Галина Романова - Гнев влюбленной женщины
Витьку Гера тоже критиковал. И даже немного ненавидел, когда Оля не послушалась и выскочила за того замуж.
– Долго ваш брак не продлится, – предрек он, и как в воду смотрел.
Сколько они с Виктором прожили? Лет пять? С трудом наберется, если учесть, что первые два года он постоянно разъезжал по командировкам.
– Хочешь, я его посажу?
Это Герка вчера сказал, когда она в очередной раз расплакалась. Вспомнила, надо же!
– За что?! – удивилась она.
– Был бы человек, дело ему пришьют!
Дело вдруг обнаружилось, но как раз для нее! Вот уж воистину: от сумы да от тюрьмы не зарекайся…
Глава 2
Виктор лежал на больничной койке с перевязанной головой. Глаза были плотно закрыты. Лицо бледное, обветренное, заросшее пятидневной щетиной.
– Вить, Витя! – позвала она негромким голосом.
Оля остановилась в ногах у бывшего мужа, переложила пакет с апельсинами и морковным соком из одной руки в другую. Пакет громко зашуршал. Веки у Вити нервно дернулись и глаза открылись.
– О-о-о, кто пришел… – Его спекшиеся губы поползли вбок, видимо, он пытался улыбнуться. – Посмотри, полюбуйся на дело рук своих. И это… Я не хочу тебя видеть, поняла?! Никогда! Уходи!
Оля вздрогнула, но почти не удивилась. Потому что только час прошел, как она покинула кабинет следователя, где тот задавал ей таки-и-ие вопросы! Она не знала, как на них реагировать, поэтому среагировала закономерно и неучтиво, конечно.
– Вы с ума сошли?! – спросила она, округлив глаза на следователя.
Тот сразу оскорбился, надулся мыльным пузырем, начал крутить гелевую ручку.
– Думайте, гражданочка, что говорите, – попенял он ей.
– Но вы же не думаете, обвиняя меня в организации нападения на моего мужа! – воскликнула она. – Кому только в голову могло прийти такое?!
– Вашему мужу и пришло, – пожал следователь толстыми плечищами. – Вот у меня его заявление, где черным по белому написано, что вследствие дикой сцены, устроенной ему вами, он всерьез опасается за свою жизнь. Посмотрите, каким числом датировано?
– Пять дней назад писал, сволочь, – удивленно отозвалась Оля, сверив дату по часам. – И?
– И тем же вечером он подвергся жестокому избиению. Как результат – сотрясение мозга, множественные ушибы и царапины.
– Жить будет? – неловко пошутила она и тут же погасила улыбку, нарвавшись на злобный взгляд следователя.
– Жить-то будут все, вопрос: как? Он может всю жизнь оставшуюся промучиться головными болями. А вы…
Он многозначительно затих. Тут же обнаружил, что испачкал гелем все пальцы, и принялся вытирать их носовым платком. Грязным!
– А я? – Оля оторвала взгляд от его неряшливых манипуляций.
– И вы будете маяться головными болями, только иного свойства, – молвил следователь, засовывая грязный носовой платок в карман штанов.
– То есть?
– Останетесь или нет вы на свободе? Если останетесь, то на каких условиях? И устроят ли эти условия стороны?
– Какие стороны?!
Оля скорее угадала, чем почувствовала, как у нее распахивается рот от дикого изумления. Тут же подумала, что это может быть некрасиво, и прижала к губам ладошку.
– Стороны истца и ответчика! – он радужно улыбнулся.
И почему они все время радуются чужому горю, мелькнуло у нее в голове. Почему следователя, к примеру, не печалит, что она вот нарвалась на мерзавца, с которым прожила несколько лет? Что эта сволота теперь пытается мстить ей мерзко и мелко. Нарвался на хулиганов и решил отыграться на ней, выместить, так сказать, всю свою бесполезную, беспомощную ярость. Или он в самом деле считает, что это она организовала нападение на него?
Идиот!
Она, между прочим, быстро пришла в себя от потрясения, устроенного ей Витькой и его пассией. Ушла с головой в работу, тем более конец года. Запланировала поездку на весну. Куда, пока не решила. Но запланировала же. Зачем ей кого-то бить по башке? Зачем кого-то просить бить по этой самой башке?
– Не вижу смысла марать руки о то, в чем не нуждаюсь, – выкатила она обиженно нижнюю губку.
– Но как же, Ольга Ивановна! Полноте! Вы пребывали в таком неистовстве, когда застали вашего мужа дома с любовницей! – противно хихикнул следователь.
Чего он снова радуется-то, а?
– Вы орали как сумасшедшая, били о стены посуду. Крушили все вокруг. Избили и его торшером.
– Это был не торшер, а маленький… – Оля раздвинула ладошки на пятнадцать сантиметров, – прикроватный светильник. А вы бы обрадовались, застав жену дома голышом с голым мужиком? Вам бы это понравилось?
Он крякнул, и промолчал, снова достал свой мерзкий носовой платок и начал мусолить им грязные пальцы.
– Вот видите! – подхватила она. – Думаю, что и табельное оружие пошло бы в ход, случись у вас подобное!
А может, правда, случалось? Потому что его толстые дряблые щеки вдруг побагровели, он привстал с места, схватил Олю за воротник ее милой норковой курточки, притянул к себе и зашипел, зашипел, обдавая ее несвежим дыханием:
– Ты чего, сучка, о себе возомнила, а?! Ты чего, думаешь, что раз в такой элитной конторе служишь, то можешь себе все позволить? Да я тебя… Я тебя на щелчок пальцев на нары отправлю!
– Вместе с тобой! – воскликнула она. – Я вот сейчас в службу собственной безопасности позвоню и устрою тебе, хам, такое!!!
Из него будто воздух выпустили, ткнув в бок тонкой спицей. Он сдулся как-то разом весь, уронил свое колышущееся жиром тело на стул, опустил голову и замолчал.
– И че ты им скажешь, овца? – прошептал он минуты через три и уставил на нее остекленевшие глаза.
– Скажу что надо! – отрезала она и поднялась со стула, отряхнула курточку, поправила воротник. – О превышении полномочий, о домогательстве, надругательстве и много чего еще. А еще о презумпции невиновности напомню. Знаешь, что это такое, а?!
– Су-ука… – выдавил он. – Теперь я не я буду, но тебе сидеть, сука, пошла вон!
Она ушла вроде бы и непобежденной. А зареветь тут же захотелось.
Оля села в свою машину и минут пять сидела, тупо наблюдая, как дворники разгоняют летящий на ветровое стекло снег. Потом решила позвонить Герке.
– Что? – зашипел он. – Что ты сказала?
– Что слышал, – вяло огрызнулась Оля.
– Повтори! – тут же потребовал дружище. – Только без соплей!
Она повторила с чувством, с толком, с расстановкой. И когда закончила, Гера выдохнул:
– Убью, падлу!
– Которую? – попыталась она пошутить. – Витьку или этого жирдяя?
– Обоих! – и отключился.
А Оля потом весь вечер металась по дому в тревоге за него. Не наделал бы глупостей. И телефон отключил. И Люськи, этой-то чего нет дома?! Как не нужна, вот она! С печеньицем, с пирожком, с тортиком топчется на пороге. Как нужна, с собаками не сыщешь!
Так и бродила часа полтора по комнатам, сильно волнуясь за Герку и мимоходом коря себя за несдержанность. Вот сдержалась бы в тот момент, и ничего такого бы не было. Ни Витькиной разбитой башки, ни отвратительного следователя.
Хотя Витькина башка здесь совсем ни при чем. Не она ему ее пробила. Она ему посадила пару синяков на спине и плече. И сильно надеется, что растеребила черствую душу, выставив вон из дома. Это он кому-то еще успел насолить, раз подвергся нападению. Что же, она теперь каждый его шаг стеречь должна? Караулить, чтобы с его головы редкие волосы не разлетались?!
Она с ним разводится, все!
Оля подошла к окошку в кухне и прильнула к стеклу.
На улице вьюжило. Свет от фонарей еле угадывался. И народу не было никого ни перед домом, ни в скверике, а там каток залили, хороший лед, ровный. Она еще собиралась в выходные покататься на коньках. Теперь ни до чего. Теперь ей надо осторожничать и все время заботиться об этом, как его… алиби, вот.
– Ты теперь постоянно должна быть на виду. Двое минимум, а лучше трое, должны все время видеть тебя и знать, что ты делаешь, – шипел ей в спину следователь, когда она от него выходила. – Не будет алиби, любую пакость на тебя повешу, так и знай.
И ей вдруг сделалось страшно. А что, если в эту самую минуту кто-то где-то на окраине города или на краю земли погиб?! Что тогда будет с ней? В этой беде ее обвинят?
– Здрасьте… – Оля широко и приветливо улыбнулась пожилой супружеской паре, дуэтом открывшей ей свою дверь. – Вы меня, ради бога, извините!
– Ничего, ничего, Олечка, – улыбнулся ей в ответ пожилой мужчина, кажется, его звали Егор Иванович. – Тебе чего не спится-то?
– Да вот, собралась к завтраку пирогов поставить. А дрожжи сегодня забыла в магазине купить, – изложила она тщательно продуманную ложь. – У вас не найдется немного? Не выручите?
– Щас, – кивнул ей Егор Иванович и, пропустив мимо ушей предостерегающее шипение пожилой супруги, скрылся в недрах квартиры.
Супруга, кажется ее звали Ирина Васильевна, продолжала стоять возле приоткрытой двери и рассматривать Олю в упор.
– Не похоже, – изрекла она разочарованно через минуту и вздохнула.
