Андрей Дышев - Тот, кто скрывается во мне
И опять: ах-хи-хи-и-и!
— Ты занимаешься наукой, Витя? — спросил я, пытаясь упорядочить в этой комнате хотя бы наше общение.
— Что ты! — ответил он, продолжая держать в губах ребрышко. — Как наш институт закрыли, я с физикой завязал. Иногда, правда, просматриваю свежие наработки…
С этими словами он вытащил из-под себя какой-то мятый журнал на английском, зачем-то понюхал его и протянул Насте.
— Здесь, например, есть несколько исследований в области использования равенства безразмерных критериев подобия. Я имею в виду чисел Маха, Струхала, Коши — ты, наверное, в курсе, чего я тебе объясняю?
Я кинул на Настю взгляд, не лишенный гордости, словно хотел спросить: как тебе истинный облик моего одноклассника? Бедная обстановка и чудаковатость — это всего лишь материальная, мирская сторона жизни молодого ученого, фаната формул и уравнений. А все прекрасное вершится в его замечательных мозгах.
Настя без интереса листала журнал, в котором не было ни одной картинки — одни формулы и чертежи. Я понял, что мы приехали не зря.
— Ты, наверное, защитился? — начал я издалека.
— Какое там! — отмахнулся Чемоданов и, открыв печную дверцу, пошурудил в остывших углях. — Не успел. Кандидатский минимум сдал, диссертацию почти написал, а потом — обаньки! — моя женулька попала под машину.
— Какой ужас! — сказал я.
— Не то слово! — возразил Чемоданов. — На ней была шубка, такой скромненький шубёнчик за тысячу долларов — так тоже пострадал! Колесом рукав оторвало. На фиг оторвало! Я с водилой из-за этой шубки до сих пор сужусь. Не хочет, гад, компенсировать убыток. Говорит, что шуба еще до наезда рваная была… А чего вы рыбешку не едите? Мне батя с рыбхоза присылает. Свежачок!
— И где теперь эта твоя диссертация? — осторожно спросил я, чувствуя, что кандидатство просто сыпется мне на голову, как штукатурка с потолка.
— Где, где, — произнес Чемоданов, профессионально разбирая рыбью голову на части. — Под диваном валяется. Я ею печь растапливаю.
— Да ты что?! — воскликнул я. — Ты это серьезно?
— Во те крест! — заверил Чемоданов. — У нас ведь батарейки холодненькие, печурку топить надо. Так я из-под диванчика один листок — жмык! На формулы погляжу, смахну со щеки слезунчик, а потом спичечкой чирк! И туда его!
Меня ждала уже готовая диссертация. Никогда еще Настя не была так близка ко мне. У меня в ушах уже звенел марш Мендельсона.
— Тебя за это убить мало! — произнес я.
— Господи, как ты долго! — вдруг не выдержала Настя и посмотрела на Чемоданова: — Продайте нам вашу диссертацию!
— Диссертацию? — переспросил Чемоданов, с наслаждением хрустя ребрами. — Запросто. Три бутылочки пивунчика — и она ваша.
— Правда? — не поверил я. — Дорогой мой, да я тебе сейчас ящик пива принесу!
— Идет! — согласился Чемоданов. — Только, Серёнька, позволь полюбопытствовать: а на кой хрен тебе сдалась моя диссертация?
Я несколько мгновений колебался: говорить правду или не говорить? Потом представил, каким жалким я покажусь Чемоданову, если расскажу, что без диссертации не могу добиться расположения родителей Насти. Пришлось извиваться червем и лгать:
— Да мой начальник с ума сошел, приказал защититься. Вроде бы для того, чтобы выйти на новый уровень в работе с иностранными партнерами.
Чемоданов перестал жевать и сплюнул косточку. Она налипла к его нижней губе, как украшение полинезийского дикаря. Он в упор посмотрел на меня, округлив до совершенства глаза и выпятив губы.
— Так это что ж получается? — произнес он. — Ты хочешь защитить кандидатскую по моей диссертации?
— Ну да, — подтвердил я, и мне вдруг стало стыдно. — Я ведь тебе заплачу за это. Ты как бы продаешь мне свой труд.
— Э-э, Серёнька, так не пойдет! — покачал головой Чемоданов.
— А ты думал, для чего она мне? Печку топить? — громко спросил я, пытаясь спасти положение.
— Да лучше печку топить! — ответил Чемоданов и вскочил с дивана. Подошел ко мне, уставился своими сливовыми глазами. — А ты ловкач, Серёнька! Ловкач! Я, значит, три года пахал, как папа Карло, в лаборатории гнил, ночами не спал, а ты мой труд себе приписать хочешь?
— Но это нормальный бизнес! — защищал я свое честное имя. — Ты произвел продукт, который я покупаю. За свой труд ты получишь приличные деньги.
— Откупиться хочешь! — надломанным голосом произнес Чемоданов, поднимая с пола кота и прижимая его к своему лицу. — Мне, значит, твои поганые деньги, а тебе — слава и почет?
Я не на шутку разозлился:
— Что ж ты сам славы и почета не добился? Почему не защитился? Почему не довел дело до конца?
— Я уже тебе говорил, — низким голосом ответил Чемоданов и сделал каменное лицо, — жена под машину попала.
— А я думаю, что твоя диссертация оказалась никому не нужна.
Чемоданов подскочил ко мне, встал почти вплотную, так, что кот провел своим хвостом у меня под носом, и прошипел:
— А вот об этом не тебе судить!
Я обернулся и с мольбой в глазах посмотрел на Настю. Ее прирожденная целеустремленность могла спасти положение.
— Я устала, — сказала она. — И больше не могу здесь… Короче: сколько вы хотите за диссертацию?
Чемоданов засопел, пошевелил губами, кинул кота на диван и принялся ходить по комнате.
— Штуку, — наконец произнес он, не глядя мне в глаза.
— Какую штуку? Чего штуку? — уточнил я.
— Баксов, Серёнька. Естественно, штуку баксиков.
Однако у этого опустившегося физика был непомерный аппетит.
— А не много ли для старой, никому не нужной диссертации? — спросил я.
— Торг неуместен, — жестко произнес Чемоданов, выдирая из зубов кота рыбий хвост. — Я продаю тебе свой загубленный талант…
— Это нормальная цена, — кивнула Настя. — Больше времени и нервов потратим. Соглашайся!
— Черт с тобой! — сказал я Чемоданову. — Сейчас пятьсот и еще пятьсот после защиты.
Но Чемоданов стоял на своем мертво.
— Всю сумму сразу! Или я сжигаю ее в печке.
— Я больше не могу! — закатывая глаза, произнесла Настя. — Я задыхаюсь здесь!
Она в самом деле неважно выглядела. На лбу выступили капли пота, лицо побледнело.
— Ладно, — сдался я. — Показывай диссертацию.
Чемоданов щелкнул пальцами, хлопнул в ладоши и, пританцовывая, полез под диван. Он вытащил оттуда потрепанный портфель с ручкой, замотанной изолентой. Открыв его, он бережно положил на диван упакованную в продуктовый пакет стопку машинописных листов.
— Вот она, моя диссертулечка! — пробормотал он, вытряхивая листы из пакета. — Первый экземпляр, все чистенько, без поправок и помарок.
Я взял наугад одну страницу, пробежал глазами по тексту и формулам и на всякий случай протянул Насте. Пусть посмотрит своим опытным глазом, нет ли здесь какого-либо обмана.
— А ты лапшу мне на уши не вешаешь? — спросил я.
— Серёнька, сладкий ты мой! Обижаешь! — ответил Чемоданов и приложил ладонь к тельняшке. — Я ж тебе специально смотреть даю. Вот, гляди… — Он взял из стопки еще один лист и стал водить своим лоснящимся от рыбьего жира пальцем по строчкам. — Здесь я раскладываю коэффициенты в ряд Тейлора по кинематическим параметрам движения… Как положено, все по порядку… Тут уже перехожу к линейным членам разложения…
— Ну, ладно, — сказал я. — Не надо комментариев. Чего тут не хватает? Сколько ты уже успел сжечь?
— Да это я так! — махнул рукой Чемоданов. — Болтунчики на меня напали. Тут только по мелочам. Ну, титульного листа нет, содержания нет… Это все ерунда! Я тебе сейчас все напишу… Только ты мне баксяшки сразу отсчитай, ладно?
— Я жду на улице, — сказала Настя и решительно направилась в прихожую.
Когда хлопнула дверь, я сел на диван, положил на колени драгоценную диссертацию и достал бумажник. Перед столь волнующим моментом Чемоданов заерзал, стал хихикать и вслух вспоминать, как когда-то давно мы заперли на швабру в туалете чертежника. Я отсчитал десять стодолларовых купюр и протянул их Чемоданову.
— Имей в виду, — предупредил я, — никто не должен знать, что диссертацию писал ты. Забудь о ней навеки, понял?
— Какой разговор, Серёнька! — заверил Чемоданов, торопливо заталкивая деньги в карман шортов. — Все будет шито-крыто. Сейчас я тебе тему напишу… Сейчас, только лист чистый найду.
— И еще посоветуй, куда мне с ней пойти, кому показать. Чтобы только надежно было!
Чемоданов снова сел рядом со мной и задумался.
— Чтобы надежно было, — бормотал он, почесывая наморщенный лоб. — Чтобы надежно… Вот что! — осенило его. — Иди-ка ты прямиком в РИФА на кафедру динамики.
— Что такое РИФА?
— Как? — чрезмерно удивился Чемоданов. — Ты не знаешь? Ты не знаешь, что такое РИФА?
Он бы еще долго смаковал мое незнание, если бы я его не прервал:
