мать в тамошнюю школу устроилась математику преподавать, ее с руками оторвали — еще бы, заслуженная учительница! Теперь по утрам школьный автобус прямо возле их дома останавливается, и директор то дров привезет, то еще чего-нибудь. Очень мать там уважают, а пока она работает, муж по хозяйству управляется.
Недавно мать звонила, наверное, тетя Надя написала про их с Нинкой развод, он, Сергей, ее спрашивает, как, мол, живете, а она сразу: вам бы так жить!
Пока он так раздумывал и мыл руки, Надежда поставила на стол в кухне тарелку с мясом и тушеными овощами, положила салат, отрезала хлеба. Сергей ел, поглядывая по сторонам.
— Что так смотришь, кухню мы отремонтировали, и занавески новые.
— А, то-то я смотрю, светлее как-то стало.
Убрав пустую тарелку, она налила ему стакан крепкого чаю с лимоном и отрезала здоровенный кусок домашней ватрушки. Пока он не спеша пил чай, она сидела напротив, собираясь с духом, потом решилась:
— Что, с Нинкой-то окончательно разъехались?
— Да, она на развод подавать будет.
— А Максимка где?
— Пока у тещи находится, — отвернулся Сергей.
— Видела Нинку тут третьего дня, за вещами приезжала.
— Одна приезжала? — встрепенулся Сергей.
— А ты будто не знаешь, что не одна. Был какой-то хмырь на иномарке.
— На «Тойоте»? Хмырь-то был на «Тойоте»?
— А по мне хоть на «Мерседесе», я их не различаю!
— Ну, ты, тетя Надя, даешь, «Тойоту» от «Мерседеса» отличить не можешь.
— Да зачем мне это? Ты лучше вот что скажи, у вас там что, опять аврал, почему домой через два дня на третий приходишь?
— Да у нас все время аврал, сама знаешь, как сейчас с преступностью.
— Новое дело, что ли?
Сергей замялся:
— Теть Надя, знаешь ведь, что не положено.
— И ты меня знаешь, — рассердилась Надежда, — разве я когда-нибудь трепалась? Расскажи уж, даром, что ли, тебя кормлю.
— Очень ты криминалом интересуешься, лучше бы телевизор смотрела.
— В жизни интереснее. Так что за новое дело?
— Можно сказать, что новое, это кроме всех старых, — он покрутил головой. — Чудно там как-то. Убили директора школы, прямо у нее в кабинете. Утром нянечка вошла в кабинет, а она там лежит ножом зарезанная, и на ней роза красная и записка: «С днем рождения!».
— А что, у нее действительно день рождения был?
— Вот именно, как раз в этот день, и кто-то ее так поздравить решил. А кабинет оказался снаружи заперт, с замком все чисто, никто никого подозрительного не видел, нянька клянется, что из дверей вечером никто не выходил, а на саму няньку думать смешно — старушка, божий одуванчик.
— Ой, Сережа, тебе ли удивляться. Да в школе можно неделю по пустым классам и коридорам прятаться, никто не найдет. Ты же, можно сказать, вырос в школе!
— Завтра пойду туда на месте разбираться, меня только сегодня на это дело бросили.
Сергей заметил, что Надежда беспокойно ходит по кухне, то посматривает на улицу из-за занавески, то подходит к входной двери.
— Ты что, тетя Надя, беспокоишься? Придет, никуда не денется.
Надежда смутилась:
— Да я так, привыкла Алену высматривать по вечерам, вот и…
Ну, тетя Надя, привыкла она Алену высматривать, да Алена уже пять лет здесь не живет! Стесняется признаться, что ждет не дождется своего Сан Саныча, соскучилась за день.
Сергей вздохнул:
— Эх, меня бы кто так поджидал!
— Не горюй, Сережа, какие твои годы, найдешь себе…
— Да, они сейчас все хотят на «Тойотах» ездить.
Надежда махнула рукой:
— Да брось ты, жить ведь не с «Тойотой», а с человеком.
Она вгляделась в темноту за окном.
— Ой, идет вроде.
— Ну, я пойду, спасибо, тетя Надя, за ужин.
— Иди, хлеба вот возьми на завтрак.
Войдя в свою квартиру, Сергей прислушался. Вот шаги на лестнице, дверь соседей открылась, послышался смех и звук поцелуя. Сергей усмехнулся: ну, дают старички!
Подходя к школе, Сергей услышал гвалт, шум, дикий визг и понял: перемена. С одной стороны, это хорошо, учителя не на уроках, всех можно оторвать от дела, а с другой — в такой кутерьме нормально разговаривать невозможно. Он пошел в учительскую, спросил завуча, но Аллы Константиновны в школе не оказалось, ее вызвали в роно. Сергей побродил по коридорам, заглянул в директорский кабинет, его открыли только для представителя милиции. Значит, директриса сидела за столом, убийца вошел, и она его, как видно, подпустила к себе, он достал нож, убил ее, потом уложил на пол, пристроил розу, записку и спокойно удалился, погасив свет и заперев дверь. Тогда это ее знакомый. А может быть, все происходило не так. Убийца подождал ее в комнате перед кабинетом, убил, потом перетащил труп к ее письменному столу, оставил розу, записку и исчез. Но тогда женщина была бы в пальто. Директор ведь оставляет верхнюю одежду не в общей раздевалке, а у себя в кабинете, такая уж у него привилегия. Сергей заглянул в шкаф. Да, пальто висит. Родственники еще не забрали, конечно, кабинет-то все время закрыт. И сейф опечатан, надо у следователя разрешение брать.
