Чингиз Абдуллаев - Фактор страха
Особенно неприятными для них были логические построения Дронго, умудрявшегося выстраивать цепочки фактов в определенные схемы, которые невозможно было опровергнуть. И тут профессионалы чувствовали некоторую свою ущербность и комплексовали. В сущности, в основе многих человеческих трагедий лежит чувство зависти. Каждый сотрудник считал себя не менее умным, чем эксперт, пусть даже такой известный. И лишь очень немногие настоящие профессионалы воспринимали Дронго как гроссмейстера той игры, в которой сами были мастерами.
Шевцов был опытным и старательным, но еще не мастером, а только кандидатом в мастера. Он с недоверием смотрел на Дронго, который каким-то непостижимым образом добивался весьма впечатляющих результатов. Шевцов не хотел верить ни в аналитические способности эксперта, ни в его опыт. За свою многолетнюю практику майор пришел к выводу, что без долгой кропотливой работы и обстоятельного изучения материалов нельзя решить ни одну задачу. Все разговоры о гениальных озарениях не для него. Он просто не верил в них. И каждый раз, встречаясь с Дронго, который с блеском опровергал его принципы, майор мрачнел, подсознательно понимая, что этот человек способен бросить вызов всей устоявшейся системе их работы.
Капитан Гадаев сидел в кресле с удрученным видом. Он винил в случившемся только себя и старался отвечать на вопросы следователя предельно искренне, ничего не скрывая. Он уже вынес себе приговор, считая, что не имел права никуда отлучаться.
Майор Шевцов молча поднялся и хмуро кивнул Романенко и Дронго, когда те приблизились.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Дронго. Он помнил об их трениях в Амстердаме.
– Вы видели убийцу? – спросил Романенко Гадаева, тот вскочил, но головы не поднял.
– Нет, – признался капитан, – когда я выбежал, все было кончено. Помчался вниз, но там никого не нашел. И в общем зале никого подозрительного не обнаружил.
– Когда вы вышли из туалета? – спросил Романенко.
– Когда услышал крики женщины, – виновато ответил Гадаев, – пожалуй, через несколько секунд. Пока добежал, прошло еще две или три секунды. Пока спускался с лестницы, еще пять-шесть. У преступника было время скрыться, – добавил он, глядя в глаза Романенко.
– Это мы все проверим, – сурово вставил Шевцов, покосившись на Дронго, видимо, ожидая, что тот вмешается в разговор, но Дронго молчал.
– Плохо получилось, – пробормотал Всеволод Борисович, – мы искали Труфилова по всему миру, привезли, наконец, в Москву, а его тут убили. Обидно.
– Вы так ничего и не скажете? – не выдержав, спросил Шевцов Дронго. – Ведь выдавали иногда с ходу поразительные результаты, – он хотел сказать цирковые номера, но удержался – рядом стоял Романенко.
– Хотите, чтобы я вам прямо сейчас назвал имя убийцы? – спросил Дронго. – Или того, кто его навел на Труфилова? Но я не кудесник. Фокусы не мое хобби. Нужно искать, майор, тщательно и долго искать. Гадаев вряд ли причастен к убийству. Так глупо подставляться не станет ни один фээсбэшник. Но проверить необходимо.
– Вот именно тщательно, – подхватил Шевцов. Ему понравилась необычная скромность эксперта. А может быть, его беспомощность в данной конкретной ситуации.
– Такие преступления раскрываются не сразу, если вообще раскрываются, – тихо проговорил Романенко. – Но, пожалуй, вы правы, нужно искать того, кто знал о поездке Труфилова в Берлин и навел на него убийцу.
Они отошли от Шевцова, продолжавшего допрашивать капитала Гадаева.
– Значит, среди нас есть предатель, – сказал Романенко, – я, собственно, давно об этом догадывался. Хотя о поездке Труфилова знало всего несколько человек.
– Сотрудники ФСБ, сопровождавшие Труфилова, знали? – спросил Дронго.
– Нет. Задание сопровождать его они получили только сегодня утром. Билеты и задание. Так что вы правы. Гадаев вне подозрений. Хотя проверять его мы все равно будем.
– Кто, кроме вас, знал о поездке Труфилова в Берлин? – спросил Дронго. – Несколько человек – понятие растяжимое.
– Человек шесть-семь, – задумчиво ответил Романенко, – многие знали, что Труфилов полетит в Берлин как свидетель по делу Чиряева. Но точное время и дата вылета им были неизвестны.
– Кто конкретно отвечал за его выезд в Берлин?
– Моя группа, – вздохнул Всеволод Борисович, – точнее, отдельные сотрудники.
– Кто конкретно знал о поездке?
– Артем Гарибян и Слава Савин. Ну и, разумеется, Захар Лукин, который заказывал билеты и обговаривал все подробности с нашим посольством в Берлине. Майор Рогов из ФСБ. Ему стало известно о поездке еще вчера утром, офицеры сопровождения – его люди. Еще могла знать о нашей операции Галя Сиренко. Вы ее помните. Она работает с нашей группой. Офицер из МУРа.
– Конечно, помню. Очень целеустремленный, надежный человек. Рогова я тоже немного знаю. Лукин помогал мне в поисках Труфилова. А Гарибяна и Савина вы давно знаете?
– Гарибяна лет восемь. Спокойный, уравновешенный. Всегда уважительно относится к подозреваемым и свидетелям. Ему под сорок, работает в органах прокуратуры уже семнадцать лет. Савин помоложе. Ему чуть больше тридцати. Увлекающийся, энергичный, с большим чувством юмора. Его я знаю около четырех лет. Не могу поверить, что кто-нибудь из них оказался мерзавцем.
– И больше никто не мог знать об отправке Труфилова?
– Больше никто, – задумчиво пробормотал Романенко, – впрочем, нет, еще я знал обо всех деталях операции.
– Вас трудно заподозрить, – улыбнулся Дронго, – если только вы не решили замять это дело.
– А разве мало прокуроров и следователей, которые именно так и поступают? – с горечью спросил Романенко. – Думаете, в органах прокуратуры нет коррупции? За голову Труфилова могли заплатить большие, очень большие деньги. Дай он показания в Берлине, суд мог принять решение о выдаче Чиряева. А Чиряев мог бы предоставить нам информацию об Ахметове.
– Он еще сидит?
– Сидит. Генеральный прокурор продлил срок следствия. Но если мы не предъявим ему обвинений до первого июня, придется его отпустить. Вы же знаете, у него адвокат сам Давид Бергман.
– Помню, – кивнул Дронго, – что думаете делать?
– Не знаю, – мрачно ответил Романенко, – мы потеряли главного свидетеля. Боюсь, берлинский суд теперь не примет решения о выдаче Чиряева. И в конечном итоге мы потеряем гораздо больше. Без свидетельских показаний Истребителя Чиряева мы рискуем оказаться на мели. Бергман опытный адвокат и добьется освобождения Ахметова.
Помолчав, он добавил:
– Если даже мы найдем того, кто навел на Труфилова убийцу, все равно ничего не докажем. Если честно, мне и искать-то его не хочется. Ведь о поездке Труфилова в Берлин знали только эти пятеро. И я их не просто знаю. А уважаю, ценю, считаю порядочными. Представляете, что значит для меня в мои годы вдруг узнать, что работал с подонком. Не могу даже представить, кто из них решился на такое?
– Утечка могла быть случайной?
– Не могла, – твердо ответил Романенко, – мы только вчера взяли билеты в Берлин. Ждали звонка из нашего посольства в Берлине. Посольство пока не целиком переехало в Берлин. Большая часть сотрудников еще в Бонне, но офицер ФСБ, отвечавший за прием Труфилова, должен был ждать в Берлине.
– Возможно, именно оттуда и прошла утечка информации, – предположил Дронго.
– Вполне возможно, – кивнул Романенко, – я почти убежден, что мои люди вне подозрений.
– Не получается, – вдруг сказал Дронго, – не получается. Из Берлина убийцы не могли получить никакой информации.
– Почему? Они знали о нашем рейсе. Должны были встречать самолет в берлинском аэропорту.
– Они знали, что Труфилова проведут через зал для официальных делегаций?
– Нет, – растерянно ответил Романенко, – мы только вчера вечером передали заявку. Через нашего начальника отдела.
– Он знал номер рейса?
– Нет. Только передал заявку. Согласился ее подписать, даже не поинтересовавшись номером рейса. Просто подписал бланк, и все. Вы же знаете, сюда нельзя попасть без заявки.
– Тогда берлинский вариант отпадает. Но утечка, возможно, произошла отсюда. Они могли получить данные из депутатской комнаты. Но вы говорите, что передали заявку вчера вечером. Вряд ли убийцы стали бы спокойно ждать. Ваши люди и Труфилов могли использовать обычный вход, и тогда их невозможно было бы остановить. К тому же тот, кто планировал это преступление, мог предположить, что вы сделаете Труфилову другие документы и он улетит в Берлин под другой фамилией.
– Мы так и поступили, – быстро проговорил Романенко, бледнея, – сделали Труфилову другой паспорт. – Он задохнулся от волнения.
За него договорил Дронго:
– Тогда нет никаких сомнений, – твердо заявил он. – Это дело рук одного из ваших сотрудников.
– Я и сам это уже понял. – Романенко тяжело вздохнул. – Неприятно узнавать такие новости. Видимо, тут сыграли роль деньги, и немалые. Я даже не знаю, кого подозревать. Галя живет одна с больной матерью, у Гарибяна большая семья, трое детей. Савин молодой, любит одеваться, недавно купил автомобиль. Говорят, ему помог старший брат. Рогова я знаю меньше. Лукин совсем молодой, но у него тоже семья.
