Инна Бачинская - Ищи, кому выгодно
– На студентке!
– На студентке? Вот зараза! Нет, я всегда говорила, им легче. У них активный диапазон шире. Ты бы, например, смогла выйти замуж за студента? То-то и оно. А эти кобеля запросто! На двадцать лет моложе, на тридцать, на сто! И дети! Вон Энтони Квинн родил в восемьдесят… – Она замолчала. Потом добавила деловито: – Может, устроим междусобойчик? Я обзвоню ребят. Как ты?
– Не знаю. Он здесь уже три года…
– Вот подонок! И никому ни слова! Телефон есть? Дай!
– Они собираются рожать, – сказала Ирина, и в голосе ее невольно прозвучала обида.
– Да ты что? Старый козел! А он уверен, что это его ребенок?
– Ну что ты несешь? А твои чьи? – не выдержала Ирина.
– А как по-твоему?
– Откуда я знаю!
– То-то. И я сомневаюсь. Вовка точно Киркин, а Севка – убей, не знаю!
У Лиды было двое мальчиков.
– Ты что, совсем спятила?
– Дай телефон!
– Не дам!
– Ты что, опять втюхалась? Совсем с катушек слетела? В этого подонка? Я же все равно узнаю! Позвоню Женьке, он знает! Большой привет!
Ночь прошла без сна. Она ворочалась на раскаленных простынях, зажигала свет, выходила на кухню, пила воду. Включала телевизор. Бегала по каналам. На экране бойко спаривались мужчины и женщины. Стоны, откровенные позы, крупный план. Для тех, у кого бессонница. После этого, возможно, им захочется спать.
Она вспоминала его слова, взгляд, большую теплую руку, искала намек на что-то… На возможность чего-то, продолжение и возрождение. То, что он вернулся, было знаком, оменом, обещанием. Чудом это было!
Она смотрела на себя в зеркало: ожидание и загадка, синева под глазами, сухие губы. Сглатывала, напрягая шею – нервы шалят! Попыталась призвать себя не поддаваться, но кто и когда был властен над собственными мыслями? Она вспоминала, и воспоминания сыпались летним дождем – запахло озоном, мокрой травой и листьями. Он ведь тоже помнит, не может не помнить! Как он смотрел на нее! Он сказал, что она не изменилась, такая же красивая. Доверчиво рассказал о себе… Даже в том, что он так доверчиво обнажился перед ней, рассказал о женах и сыне, был намек на их близость…
Любовь питается любовью, а чем питается надежда? Наверное, воображением. И умирает последней.
Надежда – роскошный цветок, произрастающий на любой почве, даже на камне, даже на асфальте. Знак, омен, предчувствие… А иначе зачем их снова столкнуло? Какой смысл? И что дальше?
Глава 3
Будни
Ирина работала в областном архиве, в отделе «старых» документов – до семнадцатого года. Архивы городской управы, полиции, дворянского собрания, гимназий и школ. Пожелтевшая гербовая бумага с печатями, двуглавые орлы, забытые имена и нечеловечески красивые каллиграфические изыски. Последние три года они были заняты сортировкой документов для переноса в электронную базу данных. Четыре компьютера архиву подарил кандидат в мэры. Он так и не стал мэром, но компьютеры не отобрал. Один достался «старикам». Заведовал технической базой самоучка без диплома, виртуоз и электронный художник Иван Ряха, который не мог учиться по причине слабой головы, но технику чувствовал сердцем и мог работать с закрытыми глазами. Как-то это у него получалось. Лидка однажды сказала, что Иван – индиго, и знание сидит в нем изначально. Из космоса. А на вид недоделанный.
Директор архива, старейший архивариус страны, семидесятилетний Сократ Сигизмундович, требовал найти дипломированного программиста, но повысить зарплату отказывался. Его поколение работало на энтузиазме. Ивану деньги были по фигу, он тоже работал на энтузиазме. Только диплома не было. Это, разумеется, было халатностью, даже должностным преступлением – доверить архив неизвестно кому без диплома. Ирина сообщила ему по секрету, что Иван – индиго. Сократ Сигизмундович всполошился – он не знал, что такое индиго. Не поленился, сходил в библиотеку, подчитал источники. Не поверил, но с тех пор стал с любопытством присматриваться к Ивану.
Ее коллега, дама послепенсионного возраста – у них работали одни старики ввиду скромной оплаты труда (Лидка называла их областным геронтологическим центром), – похожая на засушенного кузнечика, с удивлением уставилась на начальницу.
– Ирочка, у вас что-нибудь случилось?
– У меня? Нет, а что?
– Вы такая необычная сегодня! Светлая, нарядная. Я бы даже сказала, что вы влюбились.
– Ну что вы, Зой Петровна, просто погода прекрасная!
– У вас глазки сияют!
– Вы тоже хорошо выглядите, Зой Петровна. Я принесла пирожные, давайте чайку. Иван на работе?
– Ваш Иван тут ночует!
– Позовем Ивана…
– Вы, Ирочка, просто красотка сегодня!
Документы, бумаги, пыль веков, никому не нужная информация, которая будет храниться вечно… Уйдет Сократ Сигизмундович, уйдет Зоя Петровна, индиго Иван, она, Ирина, тоже уйдет, а бумаги останутся, вернее, уже не бумаги, а электронные файлы. И не потревожатся никем во веки веков и присно.
Что такое «присно»?
День пролетел незаметно. Ирина думала, разумеется, о Гетмане. Гетманом была полна ее голова. Он позвонит, они снова встретятся. Ей ничего не нужно, только видеться, хоть иногда. Вечером она бросилась к зазвонившему телефону, уронила чашку. Чашка разбилась. Неправда, нужно!
– Что, ждешь? – Это была Лида Кулик. – Сидишь, как дура, под телефоном?
– И не думаю!
– Рассказывай! Твой прекрасный принц в филармонии со своей половиной.
– Откуда ты знаешь?
– Лерка позвонила, говорит, сидят в первом ряду. Он – шикарный, она – совсем девчонка, тощая, ни рыба ни мясо. Что они в этих малолетках находят? Ума не приложу. Вроде мода на девственниц прошла.
– Наверное, восхищение. Малолетка смотрит на него большими глазами…
– Всякие теперь малолетки! – хмыкнула Лидка.
– А мы видим их насквозь, и они это чувствуют.
– Козлы! Восхищение им! А если позвонит, ты… что?
– В каком смысле? – Ирина почувствовала, как ее обдало жаром.
– В том самом! Побежишь?
– И не подумаю.
– Не свисти! Побежишь как миленькая. Я его не видела, а Лерка говорит, шикарный мужик. А чего! Ты одна, жалко, что ли? Я бы и сама… Господи, как он мне остогрыз! – Последнее относилось к мужу.
– Дать ключ?
– У меня есть, еще с прошлого раза. Мужика нету! Так что, если не хочешь, я с удовольствием. Поимей в виду.
– Поимею.
– А чего ты какая-то квелая? На работе проблемы? Пропали справки по вывозу мусора в тринадцатом году?
– Устала просто.
– Ага, устала. Думаешь, не знаю? Неужели простишь?
– Что ты несешь?
– Он же тебя бросил, а ты опять сопли распускаешь! Я же вижу!
– Ты можешь о чем-нибудь другом?
– Правда глаза колет?
– Плевать я хотела на твою правду! – взвилась Ирина. – Ну, бросил! Ну и что? Тебя не бросали?
– Ха! Конечно, бросали. Всех бросают. И я бросала. Но я не ты, я плюну в морду и отвернусь, а ты себе всю жизнь испоганила. В том числе семейную. Скажи, нет? И сейчас опять. Ты что, думаешь, он вернется к тебе? От своей малолетки? Да у него все наперед на сто лет расписано! Все схвачено! Все по графику!
– Хватит! – завопила Ирина.
– Да ладно, я не хотела, – примирительно сказала Лидка. – Живи дальше. Просто настроение склочное. Вовка сказал, что женится. В девятнадцать! Дурак! Трахаться им, видите ли, хочется, а негде. Сопляк! Засранец! Как они все меня достали! Господи!
– Хочешь, приходи. Я кабачки стушила, одной не хочется…
– Приду, – обрадовалась Лидка. – Меня хлебом не корми, дай пожрать. Лечу!
– Расскажи про Гетмана! – потребовала Лидка, когда они уютно устроились на кухне.
Ирина накрывала на стол, Лидка возилась с бутылкой. Ирина пожала плечами.
– Смотри, Ирина, я тебя предупредила.
– Ага, поставила на счетчик, – хмыкнула Ирина. – Слушай, а может, ты ревнуешь? Ты ведь тоже за ним бегала? Забыла?
– Когда это было! – пренебрежительно фыркнула Лидка. – Он на меня ноль внимания, это ты у нас прима-балерина. Я же помню, какая ты ходила, когда он свалил. Никто поверить не мог, что он тебя бортанул. Страшная, зеленая, я же помню. Опять хочешь?
– Да какое твое дело? Хочу, не хочу! Ты-то тут при чем?
– За тебя, дуру, беспокоюсь!
– Ой, только не надо! За детей своих беспокойся. Я за себя сама… Как-нибудь.
– Обещаешь?
Ирина дернула плечом.
– А вообще-то ты, мать, права. Нам терять нечего. Ну и закрути с ним! У меня до сих аж мороз по коже, как вспомню! Здоровый красивый бугай, взгляд, улыбка, голос! Как он хоть… в этом смысле? Хотя после тридцати они все импо. А он был в политике, знаешь, какая у них жизнь? То-то за малолеток хватаются.
– Не надоело?
– Не-а! Я на эти темы могу долго. Как это никто его не вычислил за три года? В нашей деревне все на виду. И, главное, сам, паразит, никому не позвонил! Телефончик хоть взял?
