Юрий Кунов - Спроси у реки
Посохин достал из папки тетрадный листок, судя по линиям сгиба, сложенный до этого вчетверо, и положил его перед Жарких.
На листе было написано печатными буквами: «Квасову убил Баталин Василий из-за долга в 500 тысяч. Расписку он сжег в мангале».
– А кто это Баталин?
– Один из бирючинских фермеров.
– И что теперь? – с недоумением спросил старший лейтенант. – Это же меняет всю картину.
– Карельскому решать, как все это понимать и что с этим делать. Лично я таким писулькам не доверяю. Хотя проверить все равно придется.
– Так искать мне Стасова, Павел Петрович?
– Искать, Серега, искать. Отрабатываем версию до конца.
Глава 41
К району маслозавода бирючинцы относили с десяток улиц и около двух десятков переулков на окраине города. Валентина Васильевна была настроена излазить их от и до, еще не совсем понимая всей тяжести поставленной перед собой задачи. Она купила в небольшом магазинчике возле церкви полулитровую бутылку минеральной воды и отправилась на поиски велосипедиста.
Неожиданно она вспомнила, что забыла спросить у Посохина про место жительства подруги Стасова – может, это его видел дед Илья – и решила позвонить майору. Ей не хотелось путаться под ногами у полиции.
Телефон Посохина был недоступен. Рыбакова набрала номер Жарких, который ей недавно дал майор, на случай если его добровольной помощнице срочно понадобиться консультация полиции.
– Сергей, это Рыбакова. Можешь говорить? Скажи, пожалуйста, где живет подруга Стасова?.. Сожительница его! Или, как говорят телеведущие, гражданская жена… На улице Танкистов? Это где?.. А, поняла!.. Не знаю. Ладно, хорошо. Так… Да, да. Спасибо… Нет, его я не видела. Потом перезвоню, если что.
Рыбакова положила телефон в карман и открутила пробку на бутылке с водой. Сделав несколько глотков, она задумалась. Как, не заходя в дома, можно искать человека, основной приметой которого является то, что он ездит на велосипеде? Гулять по улицам и смотреть по сторонам? Сесть возле единственного в этой округе магазина и ждать, что рано или поздно искомый человек появится? А зачем ему на велосипеде в магазин ехать, если он живет от него в нескольких метрах?
Рыбакова знала, что в центр Бирючинска из этого района можно выбраться на велосипеде только двумя путями. Она стала прикидывать в уме, на какой из улиц, ведущих к центру, ей стоило начать дежурить в первую очередь, если прочесывание не даст положительного результата.
Бывший завуч брела по разбитому тротуару, с каждой минутой все больше сомневаясь в разумности своей затеи. Видно, придется подключать полицейских и обходить все дворы, думала она с тоской. А если этот человек на велосипеде даже не свидетель? Тогда я буду выглядеть в глазах Посохина полной дурой, и, что еще хуже, могу его под выговор подвести. Ему ведь придется привлекать людей, тратить время…
Валентина Васильевна остановилась и не спеша отвинтила пробку на пластиковой бутылочке. Но почему несколько раз в показаниях свидетелей упоминается либо велосипед, либо велосипедист? У нас ведь не Вьетнам, где этот вид транспорта встречается на каждом шагу. И не Дания, где их тоже немало. И все же нельзя исключать того, опять с тревогой подумала Рыбакова, что это разные велосипеды и между собой они никак не связаны.
Впереди возле одного из домов она увидела белые «Жигули» с открытым капотом и склонившегося над мотором подростка. Лысый, худенький, в огромных, не по размеру, шортах, он походил на вернувшегося недавно домой малолетнего узника концлагеря.
Услышав звук шагов, подросток обернулся.
– Здравствуй, Горохов!
Валентина Васильевна никак не думала, что так обрадуется, встретив одного из своих самых неразумных учеников. Паренек выпрямился и с удивлением уставился на Рыбакову.
– Здравствуйте…
А вот в голосе Горохова радости не чувствовалось.
– Занимаешься починкой своего скакуна?
– Занимаюсь.
– Разбираешься в этом деле?
– Ну, можно сказать. Отец мне время от времени помогает, конечно. Если на сложняк нарываюсь, – признался Горохов.
– Да, папа у тебя мастер на все руки. Кстати, он в велосипедах разбирается?
– Он во всем разбирается.
– У меня что-то с велосипедом случилось, можно будет ему показать?
– Не вопрос. Пригоняйте – починим. Мы здесь вот живем.
Паренек указал на ближайший дом.
– А не знаешь, у вас здесь никто велосипед не продаст? Мой уже совсем старенький.
– Смеетесь, Валентина Васильевна. Хороших велосипедов у нас на районе ни у кого нет. Депрессивный регион.
– Можно обычный дорожный. «Ласточка», там, или еще что-нибудь подобное.
– Не знаю, кто сможет вам продать. Мы на отшибе живем – без транспорта никак. Дядя Вася свой не продаст. Да он у него и старый совсем – ваш наверняка лучше. У бабки Наташи от внука велик оставался, так она его еще два месяца назад продала. До этого на нем дед ее рассекал. Ну, потом того, помер. Ей он ни к чему, она и продала. Я его сам хотел поначалу купить, а потом мне отец тачку подарил. Не новая, но бегает.
– А кому продала?
– Да, Максу Кисленко.
– Я его что-то не помню.
– Вы его не знаете. Он отсюда уехал, когда меня еще и в проекте не было, а потом в тюрягу загремел. Два месяца назад вернулся.
– А за что же он сидел?
– А, фигня! Хулиганка. Трешник впаяли. Говорят, подрался с кем-то.
– Кисленко, Кисленко… Он такой невысокий, полноватый…
– Не… Это не тот! Макс выше меня на полголовы и накачанный.
– Ему лет сорок?
– Я не знаю, наверное. У него весь лоб в морщинах и залысины большие. Дядька вроде неплохой. Только неразговорчивый. Я его как-то стал про зону расспрашивать, но даже двух слов из него не вытянул.
– Он один живет?
– Не, у него и мать жива, и отец еще ничего, крепкий.
– У него братья есть?
– Сестра только. Но она не здесь живет. Где-то на Севере. В Норильске, что ли.
– А может, еще у кого можно велосипед купить?
– Правда не знаю, Валентина Васильевна! Поспрашивайте. У Андрюхи Иванова велик есть. Но он у него весь расписной. Вы на такой и не сядете. Знаете что, зайдите к Приговым. Они, может, продадут – у них два велосипеда. Только они наверняка цену ломанут.
– Жадные, что ли?
– Как сто хохлов, – нетолерантно заметил подросток. – Вон их дом, в конце улицы. Предпоследний, под металлочерепицей. Спросите дядю Петю или Антона. Тетка Валя на эту тему с вами и говорить не станет.
– Дядя Петя мне ровесник?
– Не, постарше. Петр Семенович можете его звать.
– А Антону сколько лет?
– По-моему, тридцать пять. Может, чуть больше.
– Спасибо! Зайду. Если не продадут, то наверняка посоветуют к кому еще можно обратиться.
– Конечно! Дядя Петя тут всех знает.
Глава 42
– Василий Михайлович, почему вы молчите? – Карельский подпер голову рукой и с грустью посмотрел на Баталина.
С улицы через открытое окно в кабинет донеслись обрывки разговора двух женщин, проходивших мимо здания межрайонного отдела Следственного комитета. Они во всеуслышание обсуждали легкомысленное поведение мужа одной из них, который фигурировал в донельзя откровенной беседе чаще всего под кодовыми именами «мой кобель» и «твой гад».
Голоса приближались.
– Это какая Наташка? Дочка Говенкиных? – раздалось под окном визгливое контральто.
– Да, младшая ихняя. Сопля еще совсем, а уже сладу нету. Представляешь, Сашка Моряк говорит, что она на дискотеку без трусов и лифчика ходит.
– У них и старшая неизвестно от кого двоих пацанов нагуляла. Какая фамилия, такие и люди.
– Я эту шалаву как-нибудь поймаю и песка в ее письку по самые губы насыплю!
Разговор за окном постепенно начал стихать.
Карельский положил руки на столешницу и стал слегка постукивать по ней пальцами.
– Мы с вами, Василий Михайлович, уже полчаса здесь сидим и вперед не продвинулись ни на миллиметр в нашей беседе. Нет, вы, разумеется, может и дальше молчать, закон вам не запрещает, но вы разъясните нам сложившуюся ситуацию, если считаете, что мы вас зря задержали.
– А что говорить? Вон улик сколько.
– Сколько? – Следователь расстегнул на мундире нижнюю пуговицу и откинулся на спинку кресла. – Два обрывка расписки, что мы у вас во дворе нашли?
– Анонимка еще…
– Значит, вы признаетесь в убийстве Квасовой?
Баталин, глядя в сторону, молчал. На рубашке под мышками у него стали проступать большие темные пятна.
Особых симпатий Карельский к нему не испытывал – его раздражали тугодумы, но и особого отторжения фермер у него не вызывал. Он уже понимал, что такой человек мог пойти на преступление только по неразумению и без особой злобы.
– Василий Михайлович, вы же взрослый человек. Не мучайте себя.
– Не убивал я ее.
Фермер сжал кулаки. Кулаки были огромные. Говорили, что Баталин свободно ломает подковы и разрывает резиновые мячи. Глядя на его руки, Карельский готов был в это поверить.
![Юрий Кларов - Пять экспонатов из музея уголовного розыска [с иллюстрациями]](/uploads/posts/books/165945/165945.jpg)