Эндрю Йорк - Доминатор
— Серена? — спросил он, — ты была замешана в эту революцию, еще во время, так сказать, предпроектной разработки. Какая часть Последователей поддерживает Канема и Фодио?
— Не знают, мистер Уайльд. Но, раз мисс Борэйн умеет водить вертолет, то нам, конечно, нужно улететь отсюда. Фатима и Джоанна это всего-навсего рабыни.
— А как насчет Инги?
— После того, что случилось, мы можем смело оставить ее на милость Канема, Фодио и Последователей Бога. Они будут мучить ее, мистер Уайльд, как она мучила нас. Только они не станут снимать ее с креста. Вы знаете, что человек, висящий на кресте, медленно умирает в течение, самое меньшее, четырех дней?
Злая ведьма скользнула к нему. Мелкие острые белые зубы впились в его плечо.
— Тем не менее, мы должны найти Конрада, — заявила Синтия Борэйн. — А что же значит эта тишина?
Стрельба со стороны пастбища умолкла; эхо, постепенно слабея, пропало в ночи. Заходящая луна посылала свой свет на пустынную деревню.
— Вот и говори после этого о китайских фокусах с веревкой, — голос Синтии звучал очень спокойно, будто она говорила о чем-то, не касавшемся ее.
— Всего полчаса назад здесь было пятьдесят человек.
— Они все еще поблизости, — напомнил Уайльд. — Но они не знают, сколько у меня еще народу в рукаве. Я думаю, что вам лучше всего убраться отсюда. Возможно, стоило бы вернуться через полчасика и посмотреть, не осталось ли каких-нибудь кусочков, которые имеет смысл подобрать. Возьмите с собой старика и Серену.
— Нет, — возразил Укуба, — Я останусь со своими людьми и положу конец всему этому. Да, я испугался пуль. Но Бог не может бояться. Я пойду туда, обращусь к своим людям, и они разоружат моих сыновей. И их сообщников.
— Вы не пойдете никуда, кроме вертолета, — отрезал Уайльд. — Дни ваших грез закончились, Укуба.
— Знаете, он прав, — поддержала Синтия. — Но, Уайльд, если не возражаете, то мы поболтаемся где-нибудь поблизости, а вы идите, выручайте ваших друзей из беды. Мы будем сидеть тихо, и пригнем головы пониже.
Пальцы Инги отвердели.
— Я пойду с вами, — сказала Серена. — У меня нож.
— Эти разговори о смерти и убийствах… — пробормотал Укуба. — Здесь, в Центре Вселенной. Дело моей жизни пошло прахом. Боже, какое несчастье. Я должен говорить с ними.
— Поддержите его, — обратился Уайльд к Синтии Борэйн. Он пожал за спиной руки Инги. Конечно, эти руки были правы. Они всегда оказывались правы. Он не собирался убивать ее и никогда вовсе не хотел убить ее. Теперь его проблемой было спасти ей жизнь. — Мы вернемся, — сказал он в темноту. Но сначала нужно разобраться с нашим сторожевым псом. Не выходи, пока я не позову, Серена.
Он высунул дуло винтовку за дверь, но остановился, услышав в отдалении стрельбу.
— Фатима? — спросила Серена.
— Это пулемет. Молю бога, чтобы эти детки догадались пригнуть свои головы. — Он перевел дух, ринулся вперед и сразу же растянулся на земле, услышав лай пистолета. Потом снова вскочил, перекатился, избежав следующей пули, и оказался под защитой соседней хижины.
Из только что покинутой Уайльдом лачуги высунулась голова Серены, и он рявкнул:
— Лежать!
Пистолет кашлянул снова, голова исчезла. Уайльд выстрелил в сторону вспышки, вскочил, еще раз нажав на спуск, и, метнувшись через открытую площадку, споткнулся о тело Андерсона. Обе девятимиллиметровые пули попали в грудь пилоту. Позади Уайльда, в темноте, кто-то заскулил.
— Ранена? — спросил он.
Женщина помотала головой. Пять минут тому назад она вместе с остальными кричала: «Распять их!». Теперь она была одна в ночи, рядом с мертвецом и его убийцей, и ей было страшно. Уайльд подумал, что все минувшие события можно рассматривать как интересное исследование в области психологии. Или ее отсутствия. Он поднял девятимиллиметровый «люгер», протянул его Серене.
— Там должна была остаться еще пара патронов. Иди краем поля, а я пойду через середину. Но будь осторожна.
— Они не смогут убить меня, мистер Уайльд, — пообещала Серена. — Хорошо, что мы снова сражаемся вместе, правда?
— Я и представить себе не могу лучшего союзника. А теперь пошли.
Он свернул в проход между хижинами. Люди скрывались во мраке, поспешно ныряли в хижины. Не все Последователи Бога обратились против Укубы. Многие, вероятно, рассчитывали посмотреть на исход этого странного сражения, а потом примкнуть к победителю. Уайльд, не обращая на них внимания, бежал к огороду. После длинной очереди из деревни стрельба со стороны пастбища прекратилась, потом пулемет взорвал тишину, и на сей раз Уайльду удалось заметить вспышки. Он опустился на колено, тщательно прицелился, дважды выстрелил, и вытянулся на земле, чтобы перезарядить винтовку. Выстрелов в ответ не последовало; он вскочил и побежал вперед. Наступившую было тишину сменил непонятный сначала шум, и через несколько секунд на землю хлынул дождь. Тучи мгновенно закрыли остаток луны, дождевые струи с плеском обрушивались на изрытую землю, громко колотили по голове, окутав остров и всю ночь брызгами, как туманом.
Уайльд добрался до пастбища. Коровы сбились на его дальней стороне и тревожно мычали. Теперь уже можно было не бояться быка. Уайльд повернул налево, миновал угол огорода, и нашел обеих женщин.
11
Джоанна лежала ничком, ее пальцы все еще сжимали бесполезную винтовку, словно она пыталась стрелять даже после смерти. Скорее всего, она была убита сразу, и даже не успела осознать свою гибель. Фатиме выпала худшая участь: ее винтовка была отброшена в сторону, а по скрюченным пальцам, закрывавшим искаженное предсмертной мукой лицо, было видно, что она тщетно пыталась укрыться от надвигающейся смерти.
Гнев, который Уайльд так долго сдерживал, пронзил все его существо, как удар тока. Гнев на самого себя, на избранный им способ действия, который он избрал только потому, что отчаянно желал верить, что где-то в мире могла найтись группа людей, отказавшихся от насилия и посвятивших себя миру. Миру, который должен был навсегда отторгнуть таких людей, как Джонас Уайльд.
Он выпрямился и мрачно оглядел на линию деревьев, взглянул через плечо на травяные хижины, прислушался к мычанию коров, тяжелому шуму дождя. Впервые за эти дни падавшая с неба вода показалась ему холодной.
Фодио стоял позади него на расстоянии не более двадцати ярдов, держа в руках пулемет.
— Бросьте оружие, мистер Уайльд! — приказал он.
Но этим двум женщинам он не предлагал сдаться. Уайльд резко обернулся, ствол винтовки молниеносно взлетел вверх, и Фодио понял, что его блеф не удался. Отшвырнув разряженный пулемет куда-то в сторону, он прыгнул вправо и откатился в сторону. Уайльд выстрелил, заранее зная, что промахнется, и кинулся вперед.
У него за спиной чавкнула мокрая глина, и он обеими руками вскинул ружье, отбивая мощный удар руки. Канем зарычал, они упали вместе, но Канем оказался наверху. Серия тяжелых ударов выбила винтовку из рук Уайльда, а сам он покатился в грязь рядом с мертвыми женщинами.
Он быстро сел и потряс головой. Канем футах в шести шарил в темноте по земле, пытаясь нащупать выпавшую винтовку. Фодио уже встал на ноги и двинулся к нему. Это были двое очень крупных, очень сильных, очень здоровых молодых людей, а Уайльд не видел ничего, что мог бы противопоставить им. Кроме, пожалуй, Серены. Но Серены здесь еще не было.
Он встал и бросился вперед. Канем отскочил в сторону, взмахнул винтовкой и, ударив Уайльда в плечо, швырнул его на Фодио. Оба покатились по земле. Фодио крепко обхватил Уайльда руками, а Канем, упершись коленом ему в спину, обрушил град ударов на голову. К счастью, он не знал, куда нужно бить. В голове у Уайльда зазвенело, но одновременно он как бы вчуже осознал, что за долгие годы навязанной мирной, слишком мирной, жизни у этих парней развилось жадное стремление разрушать и ощущать разрушение. А теперь они попались ему в руки. Возможно. Если бы его руки были здоровы, а его тело не было бы истощенно десятидневным странствием по пустыне, озеру и лесу…
Нагнув голову, он изо всех сил вонзил зубы в плечо Фодио. Тот закричал и на мгновение расслабил захват, но этого мгновения Уайльду хватило для того, чтобы освободить руку и нащупать пальцами мошонку Фодио. Крик сменился воем, и Уайльд вскочил, резко наклонился и передернул плечами. Канем, наносивший очередной удар, по инерции перелетел через противника и рухнул на своего брата.
Уайльд утвердился на ногах. Голова кружилась после ударов Канема, дыхание сбивалось, но теперь бушующий гнев покинул его, сменившись яростным стремлением к убийству, которое он столько тренировал, прежде, чем научился использовать.
Двое молодых людей, Канем, снова поднявшийся на ноги, и Фодио, стоявший на коленях, массируя пах, тоже поняли. Они уже знали, что пробудили нечто, незнакомое им, и не знали, как с этим справиться. И все же они не убегали. Они знали, но не могли поверить. Их было двое против одного, и их мозги, лишенные первобытного понимания, подсказывали, что инстинкты, вероятно, ошибаются.
