Д. Пален - Живой товар
— Денег не жалей. Узнай, откуда взял информацию, что ему известно сверх того, что в статье, где собирается добывать новые сведения. И отговори. Делай что хочешь, но газета с продолжением выйти не должна. Можешь весь тираж украсть, можешь вывезти из города всю типографскую краску или всю бумагу…
Очень хотелось Мюллеру спросить, зачем такие сложности — краска, бумага… Ведь существуют куда более простые и действенные способы. Но решил промолчать, знал хорошо своего шефа: осторожен, никогда словечка опасного не скажет. Впрочем, главное уже сказано: делай что хочешь. И сделаю.
Но директор еще не закончил выдавать ЦУ, как оказалось. Только теперь они касались уже не будущей, а проведенной операции.
— Вчера ты все сделал как надо. У нас Коля с Витей еще числятся в командировке?
Мюллер кивнул.
— Вот и пусть числятся до понедельника. Потом вызовешь ко мне их жен, я опишу, как самоотверженно они сражались за наши тайны, как героически погибли. Тела найдем. Хоронить будем в закрытых гробах.
Кононенко решительно покачал головой:
— Нельзя.
И выложил свои соображения.
Манохин выслушал, кивнул, задумался. Главных своих помощников он всегда слушал внимательно. Масштаб мышления у них, конечно, не тот, но круг проблем уже, а потому и обдумать они их могут глубже. Наконец сказал:
— Есть логика. Ладно, я еще подумаю и решу, деталями займусь сам. А у тебя сейчас главное — газета.
Мюллер еще раз кивнул. Манохин не дурак, гонор ему глаза не застит. Решит правильно.
Поднялся и вышел.
— Оксана, помогите-ка мне женским голосом.
С начальством Кононенко обходился минимумом слов, с подчиненными же, особенно с женщинами, мог и пошутить, хотя тоже немногословно.
— Женским — с удовольствием!
Хорошую личную секретаршу Манохин нашел. И привлекательное лицо фирмы достойно представляет, и за лицом этим у нее побольше, чем у других: работает расторопно, в чужие дела носа не сует, лишних вопросов не задает и сама слова лишнего не скажет — проверял.
— Вот газетка. Надо узнать, где находится их редакция, а то тут адреса нет.
Единственный указанный в выходных данных телефон оказался контактным.
— Алло, добрый день! Это одиннадцать — двадцать три — пятнадцать? Мне нужен главный редактор… А, контактный… Да понимаете, я из фирмы «Лаванда». Мы хотели разместить у вас рекламу… Подойти?.. Хорошо, диктуйте адрес…
Фирменная французская ручка побежала по листку бумаги.
— Это что, квартира?.. А, понимаю, в аварийном… Еще две редакции?.. Вот удачно как! Спасибо вам огромное. До свидания!
— А почему «Лаванда»?
— Так… Терпеть этот запах не моту.
И секретарша занялась корреспонденцией.
Интересно у баб мозги работают! Почему «Лаванда» и почему «терпеть не могу»? Уж не тебя ли она, Артур, терпеть не может? А на кой тебе ее любовь? Чего надо — делает, а любовь с секретаршей шефа только дурак крутить станет. Где живешь — там не воруй.
Оксана подняла голову от работы:
— Только учтите, Артур Митрофанович, редакция сегодня с двух работает. Можете не торопиться.
И протянула листок с адресом.
Глава 25
ЖЕНЬКА, НА ПОМОЩЬ!
Пятница — не самый мой счастливый день. Проехала чуть больше чем полдороги до своих — машина сломалась. Так что пришлось грузиться в автобус и пилить, как все люди.
И вот здесь, в восемьдесят пятом экспрессе, пришла мне в голову простая мысль: какая же ты, деточка, защита для Иры? Конечно, две женщины подозрений не вызывают, но без хорошего мужского плеча трудновато будет крепость изображать. До Димы бы дозвониться…
По собственному опыту я хорошо знаю, что мужчины нет на месте именно тогда, когда он необходим. Разумеется, от мамы я еще раз позвоню, но надо и запасной вариант предусмотреть.
Я выглянула в окно: пора к выходу протискиваться.
Родной подъезд встретил привычными запахами — подгоревшего масла и прогуливающихся кошек. Надо сказать, что у меня в подъезде пахнет еще лучше — из-за мусоропровода. Мама открыла дверь сразу после звонка. Она — музыкант в отставке, у нее абсолютный слух плюс просто слух, и мама слышит нас, еще когда мы только в подъезд заходим.
А потом стоит под дверью — ждет.
— Чего это ты сегодня гуляешь?
— Лето, работы мало… Вот шеф и отпустил погулять. Обещал, что теперь по пятницам до самого октября всего полдня будем работать.
— Это хорошо. Что будешь есть?
В этом вопросе — вся моя мамочка: не спрашивает, буду ли, а что душа просит.
— Вкусненького хочу…
— Отлично. Я как раз оладушки с яблоками пожарила. Чайник уже кипит. Идем.
— Погоди. Пойду с папой поздороваюсь. И еще пару звонков сделать надо.
— К папе иди. Звонить будешь потом, сытая.
И спорить тут бесполезно…
Папа валялся и читал.
Я поцеловала его и отдала зажигалку, которую уже пару дней носила в сумке. Китайцы на ней фигурно изобразили дракона. Папа у меня эти штуки коллекционирует. Еще со студенческих пор, когда китайцы в Союзе учились.
Мама в кухне недовольно гремела посудой. Я сделала новый компресс со «жгучкой» и намотала вокруг папиного многострадального плеча.
Оладьи у мамы — это да! Я с полным ртом рассказывала всякие истории про своих клиентов, стараясь, чтобы получилось внятнее.
— Не торопись, ешь как следует. Сумку я тебе уже собрала. Вас с подружкой будет двое?
— Наверное, — я пожала плечами. — Если ее парень с нами не поедет.
— Ну, это неважно, хватит на всех. Во внутреннем кармашке сумки инструкция и деньги.
— Какие деньги?
— Нам крышу должны были покрасить. А завтра ты расплатишься.
— Мам, ну есть у меня деньги…
— Тихо! Я сказала, значит, так и делай.
Я тяжело вздохнула — мама не меняется. Сумка была, мягко говоря, неподъемная.
— Мама, а что там еще?
— Так, мелочи всякие…
— А как я ее довезу?
— Ничего, довезешь. Это же для вас…
Видя, что я уже допиваю компот, мама скомандовала:
— Иди звони…
Я давно уже поняла, почему Алька не женится, — он себе такую, как наша мамочка, нигде не найдет. А с другой стороны, кто с нашим чудищем уживется?!
У Колесникова опять был автоответчик. Пришлось лезть в сумку за блокнотом. Я веду его уже лет пятнадцать. И стал он за это время похож на блокнот Агасфера Лукича из романа Стругацких. Вот только выпадающие страницы не вспыхивают адским светом, а просто тихо планируют на пол или на землю — это уж как повезет. Сама мысль о том, что надо завести новый и по возможности аккуратно туда все перенести, вызывает у меня шок. Так и хожу с разобранным на листики — зато там все вместе и ничего не теряется.
Сейчас мне нужен был мужчина — желательно молодой, желательно сильный, чтобы защитить мог. И, по возможности, свободный, которому вырваться на несколько дней проблем не составит.
Славка, Гриша… Нет, эти никак не смогут, даже если бы и захотели, — жены, дети… О, Батищев! Тренер Е. Батищев. Подходящая кандидатура: молодой, сильный, веселый и пока еще свободный.
Я набрала его домашний номер. Никого, черт возьми! Позвонила в зал — мне сказали, что он ведет занятия. Они закончатся минут через десять, перезвоните.
Я решила воспользоваться паузой и еще раз позвонила Диме. На месте его не было, но теперь я не могла просто выслушать запись на ответчике — надо было факты сообщить. Поэтому я сказала, что уезжаю с подружкой Ирой на дачу, буду ждать его там. Продиктовала адрес, расписание электричек, объяснила, как пройти к нам по поселку. Когда и если сможет, пусть приедет. Перезвонила Ире — та собиралась, но вообще пребывала в дурном расположении духа.
Еще раз набрала телефон Женьки. Занятия, слава Богу, закончились.
— Женя, здравствуй! Это Ася.
— Привет!
— Женечка, ты мне нужен как мужчина.
Это я процитировала старый детский анекдот.
Но Батищева сбить не просто. Он сразу ответил и тоже с цитатой:
— Я сейчас уйти не могу. И Калугина на месте…
А потом, рассмеявшись, сказал:
— Правда, Аська. У меня сегодня еще занятия.
— Жаль.
— А что случилось?
Я давно знала, что лучший способ врать — это говорить почти чистую правду.
— Да понимаешь, у моей подружки неприятности — ее искать могут, наехать… Я ее у себя на даче пока прятать буду. Но какая из меня охрана…
— Ясно. Когда вы едете?
— Сегодня.
— А точнее?
— Вот сейчас соберусь, встретимся с ней и поедем. Вроде в четыре ноль три есть электричка.
— Подружка хорошая?
— Женечка, когда у меня были плохие подружки?
— Понял. Вот что, Асенька: сейчас у меня в три еще одно занятие на час. До четырех. Значит, если вы подождете, можем поехать вместе.
— Хорошо бы. Есть еще электричка в четыре пятьдесят две.
— Зачем электричка? Поедем на моей «восьмерке».
