Лариса Соболева - Изгнанник рая пролетал...
– Так вот, факта убийства экспертиза не установила.
– Не может быть, – потрясенно произнес Вениамин. – Нет… От чего же тогда умерла Айна?
– Асфиксия, – развел руками Носов, мол, дело житейское.
– Значит, ее задушили! – излишне возбужденно воскликнул Вениамин.
– Нет, – вздохнул Носов с легким стоном.
– Как – нет?! Асфиксия – это удушение.
– Удушье, – поправил его Носов, словно это – две огромные разницы. Он чеканил слова, отбивая окончания фраз ладонью по столу. – Вашу жену не душили ни руками, ни шнурками, ни веревками, ни подушкой. А возник острый отек гортани и спазм бронхов. Отек гортани и бронхов привели к удушью. Смерть наступила в результате отека легких.
Вениамин внимательно вслушивался, но, кажется, ничего не понял, потому что следующий его вопрос был:
– Эти отеки… отчего они возникли?
Вопрос, конечно, логичный, но он являлся камнем преткновения. Носов сам находился в недоумении, да что там он! Эксперты – и те не поняли, какая такая напасть приключилась со здоровой женщиной, что у нее возникли смертельные отеки.
– Причина отеков неизвестна, – пришлось сказать настырному мужу.
– Слабовата ваша судебно-медицинская экспертиза, – заметил Вениамин. – Умер человек, обнаружились изменения в состоянии его организма, а причины изменений мощная наука не нашла? А отравление? Вы проверяли?
Ну и тяжело же с родственничками: подай им убийцу, хоть сам его роди! Однако жалко мужика.
– Мысль была об отравлении, – сказал терпеливый Носов. – Но ни ядов, ни наркотических веществ, ни других препаратов в крови и органах не обнаружено. Отсюда следует, что нам не имеет смысла искать виновных в смерти вашей жены. Может, у нее приступ астмы возник…
– Не было у нее астмы!
– Когда-то все случается впервые.
Незадачливый муж опустил голову, некоторое время молчал, видно, глубоким было его разочарование, потом тихо заговорил, как на исповеди:
– Она была удивительной! Неповторимой и неподражаемой. Мне нравилось смотреть на нее, когда она занималась каким-нибудь делом. Айна все делала скрупулезно, неторопливо, получая удовольствие от занятий. Это был творческий процесс, и во все она вносила эстетику. Айна не нарежет хлеб и колбасу абы как, не сядет ужинать, если не сервирован стол. Нет, это не мания, просто она была такая: получала удовольствие от жизни даже в мелочах. Никогда не скандалила. А своенравие у нее имелось. Но проявлялось оно только в поступках, потому что Айна считала: правильно – не лгать. Притом своенравием никого не оскорбляла, даже я не смог оскорбиться, когда она ушла от меня… Но так не бывает, чтобы человек ушел из жизни, которую он любил, по неизвестным причинам.
– Слушайте, да почитайте сами протоколы экспертизы и с места обнаружения трупа, они не тайна в данном деле. Вам все станет ясно.
Вениамин углубился в чтение, низко склонившись над листами, хотя не был близорук. Носов отошел к окну, серая улица его не привлекла, он повернулся и смотрел с состраданием на человека, попусту ломающего копья. Он составлял мнение о муже, которое возникает у каждого человека при первом знакомстве, а у Носова это вошло в привычку. Явно Вениамин зануда (интеллигенты все занудливые), к тому же, как говорят, – ни лица у него, ни фигуры, пегий, невзрачный. Разве удивительно, что его бросила красавица жена, и вообще, какого черта она вышла за него замуж? Но, может быть, в нем есть скрытые достоинства, не сразу бросающиеся в глаза? Например, преданность… Или это эгоизм, когда одна половина не позволяет второй половине жить, как той хочется? Сложно сказать. Они с Айной развелись, а разводятся ставшие чужими люди, но Вениамин почему-то и после смерти не отпускает жену. Зачем он требует завести дело там, где его не может быть? Во всепрощающую любовь Носов не очень-то верил, как-то не попадалось ему убедительных примеров.
– Вы похожи на изобретателя, – вдруг высказал некую мысль вслух Носов.
– Верно, – не отвлекаясь, ответил тот. – Я был изобретателем в науке, но потом… стал торгашом, как большинство мелких предпринимателей.
– И как, удачно?
– С переменным успехом. Что за консервная банка и вилка? – поднял на него глаза Вениамин. – Почему вы уделили внимание какой-то консервной банке? С вилкой?!
– Читайте, там дальше написано. Я заставляю заносить в протокол все, что попадает в поле зрения, или нечто непонятное, чтобы потом не было претензий к нам. В холодильнике вашей жены находился… точнее будет сказать – праздничный ужин: бутерброды с икрой, мясная нарезка, а консервная практически пустая банка стояла на чистом столе, рядом лежала вилка. Несколько странно: иметь запас уже готовых продуктов и, проголодавшись, не съесть хоть один бутерброд, не так ли?
– Действительно, – согласился Вениамин.
– И ни крошек хлеба, ни тарелки, видимо, ваша жена ела прямо из банки.
– Кхе! – хмыкнул Вениамин. – Айна – из банки?.. Шутите? Да она чай не станет пить из кружки, только из чашки с блюдцем, а вы говорите…
– Ну, тогда их съел тот, кто побывал у нее.
– Значит, у Айны кто-то был! – возликовал Вениамин. – И я знаю, кто. Мне известны все мужчины Айны. Или Филипп Осипович Пашков, или его референт Марк…
Носов уже терял терпение с упрямцем, поэтому перебил его:
– Съесть банку консервов – не преступление.
– Вообще-то, да, – нехотя согласился подозрительный муж.
Он принялся читать дальше, Носов достал сигарету. В кабинетах не курят, но это был намек: я устал, хочу курить, а вы, бывший муж, идите себе. Как вдруг он вздрогнул от неожиданного вскрика:
– Кальмары?!
– Да, кальмары, – буркнул Носов и предупредил: – Если вы будете так кричать, то умру я. От инфаркта.
– Извините… Айна не могла съесть кальмара, ни в каком виде!
– То есть?
– У нее на некоторые виды продуктов аллергия, а кальмары для Айны – смертельно опасная еда.
– Смертельно опасная еда? – с недоумением переспросил Носов, однако заинтересовался: – Что-то я такого не слышал. Ну, пищевая аллергия есть у многих, но смертельный…
– Однажды мы были в Испании, отдыхали, – зачастил Вениамин. – Вдруг Айна попала в больницу с отравлением. Температура была под сорок, давление упало, появились сыпь, отеки, изменился состав крови… Я даже помню формулу… Повысился гистамин, а это, кажется, главный показатель аллергии. Еще – адреналин, серотонин… Доктор сообразил, что это аллергическая реакция, Айну показали аллергологу. Там же, в Испании, установили причину реактивной реакции, хотя это длительный процесс, аллерген выявить очень сложно. Но Айна и помогла его выявить, когда ее спросили, что она ела. Паэлью! Это что-то вроде плова. Стали перечислять компоненты, мол, как ее организм относится к этим продуктам? А там – креветки, мидии, рыба, морской гребешок, осьминоги…
– Угу, полный набор морских гадов.
– Почему? В это блюдо и курицу кладут… И кальмары! Вот что важно! Айна сказала, что кальмаров она не переносит, ее тошнит от них, но подобного отравления никогда не случалось, впрочем, она и не ела их. В меню-то не вписали состав продуктов! Да если б и вписали, мы испанского не знали. Нам посоветовали попробовать это блюдо, а присутствия в нем кальмаров Айна не заметила. Короче говоря, доктор предупредил ее, чтоб она тщательно следила за тем, что ест, ни грамма кальмаров не должно попадать в ее организм, иначе дело кончится летальным исходом… Он так и сказал: возможны сильные отеки гортани и легких… Выходит, Айна все-таки… Не может быть! Или их ей подсунули?
Ну, да, у Вениамина одна идея буравит мозг: убили. Открывали Айне рот и забрасывали туда один кусок кальмара за другим. Одних убивают пулей или дубиной, а его жену кальмарами. Тем не менее! Носов читал протокол вскрытия невнимательно, ему достаточно было выслушать эксперта, а не вникать в подробности. Поэтому, чтобы не тратить время на чтение, он позвонил «заведующему трупами», как часто именовали Корика:
– Я, это… о причинах смерти женщины, найденной в квартире: выяснилось новое обстоятельство. Слушай, это не могла быть аллергическая реакция? Как рассказал муж, у нее имелся рецидив из-за кальмаров. Мы и нашли банку именно с этим морским гадом у нее на столе.
– За кого ты меня принимаешь? – получил он ответ, означавший, что Корик исследовал труп вдоль и поперек. – Это была первая мысль, когда я вскрыл ее. Несколько десятков лет тому назад такое и в голову не пришло бы, потому что аллергетики встречались реже, но сейчас каждое десятилетие их число удваивается, симптомы усугубляются. Есть такая штука – анафилактический шок, самое грозное из аллергических проявлений. Основная его черта – внезапность возникновения, смерть может наступить в считаные минуты в результате отеков, резкого снижения давления и нарушения кровоснабжением жизненно важных органов.
– А что не так? – нетерпеливо перебил Носов.
– То, что аллерген должен как-то попасть в организм.
