Ли Чайлд - Поиск вслепую
Ричер кивнул.
— Тогда почему вы украли у них деньги?
— Ну, взял как добычу, как военный трофей.
— Старушку вы бы не ограбили, а вот у пары крутых ребят не грех и забрать деньги?
— Думаю, так.
— Знаете что-нибудь о составлении психологического портрета преступника? — продолжал Дирфилд.
— Только из газет.
— Это — наука, — объяснил Блейк. — Спецагент Ламар — наш ведущий специалист.
— Мы изучаем места преступлений, — вступила Ламар, — и разрабатываем психологический портрет возможного преступника.
— Какие преступления? Какие места? — спросил Ричер.
— Каллен и Кук были убиты, — ответил Блейк.
Ричер удивленно посмотрел на него.
— Сначала убили Каллен. Весьма незаурядным способом, но одно убийство — всего лишь одно убийство, верно? Потом убили Кук. Тем же самым способом. Получается серия.
— Мы поискали связующее звено между жертвами, — подхватил Поултон. — Обе жаловались на сексуальные домогательства и затем уволились.
— Убийца предельно собран на месте преступления — это показатель военной четкости, — сказала Ламар, — Никаких следов и улик. Преступник прекрасно знаком с процедурой расследования. Возможно, он и сам следователь.
— В обоих случаях следы взлома отсутствуют, жертвы сами впустили убийцу, — заметил Поултон.
— То есть они обе его знали, — сказал Блейк.
— И доверяли ему, — добавил Поултон.
— Мы стали искать военного, который имел бы на них зуб, — вступила Ламар. — Возможно, такого, кого оскорбило то, что дрянные бабенки сгубили карьеры хороших военных, а потом уволились.
— Кого-то с четкими понятиями о добре и зле, — снова добавил Поултон. — Кого-то, кому вполне достаточно собственных принципов, чтобы исправить несправедливость. Того, кто только рад, когда под ногами не путаются власти.
— Того, кого они знали достаточно хорошо, чтобы впустить в дом, не задавая вопросов, — отметил Блейк.
— Жертвы друг дружку не знали, и общих знакомых у них было очень мало. Очень. Но вы один из них.
— Составление психологического портрета преступника — точная наука. В большинстве штатов портрет служит достаточным основанием, чтобы получить ордер на арест, — резюмировал Блейк.
— Ошибок не бывает, — с довольной улыбкой сообщила Ламар.
— И что? — спросил Ричер.
— Кто-то убил двух женщин, — ответил Дирфилд и кивнул в сторону Блейка, Ламар и Поултона. — И эти агенты считают, что неизвестный убийца в точности похож на вас. Может, это вы и есть.
— Почему на меня? Это всего лишь предположение. У вас нет доказательств.
— Он улик не оставляет, — заметила Ламар. — Преступник — умный одиночка, жестокий ревнитель морали. Это сузило круг поисков от миллионов до тысяч, и, возможно, он замкнется на вас.
— На мне? Вы с ума сошли.
Дирфилд пожал плечами:
— Ну, если это и не вы, то, по мнению экспертов ФБР, кто-то в точности похожий на вас.
— Скажите, — попросил Ричер, — когда и где произошли убийства.
— Каллен убили семь недель назад, а Кук — четыре, — ответил Блейк.
Ричер напряг память. Четыре недели назад началась осень, а семь — еще стояло лето. Тогда он уже три месяца как воевал с зарослями во дворике своего дома в Гаррисоне. Они с Джоди не виделись по нескольку дней кряду.
С началом осени он перенес усилия на обустройство самого дома. Но и этим он занимался один. Джоди торчала в городе, продираясь через тернии к звездам. Они изредка проводили вместе ночь, но ни совместных поездок, ни корешков от билетов, ни регистраций в гостиницах не было. Алиби не имелось.
— Мне нужен адвокат, — заявил он.
Двое охранников отвели Ричера в ту же маленькую комнату. Его статус изменился. В этот раз они остались с ним внутри и встали по обе стороны двери. Ричер уселся на стул, не обращая на них внимания. Так он просидел почти два часа.
Вдруг дверь распахнулась, охранники вышли, и он увидел Джоди. На ней было платье персикового цвета и поверх — шерстяное пальто тона на два темнее. Выгоревшие на солнце волосы еще не обрели своего настоящего цвета, ярко-голубые глаза светились, и кожа отливала медом. Каждый раз, когда Ричер видел ее, она выглядела все красивее.
— Привет, Ричер, — поздоровалась Джоди и, наклонившись, поцеловала его.
Он заметил, что она встревожена.
— Ты говорила с ними? — спросил он.
— Я не тот адвокат, который может взять это дело. В финансовом праве я понимаю, а в уголовном праве я ноль.
Ричер встал и устало потянулся.
— Тут и браться не за что. Я никаких женщин не убивал.
— Знаю. И они знают, а не то отвезли бы тебя прямиком в Квонтико. Тут, должно быть, дело в другом. Они видели, как ты обработал двух парней, после чего те попали в больницу.
— Я рэкетом не занимаюсь. А Козо интересует только одно — организованная преступность.
— Козо счастлив, — согласилась Джоди. — Чужими руками убрал с улицы двух бандитов. Но разве ты не видишь, что это палка о двух концах? Чтобы убедить Козо, тебе пришлось напирать на то, что ты борец-одиночка, а чем больше ты на это напирал, тем больше отвечал психологическому портрету, составленному в Квонтико.
— Этот их портрет просто чушь собачья.
— Они так не думают. Ты крепко завяз, Ричер. Что бы там ни было, они видели, как ты избил тех парней. Я не тот адвокат, уголовное право не по моей части, — повторила она.
— Мне вообще не нужен адвокат.
— Нет, Ричер, нужен. Дело нешуточное.
Повисла долгая пауза.
— Мне дали копию отчета о наружном наблюдении, — сообщила Джоди.
— Я так и думал.
— Почему?
— Потому что отчет о наружном наблюдении исключает меня из числа подозреваемых. Убиты не две женщины, а три. Кто бы ни был убийца, он работает по графику. У него цикл — три недели: семь недель назад, четыре недели назад. Следующее убийство, возможно, он совершил на той неделе, когда меня уже пасли.
— Так если ты исключен, зачем они тебя сюда притащили?
— Не знаю.
Дверь открылась, и в комнату вошел Дирфилд.
— Время истекло, мисс Джейкоб, — сказал он.
Дирфилд отвел их в ту же комнату с длинным столом. К одиноко стоявшему у дальнего края стулу добавили второй. Джоди обошла стол и села рядом с Ричером.
Против Ричера играли все те же: Поултон, Ламар, Блейк, Дирфилд и Козо. На столе появился маленький черный магнитофон. Дирфилд нажал красную кнопку. Назвал дату и перечислил имена присутствующих.
— С подозреваемым Джеком Ричером говорит Алан Дирфилд, — объявил он. — Вы арестованы по обвинению в следующих преступлениях. Первое — ограбление двух неизвестных лиц. — Козо подался вперед. — Второе — оказание пособничества и подстрекательство преступной организации, занимающейся вымогательством. — Дирфилд улыбнулся: — Вы не обязаны отвечать. Все, что вы скажете, будет записано и в суде может быть использовано против вас. Вы имеете право на адвоката. Если адвокат вам не по средствам, его предоставит штат Нью-Йорк. Вы понимаете свои права?
— Да, — ответил Ричер.
— Не желаете сделать заявление?
— Нет.
Дирфилд выключил магнитофон.
— Я хочу ходатайствовать об освобождении под залог, — заявила Джоди.
Дирфилд покачал головой:
— Ни к чему. Мы отпустим его под подписку о невыезде.
Ричера выпустили в начале четвертого утра. Джоди должна была вернуться в офис — закончить свои дела, и один из местных сотрудников отвез ее на Уолл-стрит. Второй привез Ричера в Гаррисон и, не успел Ричер захлопнуть дверцу его машины, уехал восвояси. Ричер проводил взглядом растворившуюся в тумане машину и пошел к дому.
Дом он унаследовал в начале лета от Леона Гарбера — отца Джоди и своего бывшего командира. Та неделя была полна неожиданностей, плохих и хороших. Ричер вновь встретил Джоди, узнал, что она была замужем и развелась, что старый Леон умер и что дом теперь принадлежал ему. Он любил Джоди уже пятнадцать лет, с тех пор как впервые увидел ее на базе на Филиппинах. Ей тогда уже исполнилось пятнадцать. Он подавил свои чувства. Ему казалось, что, дав себе волю, он предаст и ее, и Леона, а Леона он любил, как родного отца.
Пару дней после похорон Леона Ричер и Джоди смущенно приглядывались друг к другу, пока Джоди не призналась, что ее чувства к нему нисколько не изменились.
Новая встреча с Джоди была хорошей неожиданностью, смерть Леона — плохой, а получение дома в наследство — плохой и хорошей одновременно. Дом стоимостью полмиллиона долларов на Гудзоне напротив Вест-Пойнта был жирным куском недвижимости, но и большой проблемой. Он привязывал Ричера к месту, а Ричеру это было крайне неудобно. Он так часто переезжал, что мысль о постоянном пристанище приводила его в смятение. Беспокоило его и то, что он стал владельцем собственности. За всю свою жизнь он не имел больше того, что умещалось в карманах. После увольнения он прикупил немного одежды, наручные часы и складную зубную щетку. Этим все и ограничилось. Теперь же у него был дом. А дом — сложная штука. Надо думать о страховке, о налогах.
