Игорь Христофоров - Страх
Основу отдела составили агенты, еще в начале девяностых годов внедренные в преступные группировки страны. Они были воздухом Межинского. Но одного воздуха для того, чтобы не умереть, мало. Требовались оперативники для текущей работы.
Одним из первых Межинский взял в отдел майора Тулаева. Когда-то давным-давно они вместе служили в "Вымпеле". Всего месяц, но служили. Потом Межинский ушел в структуры безопасности президента, тогда еще СССР, а Тулаев так и остался в "Вымпеле". Из оперов стал старшим опером, а до командира группы так и не дорос. Монотонная учеба конца восьмидесятых сменилась на еще более монотонные командировки по "горячим точкам". Одновременно шли бесконечные реорганизации. Из госбезопасности группу передали в министерство внутренних дел, потом вернули назад. За это время большинство тех, с кем начинал второй партией вымпеловского призыва Тулаев, разбрелись по другим конторам или вовсе поувольнялись. До двадцати лет выслуги ему осталось дотерпеть чуть менее года, когда в коридоре учебного корпуса на новой базе "Вымпела" он нос к носу столкнулся с Межинским. Тот почему-то так обрадовался их встрече, что Тулаев даже испугался. А когда через неделю его вызвали на собеседование, сразу успокоился. Райских кущей Межинский не обещал, но зарплата на целый миллион больше, чем в "Вымпеле", и гарантированная подполковничья звезда сделали свое дело.
Первое задание Тулаев получил в конце так и не догулянного отпуска. Вместо ожидаемой агентурно-оперативной работы отдел привычно "ударил по хвостам".
- Значит, все-таки сбежали, - затягиваясь "Ротмэнсом", сощурил левый глаз Межинский, и его хитрое лицо стало еще хитрее. - Теперь от американцев житья не будет... М-да... А почему "Альфа" не перекрыла коллекторы?
- Из любого здания в Москве в коллектор в общем-то не попадешь, нехотя пояснил в прокаленном за день жарой кабинете Тулаев.
Не объяснять же, что не альфовцы, а люди из МВД руководили операцией, и никто из "Альфы" особо и не вылезал с советами. Меньше болтаешь, дольше живешь.
Углом указательного пальца Тулаев стер пот с виска. Даже ночь за окном не делала зной легче. В Москве вполне можно было вводить льготы за проживание в тропическом климате.
- Вот... Не попадешь в коллектор, потому что обычно применяют бетонные перекрытия, - продолжил Тулаев. - Но хозяин фабрики, ну, тот, что в подвале арендовал помещение, убирал трубы, чтобы расширить свободное пространство под цеха, и неделю назад разворотил бетонное перекрытие, чтобы приподнять трубы к потолку и, соответственно, выиграть еще метров десять квадратных. Поднял, выиграл, да только дыру заложил обычными кирпичами, а не залил цементом. Эти трое без лишнего шума разобрали кладку, записали несколько фраз на кассету и заставили под страхом смерти плотника включать ее при телефонных звонках.
- Прямо спецназовцы какие...
- Спецназовцы? - Тулаев удивленно вскинул белесые выгоревшие брови.
Он почему-то не подумал, что один из трех террористов имел спецназовское прошлое. А может, и не в диверсионной подготовке дело, а в том, что все живое хочет жить, а крепко жить захочешь, еще и не такое выдумаешь.
- Мне уже звонили от президента, - стряхнул Межинский
пепел в дешевую стеклянную пепельницу, которая на
совершенно голом столе смотрелась украшением.
Зеленые, чуть суженные грустными морщинками глаза Тулаева бросили быстрый взгляд на телефон. Он был самым обычным, городским, и Тулаев понял, что и с ним Межинский темнит. Ничего не поделаешь - кагэбэшная выучка. На самом деле небось уже съездил на дачу президента и первым лично доложил то, что сообщил Тулаев еще с места происшествия по телефону мокрого полковника милиции.
- Я президенту пытался доказать, что это не дело нашего отдела. Но ты же знаешь, его не переубедишь...
Кивком Тулаев согласился с Межинским, хотя совершенно не знал, можно переубедить президента или нет.
- В общем, у президента нет надежды ни на прокуратуру, ни на МВД, ни на...
Он вновь стряхнул пепел, но буквы "ФСБ" не произнес. Пепел упал на огрызок сигаретного целлофана в пепельнице и сразу замаскировал его, хотя Тулаеву показалось, что замаскировал совсем иное. Человека легко сделать, труднее переделать и совсем невозможно переделать из уже переделанного.
- Они все на виду, - словами президента пояснил Межинский.
- А мы... В общем, займись следствием...
Брови Тулаева опять расширили глаза. Брови не могли поверить в услышанное.
- Писаниной, в смысле документацией, можешь себя не загружать, разрешил Межинский. - В общем...
- Виктор Иванович, но ведь... Мы же обязаны заниматься предотвращением терактов против высших должностых лиц страны!.. А при чем здесь американка!..
- Ну надо, Саша... Надо, - вдавил Межинский окурок в
пепельницу. Палец скользнул и ударился ногтем о твердый
бортик. - Ух ты! - подул он на обиженно покрасневший
ноготь. - У президента озабоченность по поводу этих
налетчиков. Среди бела дня... И потом - американка... Звери какие-то. Они на все могут решиться.
- У меня нет вещдоков, - посопротивлялся Тулаев.
- Звонок в прокуратуру будет. Подъедешь к следователю, представишься по линии ФСБ...
- Они и так подключены к следствию, - вспомнил крепыша
Тулаев.
- Временно отключим, - даже не моргнул седой бровью
Межинский. - И еще: я уже дал через наши каналы команду резидентуре в группировках Москвы и области. Завтра получим первые сведения.
Тулаев с разочарованием посмотрел на минутную стрелку, подбирающуюся к полночи на его наручных часах. Судя по всему, из антитеррориста Межинский решил вылепить следователя. Значит, первый их разговор здесь был бравадой, и удел их отдела - бить по хвостам. А как иначе: любое следствие - это удар уже по хвостам.
- Разрешите идти? - по-военному сухо спросил Тулаев.
- Да-да, конечно! - тоже посмотрел на часы Межинский. - Уже почти завтра наступило. Тебя подвезти?
- Нет, я на метро, - вставая, загрохотал стулом Тулаев.
Он не любил машины. Ему всегда казалось, что автомобили принесли на земле больше вреда, чем добра.
- Тогда до завтра, - крепко, по-молодецки, пожал его руку Межинский и, не выпуская пальцев Тулаева, как бы между прочим, произнес: - Чуть не забыл. Американская газета, в которой работает украденная, объявила, что за розыск и спасение своей сотрудницы она платит полста тысяч долларов.
С чего бы это они?
- Экономят, - разъяснил Тулаев Межинскому то, о чем тот явно уже давно догадался. - Наверно, страховка, которую газета в случае ее гибели должна выплатить семье, превышает эту сумму.
- Возможно-возможно, - он наконец-то отпустил его руку. - Завтра в шестнадцать ноль-ноль жду первый доклад.
6
В жаркой, до краев залитой солнечным варевом Москве люди наконец-то научились ценить тень. В серые полосы, отбрасываемые домами, деревьями, киосками, прохожие ныряли со сладким чувством спасения от преследующего их чудовища и долго старались оттуда не выходить, а если идти все-таки нужно было, то передвигались по этим серым полосам, выискивая жадными глазами уже следующие клочки тени. Это казалось прыжками с кочки на кочку по огромному, бесконечному болоту, но только от корки болота пахло расплавленным асфальтом, бензином и гниющими помидорами.
В одном из серых пятен послеобеденной тени на Комсомольском проспекте прямо на тротуаре у кирпичного дома стояла вишневая "девятка". На обтянутой линялой кожей баранке грел мощные, в золотых перстнях кулаки хмурый мужик с вытянутым, совсем не подходящим к этим кулакам лицом. Голову мужика осветляла тоже совсем не подходящая к лицу лысина, но самыми неподходящими были безжизненные серо-синие глаза. Этих глаз, казалось, коснулось такое, что еще не ощутили ни лицо, ни лысина, ни кулаки с желтыми каплями перстней.
- Я ему ноги повырываю и в одно место засуну,
раздраженно брызнул он слюной на клаксон.
- Он придет, - разубедил его мягким, по-женскому нежным голоском сидящий сзади брюнет и поправил прядь волос над левым ухом. - Военные люди чрезвычайно исполнительны.
- Хватит бананы жрать! - скомандовал его портрету в зеркале заднего вида водитель.
- Не бранись, - вяло пропищал брюнет. - Я на тебя еще за вчерашнее в обиде. Зачем ты меня по коже лица ударил?
Льдистые глаза водителя всмотрелись в сочные губы брюнета, обжавшие конец банана, и тут же поймали в уголке зеркала худощавую фигуру в белой рубашке, идущую вдоль дома.
- Быстрей жри свою бананину, - прошипел водитель и
повернул ключ зажигания.
Белая мякоть в три укуса исчезла во рту брюнета, корки, потрепыхавшись в воздухе бабочкой, пролетели пару метров и шлепнулись прямо под ноги худощавому. Он ходко обошел их, скользнул на переднее сиденье "девятки" и замер.
Мощные, с высоким берцем, ботинки водителя надавили на газ, машина вяло тронулась и поехала в сторону Лужников. "Девятка" попетляла по переулкам с такой медлительностью, словно и она ощущала себя живым существом и не могла двигаться быстрее на этой жаре, дважды прошла по набережной и только потом остановилась на улочке за мрачным гетто общаги Гуманитарного университета министерства обороны.
