Елена Михалкова - Жизнь под чужим солнцем
Он снимал квартиру в одном из старых районов Москвы, и по утрам в выходные Даша смотрела из окна на белокаменную церковь, рядом с которой зеленел маленький сквер. Плыли облака, ворковали на крыше голуби, на кровати за ее спиной сопел Андрей, уткнувшись в Дашину подушку, и ей казалось, что счастье будет всегда.
Счастье закончилось в прохладное июльское воскресенье, около полудня, когда дверь квартиры открылась и, пряча ключи в сумочку, вошла броская женщина лет тридцати в дорогом плаще, а за ней — темнобровая девочка с заспанными глазами.
— Вера, сними ботинки, — сказала женщина, скользнув взглядом по оторопевшей Даше. — И пойди разбуди папу, наверняка он еще спит. Он ведь спит? — обратилась она к Даше, и та только молча кивнула.
Девочка протиснулась мимо нее в комнату, и оттуда через полминуты раздался изумленный голос Андрея:
— Господи, Веруня приехала! А где мама?
— Здесь мама, — отозвалась женщина, сбрасывая плащ. — Ты почему нас не встретил? Пришлось в вонючем такси трястись, а ты же знаешь, как я не люблю в чужих авто ездить. Верку укачало, разумеется.
Она прошла в комнату следом за дочерью и начала что-то говорить. Андрей отвечал, время от времени вставляла замечания девочка, а Даша стояла в коридоре и тупо смотрела на свои туфли. На носу одной туфли отпечатался грязный след рифленой подошвы — девочка Вера прошлась ботинком по Дашиной обуви. Даша присела, полой юбки протерла туфлю, потом обулась, накинула висевшую на вешалке тонкую рубашку и тихо вышла из квартиры.
— Даша, милая, да мы с ней разводимся!
Спустя неделю она сидела с Андреем в кафе и пыталась что-то расставить для себя по полочкам. Андрей никак не мог понять, в чем проблема и почему из того, что в его жизни имеются бывшая жена и дочь, Даша делает трагедию.
— Мы разводимся! Развелись бы раньше, если бы Милка не торчала по заграницам. У нее родители в Чехии, она в Москву наведывается по нечетным пятилеткам. Да что с тобой? Ты вздумала меня к бывшей жене ревновать? Глупенькая моя…
Он ласково погладил Дашу по руке.
— При чем здесь ревность? — покачала головой Даша. — Я не понимаю, Андрюша, мы с тобой уже год встречаемся, и ты мне ни разу — ни разу! — не говорил о родной дочери. Как так можно? Ведь вы же виделись, она приезжала сюда… И жена твоя приезжала…
— Бывшая, — быстро вставил Андрей. — Мы только формально муж и жена.
«А мы с тобой формально кто?» — хотела спросить Даша, но не спросила. Она смотрела на белые завитки крема на пирожном, которое заказала неизвестно зачем, и вспоминала воркование голубей под крышей.
— Андрей, вот ты обо мне все знаешь, — подумав, сказала она. — Про институт, про работу, про маму с папой. Ты и с Валькой Малявиной, моей подругой, виделся много раз. А я про тебя ничего не знаю.
— Да не выдумывай ты… — начал было Андрей, но Даша его остановила:
— Ты можешь мне объяснить, почему ты мне за год ни разу не сказал о том, что у тебя есть ребенок? — спросила она, подавшись к нему. — Андрей, пожалуйста, объясни! У меня просто в голове такое не укладывается. Есть же какая-то причина!
Он пожал плечами:
— Ну если ты так настаиваешь… Я просто считал, что это касается только меня.
— Он сказал, что это касается только его, — ревела Даша на плече у Вальки Малявиной, вытирая слезы ароматизированными бумажными платочками, которые подсовывала та. Вокруг нее лежало уже с полдюжины скомканных платочков, пахнущих яблоками, и казалось, что в комнате пролили средство для мытья посуды.
— Дашка, но он во многом прав, — рассудительно говорила Валька. — Он взрослый человек, у него своя жизнь, и он не обязан делиться с тобой всеми ее подробностями.
— Ничего себе подробность! — всхлипнула Даша, комкая очередную бумажку. — Этой подробности уже лет десять!
— Значит, она не имеет для него большого значения, — пожала плечами Валька. — Многие мужчины не считают родных детей важной частью своей жизни.
Слезы у Даши неожиданно высохли. Она высморкалась в последний платочек, подобрала все остальные, сходила на кухню к мусорному ведру и вернулась обратно.
— Знаешь, Валь, а я не хочу встречаться с человеком, который не считает ребенка важной частью своей жизни, — сказала она, теребя в руках новую упаковку платочков. — Не хочу.
Андрей искал пути к примирению так же долго, как и ухаживал за Дашей. Он звонил, встречал ее с работы, пробовал разговаривать с ее мамой. Несколько раз к Даше заходила Валька и сообщала то, что просил передать Андрей. Даше было так тяжело видеть и слышать его, что в конце концов она взяла отпуск за свой счет и уехала на месяц в Бабушкино — прийти в себя и найти какое-то решение. Она возилась с цветами, ездила на велосипеде на речку, вместе с мамой собирала с крыжовника противных мелких гусениц… И к концу месяца твердо знала, что ей нужно — быть рядом с Андреем. «И плевать на его детей и бывших жен, на его отношение к детям и женам, — думала она, ожесточенно выпалывая сорняки из грядки. — Это его прошлое, а не мое, и он в самом деле не обязан со мной ничем делиться». Она чувствовала себя плохо без его звонков, без его мягких, необидных шуток, без его присутствия.
Она вернулась в Москву в конце августа и еще неделю набиралась смелости, чтобы позвонить. Бродила около телефона, ругая себя за трусость, выбирала подходящее время, чтобы не попасть на обеденный перерыв Андрея, просчитывала, что он может делать в ту или другую минуту. Наконец позвонила ему на сотовый и с удивлением выслушала сообщение о недоступности абонента. Позвонила вечером еще раз — с тем же результатом. Странно… Помнится, Андрей повсюду таскал свой маленький дорогой телефончик, говорил, что не хочет пропустить ее звонок из-за какой-нибудь глупости.
Даша позвонила в квартиру, которую он снимал, но тоже не дождалась ответа. Совсем растерявшись, не понимая, что случилось, Даша поздно вечером поехала к нему домой, надеясь, что с телефонами произошла какая-нибудь ерунда, Андрей их просто отключил, а сам сидит на диване живой и здоровый. И очень обрадуется, увидев ее.
Андрея дома не оказалось. Она напрасно нажимала на звонок, откликавшийся изнутри мелодичной трелью, напрасно из двора заглядывала в окна верхнего этажа, пытаясь разглядеть свет за задернутыми шторами. Света не было. Даша вернулась к себе, побродила по квартире и, решив, что придумает что-нибудь утром, улеглась спать.
Но утром ничего не придумалось. Был будний день, телефоны Андрея по-прежнему не отвечали, а снова ехать к нему казалось бессмысленным. Перебирая все возможные варианты и представляя себе Андрея в отделении какой-нибудь больницы, Даша запаниковала. Она позвонила Вальке Малявиной, запоздало подумав, что стоило бы сделать это раньше, но и Валька ничего не знала.
— Валенька, что же мне делать? — спросила бледная Даша, сидя с Валькой за столиком кафе. — Как мне его найти?
— А ты на работу звонила? — хмуро спросила Валька, которой нужно было работать, а не решать Дашины сложности.
— Я его рабочий телефон не знаю, — покачала головой Даша.
— Как не знаешь?
— Просто — не знаю, и все. Я всегда на сотовый ему звонила, рабочий был мне не нужен.
— Ну, мать, ты даешь, — покачала Валька коротко стриженной головой. — А телефон какого-нибудь его друга? Приятеля, коллеги? Твой Андрей ведь знает мой телефон, и адрес, кстати сказать, тоже.
— Валя, я вообще с его друзьями незнакома, — тихо сказала Даша. — Он про них не говорил. Иногда упоминал про коллег, но телефоны…
Она не договорила. Валька пару секунд смотрела на нее, потом решительно встала и потянула Дашу за собой.
— Вставай, поехали. Поехали, тебе говорят! А то так и будешь сидеть бледной коровой… Тоже мне, ни одного телефона она не знает! Вставай, вставай!
— Куда поехали? Зачем? — робко спросила Даша, поднимаясь.
— К Андрею твоему на работу. Я же знаю, что ты одна постесняешься туда заявиться и спрашивать у сотрудников, где твой бесценный возлюбленный. Вот я с тобой и поеду в качестве… — Валька задумалась, — в качестве тягача. Отблагодаришь потом, причем коньяком.
Даша опустилась обратно на стул.
— Ты чего? — рассердилась Валька. — Что такое?
— Я не знаю, где его работа, — сказала Даша, чуть не плача. — Валя, я не знаю!
Она и в самом деле не знала. Андрей очень мало рассказывал о своей работе и, как выяснилось, вообще о своей жизни, а Даша старалась не расспрашивать. Нет, она, конечно, очень интересовалась его проектами и, когда Андрей показывал ей чертежи и рисунки, рассматривала их с восторгом, задавая кучу вопросов. И ей в голову не приходило попросить показать его офис, а сам Андрей не предлагал. Про сотрудников он рассказывал скупо — она видела, что тема ему совершенно неинтересна. Ему была интересна Даша и собственная работа, а все остальные темы, на которые они беседовали, задавала она сама. Но теперь не было никакого проку от того, что думает Андрей о Толкиене или строительстве новых небоскребов вокруг Москвы.
