Инна Бачинская - Ритуал прощения врага
Алик, слушая откровения нетрезвого Шибаева, испытывал странное чувство, сродни… сродни гордости: сильный и удачливый Ши-Бон, которым он всегда восхищался издали, откровенно выложил ему историю своего падения, то, о чем даже близкому человеку просто так не расскажешь. А значит, не было у Ши-Бона в жизни на тот момент никого роднее и ближе адвоката Алика Дрючина, и он с готовностью подставил ему свое костлявое плечо. Помог с лицензией частного предпринимателя, с разрешением на ношение оружия и стал подкидывать клиентов «по разводным делам». Они даже сняли офис на двоих, и Шибаев постепенно оклемался и пришел в себя, хотя новую свою работу от души ненавидит, считая ее такой же мелочовкой, как взятка, на которой он споткнулся.
У Алика своя квартира, но иногда он, не желая оставаться один, «подночевывает» у Шибаева и даже держит кое-что из гардероба в его шкафу. Чаще всего это происходит между разводами — Алик, будучи человеком влюбчивым и романтичным, был женат четыре раза. Он вспыхивал, как спичка, и так же быстро прогорал. Опыт предыдущих женитьб ничему его не научил, в итоге надежда всегда побеждала опыт, и Алик снова и снова с готовностью подставлял шею под новый хомут, как называл этот процесс неромантичный реалист Шибаев. Он сам был женат единожды, в данный момент пребывал в разводе, и постоянных подруг у него нет. А кроме того, он перманентно недоволен жизнью и работой. Недовольный жизнью и неромантичный человек если и привлечет женщину, то будет эта женщина с мощным материнским инстинктом или вообще мазохистка. Кроме того, его единственная любовь из тех, что на всю жизнь, закончилась плачевно, разбив ему сердце[1]. Алик Дрючин сгорал от любопытства и пытался и так и этак вызнать детали и подробности, но Шибаев был неприступен как скала. Алику непонятен этот стоицизм, так как о своих любовных неудачах он трубил на весь мир. Психологи сходятся в том, что боль нужно выкричать, и он с ними полностью согласен.
Так они и жили — такие разные во всех отношениях, но тем не менее находящие общий язык и доверявшие друг другу.
Дождь продолжал глухо барабанить в подоконник, из спальни доносился молодецкий храп, а бедный Алик сидел за столом в своем шикарном шелковом темно-синем в бордовые ромбики халате и прикидывал: вернуться ли на диван или сварить кофе — все равно ночь коту под хвост. Сварить, налить в любимую кружку, добавить сливок и сахара — много! — и достать из портфеля купленные вчера вечером ванильные сухарики с изюмом. Он так явственно представил себе полную литровую керамическую кружку, запах ванили и кофе, что даже сглотнул невольно.
Спустя пятнадцать минут он сибаритствовал за кофе, делая пометки в статье, начатой накануне по просьбе популярного юридического интернет-издания. Темой статьи были всякие нелепые и идиотские законы в анналах мировой истории юриспруденции. Кофе, статья, глубокая ночь — обстановка вполне академическая…
Алик увлекся и только хмыкал, находя все новые и новые доказательства странных, мягко выражаясь, взлетов или взбрыков юридической мысли, понимая в то же время, что они обусловлены жизненными реалиями. Он пискнул испуганно, когда на его плечо легла тяжелая шибаевская ладонь и хриплый голос произнес:
— Втихаря, ночью… не ожидал!
— Я на твоем раздолбанном диване не могу уснуть, — пожаловался адвокат. — И ты храпишь как не знаю кто! Как динозавр! Как вампир!
— А мне кофе можно? А чем это ты занят? Мемуарами?
— Можно! Ага, пишу мемуары. Ты, например, знаешь, когда появился самый первый закон?
Шибаев задумался, стоя посреди комнаты.
— Десять заповедей?
— До заповедей!
— Первобытный человек? Шаман сказал, что кушать другого человека плохо.
— Первый кодекс появился больше четырех тысяч лет назад, написал его царь Вавилона Хаммурапи. Этот текст высекли на каменной глыбе высотой в два с половиной метра, поэтому он сохранился. Между прочим, мы позаимствовали из того кодекса принцип презумпции невиновности. Там еще был закон о наказании судьи за подкуп, смерть за похищение детей, сожжение за воровство на пожаре, смерть за кражу и ряд статей, защищающих рабовладение. Главный принцип — глаз за глаз. Абсолютно четко и сжато изложенные законы, и это чуть ли не пять тысяч лет тому назад!
— На камне особенно мыслью не растечешься, — заметил Шибаев.
— Ага. Там еще предусматривалась ответственность арендатора за землю и штраф за нерадивость. А если имело место стихийное бедствие, то аренду не взимали. Просто удивительно! Страшная древность, рабство, войны, эпидемии, и вдруг — закон! Представляешь, Ши-Бон, совершенный с точки зрения логики закон! Этот Хаммурапи был гением. Знаешь, Сашка, как подумаешь, сколько потрясающих людей жило до нас, с ума сойти можно!
— Вавилон — это где сейчас?
— На территории современного Ирана.
— Интересно, что-то из старых законов осталось?
— Хороший вопрос, — покивал Алик. — Вообще-то, когда законы устаревают, ими просто перестают пользоваться, и рано или поздно кодексы переписывают, а пока не переписали, устаревшие висят мертвым грузом. В данном случае исчезла страна. А вот, например, смотри… Кофе сделать? — перебил он себя.
— Сиди, я сам, — ответил Шибаев и отправился на кухню. Его кот по имени Шпана спрыгнул со стула и побежал за ним. — Мясо будешь? — крикнул Ши-Бон из кухни.
— Ночью? Не знаю… — задумался Алик. — Вредно, говорят.
— Так будешь?
— Буду. Только потом не уснешь.
— Уже утро, — заметил Шибаев, появляясь в комнате с чашкой и тарелкой с нарезанным большими кусками копченым мясом. — Прошу!
— А вот тебе современный вполне идиотский закон — в Канаде во время дождя нельзя поливать газон, — встретил его Алик.
— А есть желающие?
— Раз приняли закон, наверное, были. Но непонятно, зачем запрещать — пусть себе поливают! А отели у них должны бесплатно кормить лошадь клиента. Тоже интересно. Представляешь, если бы гостиницы бесплатно заправляли машину клиента? А вот еще! В Монтане женщине грозит тюрьма, если она вскроет почту мужа.
— Хороший закон, — заметил Шибаев.
— В Коннектикуте велосипедистам запрещено ездить со скоростью больше ста километров в час. В штате Нью-Йорк можно влететь на двадцать пять баксов, если пялиться на женщин. Знаешь, Ши-Бон, даже рассказанный в присутствии коллеги-дамы полуприличный анекдот расценивается у них как сексуальное домогательство. А в Небраске парикмахерам запрещено есть лук с семи утра до семи вечера.
Шибанов рассмеялся.
— И чеснок!
— Взрыв ядерного заряда в Лос-Анджелесе карается штрафом в пятьсот долларов! Нельзя лизать жаб, и тут же комментарий: жабы вырабатывают ядовитое вещество, эффект от которого сходен с эффектом от наркотика.
— Насчет жаб — это забавно, — заметил Шибаев. — Слушай, а если их разводить? Построить жабьи фермы, а налоговой впаривать, что для ресторанов?
— У нас холодно, во-первых, а во-вторых, я бы лично не стал лизать жабу. Меня бы сразу стошнило. Холодная, живая, б-р-р-р!
— Резонно, жаба — это экзотика. Насчет ядерного заряда тоже нехило, а то мало ли….
— Ага. Вот еще закон. В Милане, например, закон требует от людей улыбаться постоянно и везде, за исключением похорон или визитов к врачу. А у нас — наоборот. Моя бабка говорила: смех без причины — признак дурачины.
— Мы вообще суровая нация. Тебе за статьи хоть платят? — спросил Шибаев.
— Когда как. Знаешь, мне самому интересно, такое выкапываешь — в дурном сне не привидится… Кстати, ты храпишь. Кроме того, статьи — это бесплатная реклама. А рекламы, как ты понимаешь, лишней не бывает.
— С клиентами последнее время негусто.
— Как это негусто? — удивился адвокат. — Одна половина города женится, а другая разводится, тут без адвоката как без рук.
Шибаев только вздохнул. Внимание обоих привлекли странные гортанные и фыркающие звуки — оказалось, Шпана подавился украденным мясом.
— Удивительно невоспитанный кот, — заметил адвокат, морщась и рассматривая кота. — Сейчас его вырвет.
— Проглотит, — успокоил его Шибаев.
Они пили кофе и обсуждали нелепые законы еще около часа, после чего Шибаев ушел к себе досыпать, а Алик углубился в Сеть, так как ночь была уже на исходе и уснуть не было ни малейшей надежды. Но наркотическая жаба все не шла у него из головы, и вдруг он понял! Алик понял, что сказка о Царевне-лягушке на самом деле сказка о наркотической жабе, которую поцеловал, а на самом деле полизал принц! А под кайфом чего только не привидится!
Глава 4. Печаль. наше время
Женщина в черном, сгорбившись, неподвижно сидела на низкой скамеечке за узорной чугунной оградой. Черный мраморный памятник, черная плита, черная мраморная ваза, полная белых роз.
Женщина задумалась, ушла в себя. Молодое бледное лицо, тонкие сжатые руки на коленях. Черный платок до бровей.
