Ольга Володарская - Свидание с небесным покровителем
– Папа, – послышалось с палубы, – можно тебя на минутку?
Базиль торопливо втащил лодку на берег и взобрался на катер. Он решил, что сын хочет вместе с ним осмотреть место преступления, а возможно, спросить его совета, но, оказалось, он жестоко ошибся. Митя звал его не за этим.
– Ты не отлучайся пока, хорошо? – сказал он, преграждая отцу путь к лестнице, по которой уже все, кроме Митрофана, спустились вниз. – Я тут недолго пробуду. Только взгляд брошу, и все… Минут через десять отвезешь меня обратно?
– Куда обратно?
– На ту сторону. Меня там машина ждет. Поеду в «Эдельвейс».
– Хорошо, – буркнул Базиль и сошел по мостику на берег.
На сына он, конечно, обиделся, но не подал виду, чтоб опять не получить от Митрофана нагоняй за любопытство. Но поскольку ничего с ним, с любопытством своим, поделать не мог, то, вместо того чтоб пойти позавтракать бутербродами, двинул к кусту, за которым не так давно прятался, и стал исследовать пространство вокруг него. «Итак, на этом месте я стоял, – рассуждал про себя Базиль, – вон в траве фантик валяется от карамельки, которую я съел. Тогда человек в плаще проходил здесь… – Голушко уселся на корточки и стал внимательно изучать поросшую густой травой землю. – Вроде примята немного… Или мне только кажется?»
Базиль встал и огляделся. Он примерно помнил, в каком направлении ушел незнакомец, и решил попробовать повторить его путь. Раздвинув руками кусты, Василь Дмитрич сделал несколько шагов вперед. Оказалось, что дальше есть пусть узкая, но тропка, и идти стало совсем легко. Прошествовав по ней метров двадцать, Базиль остановился. Он увидел, что в траве что-то белеет. Голушко наклонился и поднял с земли две половинки разорванной игральной карты. Карта была хоть и сырая, но яркая. Как будто из совершенно новой колоды. И изображен на ней был король пик.
В находке не было ничего особенного (мало ли кто ее тут бросил?), но Базиль почему-то, взяв ее в руки, сильно разволновался. Все то же чутье подсказывало ему, что карту выкинул человек в плаще и она что-то символизирует…
«Положу обратно, – решил Базиль, – чтоб Митины ребята нашли. Ведь они тоже будут остров прочесывать…»
С этой мыслью Базиль вернул разорванную карту на то место, где нашел, и пошел дальше. Впереди поблескивала гладь реки. Голушко, продравшись через ивняк, вышел к воде. Здесь берег оказался гораздо хуже, чем в том месте, где причаливал он, зато был песчаным. И на влажном песке явственно виднелся отпечаток подошвы болотного сапога. Больше никаких следов не наблюдалось. Только под ивовым кустом была сильно примята трава. Как будто там долго что-то лежало…
«Лодка, – осенило Базиля. – Незнакомец в плащ-палатке заранее пригнал сюда лодку и спрятал ее в кустах. Убив парня из «Эдельвейса», он пересек остров, спустил свое плавсредство на воду и был таков…»
Придя к этому выводу, Базиль приложил ладонь ко лбу и посмотрел на безмятежную гладь реки. Куда именно поплыл незнакомец, сев в лодку, можно было только гадать. «Как жаль, что на воде не остается следов, – подумалось Базилю. – Тогда Митя смог бы проследить его путь… А так – он даже не узнает, к какому берегу погреб человек в плащ-палатке: к правому или левому… Одно знаю точно, он сейчас далеко отсюда».
Габриель
Базиль не ошибся – человек в плащ-палатке был в это время далеко от острова. Покинув его, он проплыл по реке несколько километров, выбрался на берег, сдул резиновую лодку, сунул ее в заранее припасенный мешок. Туда же отправились болотные сапоги. Вместо них он обулся в вынутые из огромных карманов рыбацких штанов кеды. Закинув мешок за плечо, человек пустился в пеший поход. Преодолев еще два километра, он достиг предпоследнего пункта своего назначения – высокого забора, ограждающего территорию дома отдыха «Эдельвейс».
Человека, мысли о котором в это самое время не давали покоя Базилю, звали Габриелем. Это имя он дал себе сам. В паспорте же у него значилось совсем другое. Не такое звучное. Его он не любил. А вот имя Габриель (древнееврейское) нравилось ему чрезвычайно. «Сила моя – в боге», вот каково было его значение. Символом же имени Габриель была крапива, которая, как известно, обжигает, и это тоже ему импонировало…
Габриель стянул с себя плащ, аккуратно скрутил его и положил туда же, куда спрятал мешок с лодкой и болотными сапогами: под мощный корень вековой сосны, росшей у забора «Эдельвейса». Это был его тайник. Туда помещалось много полезных вещей, например набор инструментов, смена одежды, оружие (или то, что можно было использовать в качестве его – Габриель не пользовался ни огнестрельным, ни холодным), бинокль, резиновые сапоги и самый важный предмет – перчатки. Без них он не мог выйти «на дело», поскольку у милиции не должно появиться ни единого сомнения в том, что жертвы Габриеля покончили жизнь самоубийством. В этом был весь смысл! Для этого он так старался. Следил за будущей жертвой, узнавал ее привычки, распорядок дня, предугадывал планы, изучал номер, где та обитала, присматривался к тем, с кем она общается, а после суммировал полученную информацию и разрабатывал план идеального убийства…
Раздевшись и уложив вещи в тайник, Габриель шагнул к забору и, нащупав руками нужный кусок дерна, убрал его в сторону. Под ним оказалась большая, обложенная целлофаном яма. Это был ход. Габриель специально выстелил его пленкой, чтобы не пачкать одежду. Он терпеть не мог грязь.
Пробравшись по подземному ходу (на деле это был просто лаз длиной в два метра) на территорию дома отдыха, Габриель посмотрел на часы. Они показывали половину девятого. В этот час уже кое-кто встал и сейчас либо бегал по аллейкам парка, либо делал зарядку на своей террасе. Основная масса отдыхающих пока спала. Завтрак начинался в десять, и люди не спешили подниматься со своих удобных кроватей. Та жертва, которую Габриель должен был сегодня убить, точно еще не встала. Хотя он не мог знать этого доподлинно, просто предполагал. Его новая жертва приехала в «Эдельвейс» только вчера, и Габриель не успел ничего о ней узнать. Но он видел ее, и ему стало ясно, что девушка не относится к разряду спортсменок, тем более бегуний. Она и ходила-то медленно, немного вразвалочку. Возможно, у нее была когда-то травма ног. А может, врожденный вывих бедра…
Габриель шагнул к бунгало и заглянул в окно. Благодаря тому, что шторы были не задернуты, он смог рассмотреть и обстановку спальни, и кровать, и лежащую на ней девушку. Она была прекрасна! Тонкое, нежное личико. По-детски приоткрытый целомудренный рот. Длиннющие ресницы, тень от которых лежит на пухлых щечках. Русые волосы до плеч. Бархатные плечи… Тело прикрыто простыней. Девушка спит на боку, положив ладошки под подушку. Спит крепко, что говорит о том, что совесть у нее чиста…
«Какая необыкновенная девушка, – подумал Габриель умильно. – Чистый ангел… – И впервые в его мыслях появилось сожаление. – Я не хочу ее убивать, – пронеслось в голове Габриеля. Но он тут же взял себя в руки и скомандовал себе: – Перестань ныть. Ты должен выполнить свой долг. А раз так, она умрет… – И вновь дал слабину: – Только не сейчас. Пусть еще поживет… Я умерщвлю ее в самом конце. А пока займусь прыщавым юнцом, который стоит последним в списке. Его не жаль! Избалованный, ограниченный, слабый. Судя по дорогим тряпкам, сынок какого-нибудь богатея… Таких, как он, крысят душить надо! Потому что толку от них нет никакого! Вот взять хотя бы того прыщавого… Окончит институт, папенька пристроит его на какое-нибудь тепленькое местечко, и будет этот безвольный, дурной, некомпетентный человечишка делать вид, что работает. И, главное, никто его не уволит, потому что отец – большая шишка! А еще парень женится на какой-нибудь милой, но бедной девушке… Возможно, такой, как та, что сейчас спит в бунгало, положив ладошки под подушку… И испортит ей жизнь. А какие от него получатся дети! Еще хуже, чем он сам… – И Габриель решил: – Он определенно должен умереть сегодня!»
Приняв это решение, он улыбнулся спящей девушке и, развернувшись, зашагал к корпусу, где жил. До завтрака оставалось всего ничего, а ему еще нужно успеть сделать пробежку по аллейке: и для здоровья полезно, и имиджа своего не стоит разрушать – он всем отрекомендовался как любитель утренних кроссов.
Габриель сделал несколько глубоких вдохов и, выйдя на то место, откуда обычно все начинают утреннюю пробежку, пустился трусцой.
В это время телефон Марго, лежащий на прикроватной тумбочке, разразился бодрой мелодией. Это сработал заведенный на восемь сорок пять будильник. Услышав сигнал, Марго наморщила нос, вытащила руки из-под подушки, потерла все еще закрытые глаза и разлепила веки.
Марго
Проснувшись, она прислушалась к своим ощущениям и отметила, что чувствует себя прекрасно. Давно она не вставала с таким удивительным ощущением полного довольства жизнью. У нее ничего не болело, ее не мутило, изжога не мучила, спина не ныла, а ее вечный спутник – зверский аппетит – не раздирал желудок, а всего лишь ненавязчиво напоминал о том, что скоро завтрак…
