Хараламб Зинкэ - Современный Румынский детектив
Или, скажем, Петронела Ставру — особо отметим, что она учится на последнем курсе медицинского факультета. Она была возлюбленной Лукача, затем оставила его ради мужчины, который старше ее на пятнадцать лет, женат и к тому же учитель ее бывшего возлюбленного. Она узнала от Тудорела Паскару, что Кристиан пытается раздобыть морфий. Она признает, что у нее каким-то образом пропал шприц. Она отказалась явиться в милицию… Была ли у нее причина убрать со своего пути Кристиана Лукача? По-видимому, ни малейшей. Но с другой стороны, были ли у нее основания прийти на помощь Кристиану Лукачу и сделать ему инъекцию? Несомненно. Могло ли это привести к летальному исходу? Лишь при условии, если бы кто-нибудь ей помог затем создать видимость самоубийства. Кто бы мог ей в этом помочь?.. Вот мы и добрались до Валериана Братеша, третьего из числа лиц, близких к Кристиану Лукачу…
Телефонный звонок прерывает мои размышления. Трубку берет Поварэ. Я успеваю его предупредить:
— Если это Лили, я еще не приходил!
— Это шеф, — сообщает он, — требует тебя.
Я так погрузился в свои мысли, что забыл обо всех начальниках на свете. Выхватываю из рук Поварэ трубку и докладываюсь по уставу:
— Капитан Роман у телефона!
— Ливиу, немедленно явись в кабинет товарища генерала. Я и сам не знаю, в чем дело… Когда освободишься, зайди ко мне.
— Так точно, товарищ полковник!
Бросаю трубку на рычаг и на мгновение замираю, уставившись невидящим взглядом в пустоту. Поварэ спрашивает меня с беспокойством:
— Что-нибудь случилось?
— Меня требует к себе генерал…
Поварэ моментально оживляется — он даже помогает мне повязать поаккуратнее галстук.
Генерал нечасто оказывает мне честь, приглашая к себе. Он это делает лишь в тех случаях, когда ему нужно дать какое-либо особо важное задание или чтобы я ему доложил какие-нибудь дополнительные сведения в связи с делом, находящимся у меня в производстве. Еще мы встречаемся разве что на совещаниях или на общих партийных собраниях. По-видимому, и на этот раз у него для меня какое-то задание. Вероятнее всего, он собирается командировать меня куда-нибудь в глубинку, помочь зашедшим в тупик местным криминалистам.
Помощник генерала, молоденький офицер с погонами старшего лейтенанта, встречает меня дружеской улыбкой. Ждет, чтобы я спросил, зачем меня зовет начальник, но я предпочитаю не задавать лишних вопросов. В приемной слышится едва уловимый запах дорогих духов. Я принюхиваюсь и изображаю из себя Шерлока Холмса:
— Тут только что была женщина!
— Точно! — подтверждает старший лейтенант. — И прошла прямехонько туда! — кивает он на обитую кожей дверь кабинета. — Кстати, и вас там ждут не дождутся!
«Новое задание!» — успокаиваю я себя и, переступив порог, докладываю о себе по всей форме.
Справа от генерала в кресле сидит не первой молодости женщина — та самая, как я понимаю, чьи духи я учуял в приемной.
— Подойдите поближе, товарищ капитан, — велит мне генерал. Как всегда, мундир, форменная рубашка сидят на нем словно влитые. Да он и сам по себе красивый мужчина. Ему еще нет и пятидесяти, и седина па висках при смуглоте лица создает впечатление мужественности. Он профессиональный следователь. Начав в августе 1944-го с должности рядового работника министерства внутренних дел, он прошел трудный путь и стал начальником нашего управления.
Я подхожу к столу, косясь на ходу на женщину в кресле, одетую чрезвычайно элегантно, разве что, может быть, слишком броско.
— Позвольте вам представить госпожу Ставру. Ставру?! Хорошо ли я расслышал? Мое недоумение рассеивает догадка, что это мать Петронелы Ставру. Оборачиваюсь к ней, кланяюсь, называю себя.
Когда-то я прочел, уж не помню где — не то в какой-то книге, не то в газете, — что мужчина должен подождать, пока женщина первой подаст ему руку. Однако мать Петронелы и не думает этого делать. Зато она меряет меня холодным, неприязненным взглядом, который вполне ясно объясняет цель ее присутствия здесь, в кабинете моего начальника.
— Садитесь, товарищ капитан, — указывает мне генерал на стул слева от себя.
«Соломонов суд!» — мелькает у меня в голове. Сажусь. В двух шагах от меня сидит госпожа Ставру. Вероятно, ей, как и генералу, что-то около пятидесяти. Глаза у нее сильно подведены, и выражение их кажется мне одновременно и вульгарным, и высокомерным.
— Товарищ капитан, вчера вы побывали на квартире студентки Петронелы Ставру, дочери госпожи Ставру…
Тон, которым задан вопрос, подчеркнуто официален, и это меня настораживает.
— Так точно, товарищ генерал. Это посещение вызвано делом о подозрительной смерти студента Кристиана Лукача.
Генерал — на то он и генерал, и начальник, чтобы быть в курсе всего, что делается в нашем управлении, — уточняет:
— А-а, это то «двузначное» дело… — Из чего я делаю вывод, что могу не вдаваться в уже известные ему детали.
— Так точно.
— С какой целью вы посетили ее?
— Студентка Петронела Ставру на протяжении более чем двух лет состояла с покойным в интимных отношениях.
Женщина в кресле резко прерывает меня:
— Они давно расстались!
В ее коротком восклицании можно уловить много нюансов: упрек, оскорбленное достоинство, протест… На коленях у нее сумочка, которую она крепко держит обеими руками.
Я спокоен — я успел просчитать в уме ситуацию и ее возможные последствия. Очень может быть, что супруга высокопоставленного деятеля областного масштаба считает, что для нее и ее близких закон не писан. Я вспоминаю, что в разговоре со мной Петронела тоже прозрачно намекала на какие-то грозящие мне неприятности. Но по крайней мере теперь я знаю, куда она вчера исчезла на целую ночь. Кинулась к мамочке просить у нее заступничества от «беззакония».
— Да, они расстались, — отвечаю я, — это верно. Но на месте происшествия найдена коробка со шприцем. А у Петронелы Ставру, по ее собственным словам, исчез несколько дней назад из сумки шприц вместе с коробкой.
— Неправда! — прерывает меня госпожа Ставру, ударяя ладонью по своей сумочке.
Генерал лишь на короткий миг прикрыл глаза, потом открыл их опять — мы знаем за ним эту привычку сдерживать свое раздражение.
Я продолжаю как ни в чем не бывало:
— Вчера вечером я пригласил ее к нам, чтобы удостовериться, принадлежит ли ей шприц, обнаруженный в квартире Кристиана Лукача. Но она пренебрегла нашим приглашением.
— Я ей запретила это делать! — признается госпожа Ставру с какой-то даже гордостью, будто она спасла дочь бог знает от какой опасности. — Мой муж — юрист по образованию, и, когда я ему обо всем рассказала…
Да… такая за словом в карман не полезет. В разговор вступает генерал:
— Госпожа Ставру…
— Кое-где законы еще нарушаются, товарищ генерал! — не дает она ему и рта раскрыть. — Вы должны понять мое возмущение. На каждом шагу — это и мой муж говорит — сталкиваешься с злоупотреблениями. Еще хорошо, что девочка догадалась позвонить мне, и я послала за ней машину…
Мне ничего не остается, как молча слушать ее. Из ее слов получается, что не один я присягнул свято оберегать и защищать государственные законы, но и она тоже. Мне стоит немалых усилий сохранять спокойствие и не вступать с ней в полемику.
Генерал обращается ко мне, и по его тону я понимаю, что и ему не доставляет особого удовольствия беседа с госпожой Ставру:
— Товарищ капитан, как прошла ваша беседа с дочерью госпожи Ставру?
— Самым нормальным образом, — отвечаю я. Мать Петронелы вновь бросается в бои:
— Это вы называете — нормальным?! Да я… Генерал обрывает ее на полуслове сдержанным укором:
— Госпожа Ставру!..
На этот раз он, видимо, твердо решил не дать ей возможности навязать нам свой «стиль» разговора. Собственно говоря, что нужно этой провинциальной даме, которая гордо поводит головой из стороны в сторону, словно раскланиваясь перед восхищенными свидетелями ее боевой напористости?
— Госпожа Ставру, — сообщает мне генерал, — пришла с жалобой на вас.
— С жалобой?! — теряюсь я.
— Госпожа Ставру, — продолжает генерал, — именно для этого и пришла ко мне. В ее жалобе говорится, что вы… — генерал заглядывает в лежащий перед ним на столе машинописный текст, — что вы не только ворвались беззаконного основания в квартиру ее дочери, но и пытались… — понижает он голос, будто ему неловко даже произнести это вслух, — …сделали попытку покушения на ее честь.
Я не робкого десятка, не так-то просто заставить меня потерять присутствие духа. Сам генерал не раз и не два хвалил меня именно за то, что я не терялся в самых сложных обстоятельствах. Но на этот раз я совершенно смешался. Я чувствую себя как боксер в нокауте, ожидающий, чтобы арбитр, досчитав до восьми, позволил ему продолжить бой. Ни разу за всю мою работу в угрозыске я не попадал в такое нелепое и смешное положение. Как на это ответить? Как держаться? Как защитить себя?.. Но вот рефери досчитал до восьми, и мне надо подняться с пола и продолжать бой.
