Георгий Миронов - Кровь на нациях
- Что делает, гидра?
- Подплывает ко мне.
- Что Вы чувствуете при её приближении?
- Укол в предплечье.
- Что происходит после этого?
- Я встаю.
- Зачем?
- Гидра просит меня показать ей музей.
- Но это запрещено в ночное время.
- Про гидру в инструкции ничего не сказано.
- Ваши действия?
- Я медленно встаю со стула, отключаю всю сигнализацию, в том числе лазерные датчики, о чем должен бы поставить в известность директора завода.
- И Вы это сделали?
- Нет.
- Почему?
- Гидра попросила меня не делать этого. И я не сделал.
- Дальше? Ваши - действия?
- Мы прошли по коридору первого этажа.
- Где находилась в это время гидра, - впереди, рядом с Вами, позади?
- Позади меня.
- Вы видели её три лика?
- Нет. Я видел их только один раз, мельком, когда она подплыла ко мне в комнате для секьюрити.
- Почему Вы на неё больше не смотрели?
- Она просила меня этого больше не делать.
- Дальше?
- Мы вошли в помещение музея. Подошли к кубу кругового обзора, где на специальных подставках находились два крупных брильянта, обработанные на заводе "Кристалл", у них есть даже имена, но сейчас я их не помню.
- Что Вы помните сейчас?
- Я прикладываю правую руку к экрану индивидуальной идентификации и снимаю последнюю систему защиты. Открываю прозрачную дверцу.
- Гидра за Вашей спиной?
- Да. Она протягивает две из шести своих рук и берет брильянты.
- В это время в помещение зала входит из своего кабинета директор музея?
- Да.
- Почему Вы не предупредили гидру о том, что директор сегодня задержался на работе?
- Она не спрашивала.
- Директор подошел к Вам?
- Да. Он что-то кричал. Что, я не слышал. Гидра протянула две руки к нему и воткнула свои пальцы в его тело. И ещё две руки протянулись к директору. И тоже воткнули пальцы в тело директора. И сделали это много раз. После чего гидра приказала мне закрыть дверцу, восстановить наложением ладони на табло последнюю систему защиты; мы спустились в помещение охраны. Гидра приказала восстановить все системы зашиты, закрыть за ней дверь. Она ушла. Я закрыл дверь. И остался один.
- Что она Вам сказала перед уходом еще?
- Сказала: "Все, что было, забудь".
- А может быть они говорили между собой?
- Да. Одна голова сказала второй - может быть дать рахинпол? Но та ответила, хватит того, что есть, этому лоху до конца жизни.
- Как головы обращались друг к другу?
- По именам.
- Как звали головы?
- Одна - Маришка, одна - Ришка, Главную голову звали Галя.
- Почему Вы решили, - что одна из голов - главная?
- Она была в центре, и две другие головы к ней склонялись и спрашивали, что им делать. И выполняли её приказы.
- Пальцы втыкали в директора музея все шесть рук?
- Нет, только три правых.
- Имели ли головы какой-то специфический запах?
- Кажется, да. Так пахнут медсестры в больнице, в госпитале.
- Что было после того, как гидра: улетела, испарилась, ушла?
- Я проснулся. Увидел на дисплее, что в зале музея рядом со стендом кругового обзора лежит тело директора музея. Я его легко узнал по пышной серебристой шевелюре.
- И что Вы сделали?
- Я нажал кнопку тревоги. Вскоре в дверь позвонили. Это был экипаж патрульно-постовой машины. А потом прибыли офицеры из милиции и зам. директора завода. И началось следствие. Но ни на один вопрос дознавателя я не смог ответить, к сожалению. Потому что ничего не помнил.
- А сейчас Вы все хорошо помните.
- Да.
- Последний вопрос: могло быть, что гидра с тремя головами, - это просто три женщины в черном?
- Да. Это были три женщины в черном.
- Вы могли бы их узнать - по лицам, по голосу?
- Нет... Извините, но - нет...
Версия 5. "Двойное убийство". 12 августа 1998г.
Обыск в квартире основного подозреваемого по делу об убийстве двух девушек в Рудном дал неожиданные результаты.
После допроса Агишева и на детекторе лжи, и с применением гипноза, Петруничев пришел к убеждению, что эти два дела - об убийстве двух девушек и об ограблении музея завода "Кристалл" и убийстве его директора совершены разными преступниками. Смоленским делом занимались коллеги из областного уголовного розыска и, если возникнут какие - то параллели и ассоциации, его известят, в этом плане Ревунков человек обязательный. Стало быть, как говорила героиня нашумевшего романа, "об этом я буду думать завтра". А сегодня - вот она - квартира Авдеева.
Последнее время Петруничеву спалось плохо. Снились: всякие кошмары: изнасилованные и убитые маньяком женщины, интерьер квартиры Дормидонтовой, бутылки с изображением Довганя. У Довганя на этикетках бутылок, похищенных из магазина - №36 орса химкомбината, было лицо человека, словно что-то знающего, остальным пока неизвестное. Он улыбался и подмигивал Петруничеву, как бы говоря:
- Ну, что, "крутой опер", в тупик со своими расследованиями зашел? Ведь не похож Авдеев на убийцу и сексуального маньяка, не похож. А другого подозреваемого у вас нет. Ничего, опера ноги кормят, вот и бегай, нечего думать, не твоя это профессия.
- Вот уж нет, извиняйте, - обижался во сне Петруничев, - думать нужно на любой работе, а уж на оперативной - тем более.
Петруничев вставал, пил воду из-под крана, хотя днем старался этого не делать, все-таки водопроводная вода была в городе не очень - система построенная ещё при Столыпине, давала сбои и требовала ремонта. Но ночью, весь погруженный в свои заботы и мысли, он забывал про отсутствие нужного количества и качества фильтров в водозаборе и пил воду, не думая о последствиях. И действительно. Желудок не болел. А вот душа болела.
И ещё одна странность возникла в организме майора Петруничева; если раньше его более всего волновало, встретятся ли они сегодня с Людмилой Конюховой, удастся ли провести вдвоем вечер, когда наконец она даст согласие на свадьбу, то теперь, уже четыре дня его волновали не ямочка на левой щеке любимой, не её нос с горбинкой, не её выразительная верхняя губа и фантастически обаятельные округлые колени, а совсем иное. Его волновали вещдоки. Вешдоки были как бы против Авдеева. И вещдоков хватало. Можно было ещё Деркачу провести следственный эксперимент, ещё серию допросов, можно было бы даже, как в Смоленске, использовать детектор лжи или гипноз. Но интуиция подсказывала ему, - если с Агишевым он сразу был убежден, что тот умышленно не мог содействовать убийцам и грабителям, то здесь иное - ему казалось, что сам Авдеев - не виновен, но есть в его глазах какое-то лукавство, позволявшее предположить, что знает он больше, чем говорит. А значит тут можно признательные показания получить без всякого гипноза. Слава Богу, в розыске Петруничев не первый день. Есть наработки.
Если пустить дело на самотек, то при имеющихся вещдоках и выдавленных признательных показаниях можно спокойно передавать дело в суд.
И светил Авдееву "вышак", который заменят на пожизненное. Два убийства - с особой жестокостью, с изнасилованием, с ограблением...
Тут ведь какая арифметика: засудить - невинного просто, оправдать казненного сложно. А вот к жизни его уже не вернешь. Конечно, Авдеев-гниль, слякоть, ничтожество. Но лучше все же разобраться до суда, - виновен, или так карты легли...
Он дрянь... Но убийца ли?
Да, все говорит, что убийца... Но уж больно громко говорит...
... Гвоздев встретил Петруничева у подъезда, - он подъехал к дому Авдеева, а Петруничев, несмотря на сенсационное известие, пошел пешком. Хотел разобраться. - Он тут, в этом доме, снимает комнату и кухню. Частный, так сказать, сектор. Вот его участковый, фамилия Лебедь, Иван Семенович.
- Здравия желаю, товарищ майор.
- Так у меня ещё капитанские звездочки.
- А город все знает.
- Значит, частный сектор?
- Ненаказуемо, - вставил Гвоздев.
- Я не о том, тут такое дело. - Лейтенант участковый помялся, умными глазами заглянул снизу вверх в прищур глаз Петруничева. - Дом частный, как хозяин хотел, так и построил. Здесь рабочая, а ранее мещанская слобода была. У города до всего руки не доходят, "хрущебы" в Москве уж вон, начали сносить, а эти - дореволюционные халупки, все стоят, считай, в десяти минутах ходьбы от центра города.
Короче, - лейтенант, смиренно попросил Петруничев.
Вот я и говорю, в отдельную комнату с кухней можно пройти через этот подъезд, и далее - по коридору, мимо комнат других постояльцев. А можно и с переулка - там отдельный вход, - прямо в комнату Авдеева. Так говорят, ещё до революции было построено, когда постояльцев не было и весь дом семья купца Прянишникова занимала, говорят, для сына гуляки сделал отдельный вход, а, кое-кто полагает, что и для себя...
- Интересно, - вяло согласился Петруничев. Но тоже ничего не доказывает. Нынешнего хозяина опросили?
- А как же. Утверждает, что отдельный вход им использовался и ранее. И когда стал сдавать помещение, пригодился.
- Все у нас мимо денег. Что на Авдеева, давай, Лукич, прикинем.
