Андрей Константинов - Гоблины. Сизифов труд
Щелкнув кодовыми замками, в контору ввалился основательно помятый после вчерашних возлияний с Бузой отпускник Холин и с удивлением уставился на ползающего по линолеуму Филиппова.
— Полундра! Свистать всех наверх! Демидыч, у нас что, канализацию прорвало?
— Да нет, просто пол мою.
— Тебя замполич, что ли, припахал? Или сам додумался?
— Сам. Надо же мне как-то отрабатывать ваше гостеприимство.
— Ну-ну. Ты только смотри, того… не переусердствуй. С твоей-то тахикардией. Опять валидолить будешь, как в прошлую субботу.
— Ничего, мне вчера Ольга Николаевна каких-то фирменных таблеток принесла. Так я после них чувствую себя… Словно заново родился.
Снова открылась входная дверь, и в помещение вошли Наталья с Вучетичем.
— Во, сразу узнаю старого моремана, — разулыбался Виталий. — Иван Демидыч, ты на каком флоте служил?
— Я срочную артиллеристом тянул. А это, — Филиппов указал на ведро, — меня моряки атомного ледокола «Арктика» научили.
— Ни фига себе! А на «Арктику» тебя каким ветром занесло? Ты ж у нас вроде как землетрясениями в своем институте занимался?
— Так вот мы как раз к подводному хребту «Альфа» на атомоходе и ходили. Сейсмический профиль изучать.
— А хребет «Альфа» — это где? — проявил интерес Холин.
— В Центральной Арктике, восточнее хребта Ломоносова.
— Понятно, примерно два моря Лаптевых по карте.
Сердитая, явно не одобрившая подобного способа ведения домашнего хозяйства Северова начала осторожно, по стеночке пробираться к оперской, брезгливо переставляя ноги.
— Здесь не полы мыть, тут впору комплексную санитарную обработку помещения заказывать. Устроили из конторы ночлежку. Дом, блин, страстотерпимости! — проворчала она, едва не поскользнувшись на мокром полу.
— Ф-фу, Наталья! В то время как в нашем городе проходит очередной месячник толерантности, ты позволяешь себе такие черносотенные высказывания. Окружающих надо любить и жалеть.
— Ага, щас! Меня бы здесь кто полюбил и пожалел!
Северова добралась до оперской и в сердцах громко хлопнула дверью.
— «Любовь ушла, но она еще об этом пожалеет», — проводил ее насмешливым взглядом Вучетич. — Кстати, я чего-то недопонял? Гришка, ты же у нас вроде как в отпуске? Дня не прошло, как уже потянуло к новым служебным свершениям? И это вместо того, чтобы под стук вагонных колес и визги сопливых детей выдвигаться к месту проведения незаслуженного, но отпуска?
— Поезд завтра. Просто до отъезда понадобилось одну темку с Мешком перетереть, — объяснил Холин. — Демидыч, он на месте?
— Кто? Андрей Иванович? Уже час как приехал. У себя.
— А Кульчицкий?
— Нет, Олег Семенович звонил дежурному и сказал, что задерживается, — проявил полнейшую осведомленность в текущих служебных делах Филиппов.
— Прекрасно. Благодарю за службу! — шутливо козырнул Григорий. — Ладно, Виталь, я к Мешку. Однако, надеюсь, еще повидаемся сегодня. И не просто повидаемся. Да, кстати, вы откуда такие красивые нарисовались?
— От судьи, — скривился Вучетич. — С полуночи и до десяти утра во дворе чалились. Мирный, бляха, сон охраняли.
— Что, уже и Натаху к наблюдению припахали?
— А куды деваться? Как народ не тасуй, всё одно нашим куцым составом сутки через сутки не перекроешь. А Жмыху, вишь, взъелось: обеспечить Зимину круглосуточную охрану. В общем, недельку в таком режиме, может, и сдюжим, но вот дальше… Боюсь, начнутся акции гражданского неповиновения.
— Держитесь, други мои! Мысленно я с вами!
— Иди ты знаешь куда?!
— Знаю!
Григорий просочился в кабинет замов, а Вучетич сочувственно посмотрел на снова взявшегося за тряпку бомжа:
— Ну что, Демидыч, третирует тебя Натаха? Ну да ты на нее не обижайся. Северова, в принципе, баба неплохая. Малость вздорная, а так…
— Да я и не обижаюсь. В моем положении, сами понимаете, обижаться было бы верхом неприличия, — рассудил Филиппов. — Тем более что я и сам вижу — женщина она хорошая. А что вздорная, так это… Мужика ей надо. Надежного, настоящего. Такого… Да вон, хоть бы как наш Андрей Иванович. Вот только…
— Что «только»?
— Да так, ничего.
— Не-не, раз уж сказал «а», то говори и «бе».
— Думается мне, что он по Ольге Николаевне сохнет, — смущенно докончил Филиппов.
— Ну, Демидыч, ты даешь! Прям психолог, инженер человеческих душ!
— Был когда-то… инженер… да весь вышел, — вздохнул бомж и, опустившись на колени, принялся усиленно драить пол.
Давая тем самым понять, что разговор окончен…
…Вальяжно развалившись в кресле и закинув по-шерифски ноги на стол, Мешечко слушал эмоциональный рассказ Гриши Холина о встрече, случайно нарисовавшейся у того накануне. Воспользовавшись отсутствием замполича, Холин удобно разместился прямо на его рабочем столе и, покуривая, вещал с необычайным жаром:
— …Короче, иду себе по Рубинштейна, никого не трогаю. Причем трезвый, все равно как не в отпуске. Тут меня кто-то — хлоп по плечу! Оборачиваюсь: Петька Буза, собственной персоной.
— Who is Петька?
В ответ на сей невинный вопрос Холин удивленно выпучил глаза:
— Ну ты даешь! Бузинов Петр! Он же Буза, он же Ворошиловский от слова «стрелок»! Дело снайперов, помнишь?… Две тысячи… дай бог памяти… две тысячи второй год! Точно, две тысячи второй! Мы их как раз в ходе массовых зачисток перед трехсотлетием повязали.
— Не-а, не помню. Я ж тогда еще в РУВД трудился. Какие там, к фигам, снайперы? Мы как-то всё поближе к трудовому народу.
— На их команду стрелков-киллеров тогда в общей сложности под пяток убийств повесили, — с профессиональным азартом стал объяснять Холин. — Старшему пожизненное дали, остальным — от восьмерика до двадцаточки. Бузе — а стрелок он, я тебя умоляю! — полновесную десятку. Что называется, попал в самое яблочко. И вот, пожалуйста, встречаю его в центре Питера. Месяца три как на УДО вышел. Э-эх, летит времечко!
— Последний тезис сомнений не вызывает, — согласился Мешок. — Только я не очень понимаю, в чем цимес-то? Ты ж мне по телефону про какие-то страсти поведать обещался. Ну и где они? Ужасы нашего городка?
— Погодь, сейчас будут тебе ужасы. Так вот: мы с ним туда-сюда, как делишки? Как детишки? В общем, решили немного отметить это дело. Ну и завернули в «Вуду-бар». Выпили, то-се. И вот тут-то Буза мне и вываливает…
…Андрей слушал рассказ Холина вполуха, так как с самого начала отнесся к истории с вербовкой киллера с некоторым предубеждением. Как-то неправдоподобно всё это выглядело. Особенно с учетом якобы абсолютной случайности встречи Гришки с Бузой. Ну не бывает такого в жизни! Разве что в кино. Да и то в очень дешевом кино. Однако последняя фраза Холина заставила Андрея насторожиться. Хотя какое там насторожиться — его буквально подбросило в кресле от упоминания имени. Вернее — погоняла.
— …Стоп, Гриша! Он что, так и сказал? Зеча?
— Во-во, у меня вчера точно такая реакция была! — подтвердил Холин. Завоевав, наконец, внимание Андрея, он приободрился: — Именно так он и сказал. Я, собственно, только потому и решил тебя оповестить, не откладывая в долгий деревянный ящик. Кстати, что там от розыскников по Зече слышно? Или, как водится, всё как в бронетранспортере?
— Ага. В нем самом. Более того, у меня складывается ощущение, что в УРе постепенно теряют интерес к персоне господина Зечи.
— С чего вдруг?
— Потому что с кавалерийского наскока найти не получилось. А потом объявились умники, которые выкатили оригинальную версию. Дескать, поскольку Джамалов был ранен и толком рассмотреть киллера не смог, в опознание могла вкрасться ошибка.
— Какая еще ошибка?
— Мол, рост, темные очки и «зенитовский» шарфик — это слишком расплывчатые приметы. Вроде того, что Зечу могли элементарно подставить. Подогнав под его стереотипный образ совершенно другого человека.
— Идиоты! Могли бы в оправдание своего ничегонеделания придумать что-нить более оригинальное.
— На самом деле, версия ничуть не хуже прочих остальных. Кто может знать наверняка? — пожал плечами Мешок. — Разве что сам Зеча. Дело за малым: встретиться и спросить у него самого.
— Значит встретимся! И спросим! — загорячился Григорий. — Да, Андрей, тут еще такое дело: Буза, заранее предупредив, чтобы я не считал его сумасшедшим, поделился информацией о том, что заказчик, который вел с ним переговоры, — негр.
— Кто?
— То самое. Негр. «Наш негр, советский» — так его Буза описал.
Мешок эмоционально хлопнул себя по коленке:
— Зашибись! Картина маслом: советский негр заказывает Зече убийство ценою в сорок штук баксов. Ты Ильдару про это ничего не говорил?
— Нет, только тебе.
— И не говори пока. А то наш джигит, при каждом упоминании Зечи начинает нервно шарить рукой за пазухой в поисках фамильного кинжала…Ладно, Гриш, спасибо тебе. Информация, что и говорить, хотя и паскудная, но крайне любопытная. Так что, давай, с чистой совестью езжай-отдыхай, а мы тут станем рядить-мерковать: что нам с ней делать. Особливо в свете наших последних событий.
