Дэвид Моррелл - Изящное искусство смерти
К 1854 году население английской столицы достигло почти четырех миллионов — это был крупнейший город во всем мире. В то же время численность стражей правопорядка составляла около семи тысяч, то есть выросла только вдвое. Полицейских едва ли было достаточно, чтобы контролировать семьсот квадратных миль, на которых раскинулся город. В дополнение к регулярным силам было создано детективное бюро из восьми агентов, которые проводили расследования в штатском, оставаясь неузнанными. Это обстоятельство беспокоило многих лондонцев, которые были буквально помешаны на том, чтобы сохранить личную жизнь в тайне, и опасались, что за ними установлена негласная слежка.
Детективов выбирали из числа сотрудников регулярной полиции. Они по долгу службы хорошо знали город, но выделяло их из общей массы полицейских необычайное внимание ко всякого рода мелочам. Они могли понаблюдать за оживленным гостиничным холлом или запруженной толпами железнодорожной станцией и с легкостью обнаружить людей, выделяющихся среди прочих: вот вероятный сообщник грабителя на шухере — он застыл на месте, в то время как все вокруг находятся в движении; вот, похоже, карманник, который внимательно изучает прохожих, прежде чем выбрать жертву; а вот сутенер — на его лице напряженное выражение, он подсчитывает доход, когда окружающие веселы и беззаботны.
Управление полиции Лондона, так же как и детективное бюро, было расквартировано в районе Уайтхолла, где находилось множество правительственных учреждений. Поскольку вход в управление осуществлялся с улицы Грейт Скотленд-Ярд, репортеры, упоминая лондонскую полицию, со временем стали использовать сокращенное название — Скотленд-Ярд. Неженатые детективы и констебли, как правило, обитали в расположенном неподалеку общежитии. Проживал там и инспектор Шон Райан, сорока лет от роду, которого субботней декабрьской ночью 1854 года в двадцать пять минут после полуночи поднял с постели патрульный и доложил, что в Ист-Энде, в районе Уоппинг, в одном из домов убито несколько человек. Хотя Ист-Энд и славился разгулом насилия, все же убийства там происходили редко. За прошедший год в Лондоне повесили лишь пятерых убийц, и в каждом случае жертва преступления была всего одна. Даже для крупнейшего города в мире убийство одновременно нескольких человек являлось событием из ряда вон выходящим.
Райан накануне обильно поужинал отварной говядиной и пудингом и потому спал плохо. Ему хватило пяти минут, чтобы одеться и проверить, что перчатки лежат в кармане мешковатого пальто. Он вышел на улицу в сопровождении десяти констеблей, с которыми делил комнату, секунду понаблюдал за вылетающим изо рта паром — ночью подморозило — и забрался в поджидавший их экипаж. Холодные, окутанные туманом лондонские улицы были практически пустынны в этот поздний час, и полицейские добрались до места преступления за сорок минут.
Там уже собралась большая толпа, словно на публичное повешение, так что кучеру пришлось остановить коляску на некотором расстоянии от нужного дома. Райан и констебли выбрались на грязную булыжную мостовую и пошли в направлении гомонящей публики, пока не уперлись в плотную стену зевак, которые наглухо перекрывали дальнейший путь.
— Это сотворил Джек-попрыгунчик, точно вам говорю! — громогласно заявил один из бездельников.
Джеком-попрыгунчиком прозвали огнедышащего человека с когтями и пружинами на ботинках, который якобы повадился нападать на мирных жителей Лондона семнадцать лет назад и превратился в персонажа городского фольклора.
— Не, это сделал ирландец! Везде, куды ни глянь, торчат эти проклятые ирландцы и выпрашивают деньги! Этот голод — сплошная выдумка! Не было никакого голода![2]
— Чертовски верно, приятель! Ирландцы все выдумали, чтобы приехать к нам и отобрать у нас работу! Гнать их назад!
— Нет, черт возьми! Они все воры. Повесить их всех!
Райан, чьи родители эмигрировали из Ирландии, когда он был еще ребенком, долго и упорно работал над тем, чтобы избавиться от ирландского акцента и говорить как настоящий лондонец. Одежда также не могла ничего о нем рассказать. Привыкший к ремеслу тайного агента, он обычно носил кепку как у разносчиков газет, низко надвинутую на глаза, чтобы никто не заметил рыжих волос.
— Констебль, — обратился Райан к одному из сопровождающих, — расчистите путь.
— Слушаюсь, инспектор.
У фонарей под названием «бычий глаз», которые носил с собой каждый полицейский, имелись внутренний отражатель и увеличительные линзы над пропускающим свет отверстием. Ослепляющие лучи пронзили толпу зевак, и десять полицейских двинулись вперед с громкими криками:
— Все в сторону! Полиция! Очистить улицу!
Райан пошел за ними. Он надеялся, что в присутствии стольких людей в форме толпа не станет обращать внимание на него самого и ему удастся сохранить инкогнито. Наконец они пробились к одному из многочисленных в этом районе магазинчиков, которые снабжали товарами моряков из расположенных неподалеку лондонских доков. Здесь, рядом с Темзой, стояло невыносимое зловоние. В городе отсутствовала канализация, и все продукты жизнедеятельности человека сливались или сбрасывались в реку.
Вход в лавку охранял констебль. Окна были закрыты жалюзи, не дающими возможности заглянуть внутрь.
Как и все штатные полицейские, этот констебль был высок ростом и широк в плечах. Один внешний вид должен был отбить у всякого преступника охоту с ним связываться. На каске и широком ремне имелись значки, свидетельствующие о принадлежности к лондонской полиции, и выведенные золотом инициалы VR, то есть «Королева Виктория».
Райан узнал констебля, в основном по шраму на широком подбородке. Месяц назад они вместе ловили грабителей, и полицейский получил ранение во время схватки со стоявшим на шухере преступником.
— Беккер, это вы?
— Да, инспектор. Рад снова вас видеть. Хотя и хотел бы, чтобы это произошло при более благоприятных обстоятельствах.
— Что вы обнаружили?
— Пять тел.
— Пять? Мне доложили, что их четверо.
— Я так и подумал сначала. Трое взрослых и маленькая девочка. По словам соседей, ей было семь лет.
Семь лет? Райану с трудом удалось совладать с эмоциями.
— Но потом я произвел более тщательный осмотр, — продолжил Беккер. — В спальне я обнаружил кучу каких-то обломков. Я не сразу сообразил, но потом догадался, что это была колыбелька. А затем нашел и мертвого младенца.
— Младенца, — с трудом пробормотал Райан. Борясь с нахлынувшими чувствами, инспектор повернулся к прибывшим вместе с ним констеблям. — Расспросите соседей обо всем, что показалось им необычным. Может, видели незнакомых людей. Важна любая мелочь, которая выглядела подозрительной.
Несмотря на то что отданные Райаном распоряжения казались очевидными, сама методика расследования преступлений возникла лишь несколько десятилетий назад. Наука, получившая название криминологии, зародилась во Франции. Бывший профессиональный преступник Эжен Франсуа Видок завязал с прошлым, устроился на работу в парижскую полицию и в 1811 году организовал особую бригаду из полицейских, работавших в штатском. Ее члены, прикидывавшиеся нищими и пьяницами, наводнили злачные места, где любили собираться местные преступники. В конце концов Видок оставил службу в полиции и основал первое в мире частное детективное агентство. В 1843 году, спустя год после того, как в Лондоне было создано собственное детективное бюро, команда вошедших в него сотрудников — включая и Райана — отправилась в Париж, где сам Видок обучал их своим методам. С тех пор организованное расследование на месте преступления превратилось в стандартную процедуру.
— Заставьте всех соседей понять: важной может оказаться даже самая неприметная деталь, выпадающая из привычной картины. Один из вас останется стеречь вход, пока мы с констеблем Беккером войдем в дом. Никто больше туда заходить не должен. Готовы? — обратился инспектор к Беккеру.
— Это будет нелегко, — открывая дверь, предупредил констебль.
— Не сомневаюсь.
Райан зашел первым.
Из толпы раздался громкий крик:
— Дайте нам войти! Мы тоже хотим поглядеть!
— Точно, — вторил другой зевака. — Здесь холодно!
Райан впустил Беккера и закрыл за ним дверь. В доме отчетливо ощущался запах свежей крови.
Собираясь с мыслями, инспектор осмотрел магазин. Лампа под потолком — колпак покрыт сажей. Грязный прилавок. Полки, на которых лежат одежда и носки — все грубой работы. Закрытая дверь слева от прилавка.
— Когда вы вошли, эта дверь была закрыта? — спросил он Беккера.
— Я вошел через черный ход, но, да, она была закрыта. Я тут осмотрелся и оставил все на своих местах — как вы и учили меня три месяца назад.
