Деклан Хьюз - Дурная кровь
— В «Хеннесси»? Ты думал, что Халлиганы это не пронюхают? Даже когда они жили в Самертоне, «Хеннесси» был для них вторым домом.
— Я не знаю, о чем тогда думал. Но говорю тебе, теперь я задумался. Можно было бежать на кухню, через заднюю дверь, через ограду и мчаться через гольф-клуб на Каслхилл-роуд. Но только я так не сделал. Я ждал… Вошел Толстяк, все улыбаются, немного пьяненькие, ух, мол, Томми, добро пожаловать домой, старина, все такое. Он дал мне денег, потом открыл ящик стола и вытащил зеленую брезентовую кобуру, как в армии, и сказал, что у меня все идет хорошо, поэтому настало время повысить меня в должности. Он был пьян, как я уже говорил, и вел себя словно начальник, понимаешь? Я ничего не ответил, тогда он подмигнул, постучал пальцем по носу и сказал: «Будь на связи, Томми». И ушел.
— А пистолет лежал в кобуре?
— Пистолет и запасная обойма.
— Запасная обойма?
Я взял «глок» и взвесил на ладони. Он был заряжен. Я вытащил обойму. Двух патронов не хватало.
— Знаешь, где они?
— Никого не застрелили. По крайней мере, никого из тех, кого я знаю. Но, может, мы как раз выясним. Не в кроликов же из него стреляли.
— Но, возможно, тебя хотят подставить.
— В этом-то все и дело. Поэтому я здесь. На тот случай, если появится труп, а кто-нибудь сообщит копам.
— И какой в этом смысл? Я имею в виду, что копы схватят тебя, а ты сдашь Толстяка Халлигана, — расскажешь им все, что о нем знаешь.
— Копам наплевать на Халлиганов. Если они найдут у меня паленую пушку, мне конец.
— Может, он сказал правду. Что тебя повышают в должности… И через пару дней тебя пошлют кого-нибудь убить.
Томми покачал головой и выдавил улыбку. Он явно был напуган.
— Не знаю, что хуже, Эд. Быть арестованным по подозрению в убийстве или действительно убить кого-нибудь. То есть… я не… я не могу убить, черт возьми.
— Итак, на случай, если это подстава, ты хочешь, чтобы я оставил пистолет у себя?
— О'кей, допустим, я расскажу копам все про Толстяка, а как же моя старушка? Моя сестра? Моя девочка? Если они не смогут достать меня в тюрьме, они достанут мою семью. И тогда в конце концов я буду целиком в их власти, Эд. Нет. Копы ничего от меня не услышат. Если пистолет побудет у тебя, то у них на меня ничего не будет. И у нас — все прекрасно.
— За исключением того, что у тебя на хвосте будет висеть Толстяк Халлиган. Может, он знает, что ты у него приворовываешь, и хочет тебя наказать?
Томми вскочил на ноги. Он слишком разволновался, чтобы спокойно сидеть на одном месте.
— Почему же он просто не убил меня? Он мог бы сделать это в любое время. Черт, я не собираюсь линять в Англию или еще куда, расставаться с дочерью. Может, он ничего не знает? Или у него нет плана? Он всего лишь торговец наркотиками и живодер, он же не какой-нибудь чертов Наполеон!
Я смотрел, как Томми скачет по комнате, заметно прихрамывая на ногу, которую ему тогда сломали. Уже двадцать пять лет прошло, а Халлиганы так и не добили его.
— Ты возьмешь его, Эд? А там видно будет.
— А если он хочет, чтобы ты кого-нибудь убил?
— Может тогда мы сможем предупредить жертву, спрятать ее? А я скажу, что не смог найти этого человека.
У стены в гостиной стоял буфет с декоративными тарелками, мисками, кувшинами, подсвечниками и лампами наверху. Внизу были две тумбы с выдвижными ящиками. Я открыл дверцу одной тумбы, вытащил тарелки и поглубже запихал пистолет и две обоймы. Потом поставил тарелки обратно и закрыл дверцу.
— Что случилось с кобурой, Томми?
— Какой кобурой?
— Зеленой армейской кобурой, в которой лежал пистолет.
— А, да. Я от нее избавился. Слишком опасно ходить по улице с такой штукой.
— Так же как и размахивать пистолетом у моей головы.
— Да это я так, слегка пошутил, приятель.
Томми криво улыбнулся.
— Слушай, спасибо за все, особенно за этот день и так далее.
— Этот день уже стал вчерашним. Сейчас три часа утра. Томми жадно посмотрел на бутылку виски и мотнул головой, как будто что-то решил.
— Ты тут будешь поблизости, Эд?
— Мне придется что-то делать с домом.
— Потом вернешься в Штаты?
— Я еще не думал об этом, Томми. У меня весь день был занят — похороны, Линда Доусон и теперь ты.
— Линда Доусон? Что она хотела?
— Не могу сказать.
— Смотри, не попадись. Могут быть большие неприятности. Бедная богатенькая девочка, паук «черная вдова».
— Я в состоянии позаботиться о себе.
— Хорошо. Дружеский совет отвергнут с презрением, я не виноват. Есть еще кое-что. Дай мне взглянуть на твой гараж, дружище.
В данном случае было легче сделать то, что хотел Томми, чем расспрашивать, зачем это нужно. Я провел его через кухню, открыл заднюю дверь, прошел по коридору и дернул засов на двери гаража.
Внутри стояла машина, покрытая брезентом, посеревшим от пыли. Мыс Томми стянули тяжелую ткань с машины.
Это был старый автомобиль с закрытым кузовом зеленого цвета, с «плавниками» в стиле шестидесятых и желто-коричневой кожаной обивкой салона.
— Я знал, что она здесь! — проговорил Томми с ликованием в голосе. — Все осталось, как и было, почему бы и ей не остаться?
— Что это?
— Это «амазонка 122S». Вольво тех времен, когда их строили не для мамашек с кучей ребятишек и собак, чтобы те объезжали магазины. Шестьдесят пятый год, видимо. Я работал над ней с твоим стариком.
— Очень красивая машина.
— Твой старик был не ангел, но он умел обращаться с моторами!
Когда Томми Оуэнс завалил экзамен на школьный сертификат, мой отец взял его учеником в свой гараж. И пока мы все корячились в школе, Томми зарабатывал деньги, купил кожаную куртку, мотоцикл и развлекался с девочками. Но потом у отца начались проблемы, и он закрыл гараж. Вскоре после этого отец как-то вышел из дома и больше никто ничего о нем не слышал. Через некоторое время я обнаружил, что мама встречается с другим мужчиной, и ушел из дома. Сначала улетел в Лондон, потом в Лос-Анджелес, где и поселился. Спустя некоторое время оплатил маме проезд, она приехала ко мне и сказала, что в жизни всегда так случается. Но я ответил, что это не мое дело, а она сказала, что, раз уж отец ее бросил, она имела право устраивать свое счастье, как могла, но теперь все кончено; я согласился, извинился за свое бегство, и с тех пор наши отношения наладились.
Но домой я не вернулся, вместо этого каждый год организовывал ее приезд. Она приезжала ко мне на свадьбу, на крестины дочки Лили, приехала и на ее похороны. У Лили были светлые вьющиеся волосы и что-то с кровью. Она умерла за две недели до своего второго дня рождения. После этого брак мой распался, и сам я распался. В следующий раз я увидел маму позавчера. Она лежала в гробу в помещении для гражданской панихиды. Я снял обручальное кольцо с ее холодной руки. На кольце было выгравировано имя моего отца — Имон. Надел кольцо обратно на ее палец. Потом поцеловал в лоб — он был как камень.
Вдруг я почувствовал страшную усталость. Томми залез под капот и что-то забормотал.
— Томми, мне надо немного поспать.
Он ответил:
— Хочешь, я приведу ее в порядок?
— Конечно. Если это означает, что я смогу расстаться с той машиной, которую взял напрокат, то вперед.
Я закрыл гараж и посмотрел, как Томми уходит. Он пообещал вернуться утром, чтобы заняться «вольво», поэтому я дал ему ключ. Меня одолевали сомнения, что Томми сможет вернуться утром, но если и сможет, я не хотел бы присутствовать при этом. Я запер двери, выключил свет и только начал подниматься на второй этаж, как в дверь позвонили.
Черт! Если Томми что-нибудь забыл, он мог бы пожить некоторое время и без этого. Я поднялся в ванную и почистил зубы. Звонки не умолкали, а вскоре к ним прибавились удары в дверь. Я спустился, включил в прихожей свет и открыл дверь, приготовившись вышвырнуть Томми вон. Но это был не Томми, а Линда Доусон. Ее светлые волосы сияли в лунном свете, а карие глаза блестели.
— Прости, Эд, — сказала она хриплым голосом. — Я же говорила, что не могу провести в одиночестве еще ночь.
Вышло так, что и я не смог. Молча взял Линду за руку и ввел ее в дом. Захлопнул за ней дверь и выключил свет.
Мы прильнули друг к другу. Когда я подумал о том, что случилось за последние несколько дней, мои глаза наполнились слезами. Линда держала меня в объятиях, пока слезы не высохли и я не уснул.
Проснулся я до рассвета. Обнаженная, она сидела в кресле в углу комнаты, курила сигарету и смотрела на луну. Повернулась ко мне, улыбнулась и сказала:
— Спи.
Так я и сделал.
Глава 3
Когда я проснулся на следующее утро, Линда уже ушла. Я помылся, побрился, надел черный костюм, который не снимал прошлые три дня, и последнюю чистую белую рубашку.
Потом позвонил в авиакомпанию, чтобы узнать, что случилось с моим багажом. Меня несколько раз просили подождать, три раза соединяли с разными людьми, которые говорили каждый свое: что багаж найден и будет доставлен мне в этот же день; что он был ошибочно отправлен назад в Лос-Анджелес; что человек, занимающийся такими вопросами, сильно задерживается и нужно перезвонить позже. Ирландия совсем не изменилась. Я заварил себе чаю, сделал бутерброд и позавтракал в саду около яблонь. Они протягивали ветки навстречу друг другу, но не могли дотянуться. Они росли там всегда, сколько я себя помню.
