Галина Романова - Демон искушения
— Я сказал, два! — услышала она его устало-возмущенный возглас, подкрадываясь незаметно. — Сколько можно об одном и том же, не понимаю! Нет, никак… Да, понятно… нет, не догадывается и даже не знает. Все, конец связи.
Степан свернул разговор, неторопливо опустил руку с телефоном к колену и принялся тихонько постукивать крохотной игрушкой по коленной чашечке. Расслабленность позы немного утратила свою грацию. Степана будто крапивой по спине стегнули, настолько он был напряжен. И Юля решила немного исправить ситуацию, подобравшись к мужу совсем близко.
— Милый, привет, — шепнула она ему в ухо, обнимая со спины за плечи. — Бросил меня, да? У ты какой…
— А-а-а, малыш, — пробормотал он с зевотой.
Но сонливость получилась у него какая-то ненатуральная. Конечно, при такой напряженной спине какой может быть сон? Да и разговор, свидетельницей которого она оказалась, у него, кажется, вышел малоприятным.
— Кто доставал, Степ? Клиенты, партнеры, конкуренты? — спросила Юля просто так абсолютно.
Она никогда не интересовалась делами мужа. Стыдно признаться, но она вообще имела смутное представление о том, чем конкретно занимается ее Степан. Что-то покупал, кажется, перепродавал. Поставлял, добывал, выступал посредником. И назывались как-то странно. Какой-то неблагозвучный буквенный набор: то ли аббревиатура фамилий и имен партнеров, то ли имен их жен и детей. Она не вникала. Не виделось в том нужды, да и Степан всегда считал это лишним.
— Мы же не деловые партнеры, любимая, — любил повторять он за ужином, потягивая вино. — Зачем тебе засорять свою миленькую головку моими проблемами? Вот представь: прихожу я со службы уставший, издерганный. Переступаю порог и… и забываю тут же обо всех проблемах, посмотрев в любимые глаза. А начни я ныть и искать у тебя утешения, что начнется?
— Что?
— Ты начнешь мучиться, страдать, переживать за меня. Станешь пытаться находить пути решения и только будешь мешать мне. Я начну раздражаться. Оно нам надо?
— Нет, — соглашалась она, кивая ему со счастливой улыбкой.
Она всегда и во всем с ним соглашалась. Не соглашаться было просто-напросто невозможно. Степа, он же был мудрецом. Умнейшим из умных. Под каждое свое слово и дело он подводил логическую основу. Под каждое! И никогда практически не ошибался…
— А что? — ответил он вопросом на вопрос, ничего не значащий, между прочим, вопрос. И вдруг напрягся как-то вовсе неестественно. Юле показалось, что у него даже скулы свело от напряжения.
— Так, ничего, — она пожала плечами и поцеловала мужа в гладковыбритую щеку. — Вышла из душа, тебя нет.
— Волновалась? — вдруг перебил ее Степан и чуть полуобернулся, посмотрев как-то уж слишком оценивающе.
— Я? Да нет… Не особо… — ответила Юля честно, она же никогда не лгала своему мужу. — Прошлась по мотелю, заглянула в ресторан, думала, ты там. Меня направили сюда, и только…
— И только, — задумчиво повторил он, вздыхая. — И только… А скажи-ка мне, Юлия?..
Он осторожно снял со своих плеч ее руки. Отодвинулся и, обернувшись на жену, посмотрел совершенно уж незнакомо.
— А скажи-ка мне, милая, если у меня случится вдруг очень длительная и очень серьезная командировка, ты станешь по мне скучать?
Вот откуда его напряженность! Вот откуда новизна взглядов и вопросов!
Дела бизнеса посылают его куда-то очень далеко и очень надолго. И он мучается оттого, что ему придется оставить ее одну. И не знает, как ее к этому подготовить. Как сказать, не знает. Милый, милый Степка! Как же она его любит!
— Я буду скучать, реветь в подушку и ждать тебя, ждать, ждать! — проговорила она срывающимся на трагический шепот голосом.
— Долго будешь ждать?
Любимые голубые глаза перестали, наконец, неоново-непроницаемо мерцать и зажглись тем самым светом, от которого сердце ее стучало сильнее, громче и чаще.
— Я буду ждать тебя ровно столько, сколько будет нужно. Сколько скажешь, столько и стану ждать, милый.
— Я не ошибся в выборе жены, черт возьми!
Степан, откинув голову, счастливо рассмеялся. Тут же встал с шезлонга, поправил халат и привлек Юлю к себе. Прижал к груди, взъерошил ее волосы, зацеловал щеки и шею.
— Я люблю тебя, Юлька! Очень сильно люблю! Помни это, что бы ни случилось! Помни всегда, — чередовал он свои поцелуи бессмысленным бормотанием. — Ты самая лучшая, самая надежная, самая любимая…
Он никогда не говорил ей, что она самая красивая, неожиданно поймала свою ускользающую мысль Юля и вздохнула. Мог твердить по сотне раз, что обаятельная, сексуальная, соблазнительная и всякое такое, но ни разу не назвал красивой. А ведь ее внешности могли многие позавидовать, если присмотреться.
Высокая, белокожая, с шикарными волосами цвета меда, который переливался всеми оттенками — от цветочного до гречишного. Лицо ее тоже заставляло останавливаться взгляды мужчин. Высокие скулы, полный яркий рот, зеленые глаза, разрез которых придавал ее внешности что-то азиатское.
Да, она не была роковой брюнеткой. И от милой прелести блондинок в ней не было ничего. Но она была красива своей собственной, неприобретенной красотой и немного этим была горда.
С чего тогда Степка ни разу не назвал ее красивой? И эта противная тетка из ресторана сочла ее блеклой и недостойной такого красавца, как ее блондинистый супруг. Надо же, никогда вот не задумывалась, кутаясь в свою счастливую семейную жизнь, как в шикарное меховое манто, а тут вдруг…
— А пойдем ужинать, малыш, а? Что на это скажешь? Мясом жареным пахнет, что-то аппетит разыгрался. Что скажешь? — Степка отстранился, любовно оглядев ее ладную фигуру. — Хороша ты у меня! Просто дух захватывает, как хороша! Так что насчет ужина, заказывать?
— Да, — ответила она коротко.
Если у мужа разыгрался аппетит, разве станет она морить его голодом из-за глупых своих соображений. Нет, конечно. Она послушно сядет напротив, будет ковыряться в пережаренном шашлыке, улыбаться тому, с какой жадностью ест Степка. И совсем не станет обращать внимания на то, как оценивающе сравнивают их черногривые мать и дочь. Как шепчутся у них за спиной и бормочут наверняка, что такой красавчик мог бы найти себе дамочку и поинтереснее. Она не будет обращать на это внимания. Не обращала же раньше, слыша свистящий шепот за своей спиной на обязательных ежегодных мероприятиях, куда Степана приглашали вместе с женой. Не обращала, порой понуро простаивая возле колонн в одиночестве, когда Степана увлекал в сторону очередной партнер по бизнесу, а то и просто нужный человек. Простаивала с постным видом и однажды нарвалась-таки на откровение, высказанное очень громко и неприкрыто, напрямую, в лоб:
— Что это такая златовласка скучает в одиночестве, а? Почему с таким кислым видом? Вам не идет!
Юля тогда растерялась. Голос шел из-за колонны. Был глумливым и не совсем трезвым. Первым порывом было уйти. Потом настырно осталась на месте, дожидаясь развития событий. События вынырнули из-за колоны в образе изрядно подвыпившего мужчины «под полтинник», склонились к ее руке с поцелуем и представились, с гусарской лихостью щелкнув каблуками:
— Арбенин Игорь Адамович! Никакого благородного отношения к сей благородной фамилии не имею, но отпечаток наложен, и потому я так тут перед вами выеживаюсь. А вы?
— Юлия, — быстро проговорила она, беспомощно оглядываясь по сторонам в поисках супруга.
— Вы супруга Степана Миронкина, так ведь? — Арбенин прищурился, заметив метание ее взгляда. — Да не ищите, его увлекли акулы бизнеса в соседний зал. Освободится, дай бог минут через двадцать. Так вы и в самом деле его супруга?
— Да. — Юля кивнула, испытывая отвратительное чувство собственной наготы под его прищуренным пьяным взглядом.
— Интересно, интересно… Я много наслышан был о вас, но увиденное прямо противоположно общепризнанному мнению, знаете ли.
Арбенин хоть и не был благороден по происхождению, но вот психологом был неплохим. Знал, мерзавец, как заинтриговать, как завладеть вниманием женщины, минуту назад готовой бежать от него куда глаза глядят. Выговорив двусмысленную тираду про «общепризнанное мнение», он замолчал, продолжая ее рассматривать.
Она, конечно же, не выдержала и спросила:
— И каково же «общепризнанное мнение» на мой счет, Игорь Адамович?
— Мне кто-то сказал, не помню кто, что вы… уж простите мою откровенность, что вы дурнушка. А на самом деле! Сражен! Честно говорю, сражен! Вы просто… Вы просто восхитительны! — И он снова полез целовать ее руку, склонившись так, что того и гляди упадет.
Конечно, слова восхищения изрядно подвыпившего мужчины она в тот момент не восприняла. Больно кольнуло другое. Больно кольнуло «общепризнанное мнение»! Ох, как она взвилась, тут же начав критически осматривать других дам, так же, как и она, томившихся либо возле колонн, либо возле барной стойки. Правда, они кучковались, в одиночестве не прозябали, как она, но…
