Марина Серова - Небо с овчинку
Я молча кивнула и встала, намереваясь покинуть кабинет следователя. Но Скрябин меня остановил:
— Подождите, не торопитесь, вы можете понадобиться. Если вас не затруднит, то я бы попросил вас побыть тут хотя бы до вечера.
Я, конечно же, согласилась. После этого мне пришлось отвечать на возникающие в ходе следствия вопросы, а также рассказывать подробно все то, что я успела узнать и могу подтвердить. Скрябин произвел допрос Федора, объявил в розыск Туркину и стал звонить в Тарасов, чтобы связаться с Кирьяновым и уточнить у него, действительно ли существует видеопленка с выдающей преступницу записью и может ли он переслать ее сюда. Одним словом, все завертелось и закрутилось.
К чести местной милиции должна сказать, что Туркина была поймана к восьми часам вечера этого же дня. Ее задержали гаишники, проверяющие все машины на выезде из города и ищущие совершенно другого рецидивиста. Его они не нашли, но зато попалась эта дамочка — похоже, прыткая девица собиралась улизнуть из Туапсе куда-нибудь, где сейчас было для нее более спокойно и не настолько жарко.
Когда же Туркину привезли в отдел, из Тарасова подоспела и пленка с моими записями, а также весь тот материал, что успел собрать на нее Киря. После того как я сказала, что еду вслед за девушкой, Кирьянов добился ордера на обыск квартир Ситенковой и Туркиной, собрал там все отпечатки пальцев и установил, что большинство из оставленных следов принадлежат именно Ольге, отпечатков же пальцев Людмилы осталось довольно мало. Прислал он и краткую характеристику на убитую женщину: кто она такая, кем доводилась Ситенковой и тому подобное. Так что к моменту задержания Ольги в отделе накопилось столько всего интересного, что ей при всем желании было не отвертеться, ее причастность к обоим преступлениям — убийству и похищению, была практически доказана и опровержению не подлежала.
Поняв это, я смогла наконец немного расслабиться и вот только теперь почувствовала, что работа действительно сделана. Попрощавшись со следователем, я покинула отдел, предоставив представителям закона возможность самим завершать это дельце. Но я не сразу поехала домой, потому что очень переживала за состояние Ситенковой и просто не могла не навестить ее в больнице. Прибыв туда, я сразу же поднялась в палату к девушке, куда меня пропустили без вопросов — все здесь помнили, что именно я ее туда привезла. Людмила встретила меня улыбкой.
За несколько часов, что я ее не видела, девушка преобразилась. С лица спала синева, глаза уже не были такими опухшими и заплывшими, волосы, явно кем-то заботливо вымытые, теперь не придавали ей вид бедной овечки со скатавшейся шерстью. И вообще, выглядела она гораздо лучше — была похожа сама на себя. Хотя сказать, что она из богатой семьи, все же было еще затруднительно.
— Как вы себя чувствуете? — направляясь к Людмиле, вежливо поинтересовалась я.
— Уже лучше. А вы… — девушка нерешительно замялась и смолкла.
— Это я вас сюда привезла, — ответила я на ее не заданный вопрос. — Я частный детектив из Тарасова — Татьяна Иванова.
— Частный детектив… — задумчиво повторила Ситенкова, как-то бессмысленно смотря в сторону окна. Потом, правда, ее лицо снова приобрело осмысленное выражение и она повернула голову в мою сторону. — А эти… они уже пойманы? — последовал вопрос.
— Пойманы и ждут наказания, — подтвердила я.
Ситенкова облегченно вздохнула:
— Значит, теперь все кончено.
— Да, и вы даже можете вернуться к себе домой и продолжать жить, как и раньше, — поддержала я девушку.
— Как раньше не получится, — усмехнулась она в ответ. — Теперь уже не получится.
Пару минут мы помолчали, а затем Людмила спросила:
— Я полагаю, вы хотели предупредить меня, что нужно будет дать показания?
— Дать их действительно будет нужно, но этим займется местная милиция — я тут совершенно ни при чем. Меня просто интересовало ваше самочувствие. Ведь, в некотором роде, я взяла на себя ответственность за вас, — улыбнувшись девушке, ответила я.
Она тоже ответила мне улыбкой, а потом произнесла:
— Большое вам спасибо. Надеюсь, когда я вернусь в Тарасов, мы с вами еще увидимся, но уже в более удобной обстановке.
— Я тоже надеюсь, — ответила я и, пожав на прощанье маленькую ладонь, пошла к выходу. Моя часть работы в этом деле была выполнена.
Эпилог
Со времени моего последнего пребывания в Туапсе прошло более двух недель. Я уже начала забывать про то, что выпало на мою долю за время расследования, про то, как донимал меня своими выходками юный фантазер Костик. Жизнь снова вошла в прежнее русло и даже начала немного отдавать рутиной. И тут на моем горизонте объявилось знакомое лицо: Людмила Алексеевна Ситенкова собственной персоной. Она приехала ко мне домой и, едва я открыла дверь, протянула мне большой букет ярко-красных роз.
— Не знала, какие цветы вы любите, а потому остановилась на стандартном букете, — немного смущаясь, произнесла она.
Я тоже засмущалась, но лишь потому, что за выполненную работу мне чуть ли не впервые подарили цветы, и пригласила девушку в квартиру. Мы прошли в зал и сели на мой любимый мягкий диван.
Первые несколько минут мы обе молчали, внимательно рассматривая и изучая друг друга. Затем я предложила девушке кофе, и, когда ароматный напиток задымился в чашках у нас в руках, как-то сам собой наладился разговор. Впрочем, говорила больше Людмила, а я ее внимательно слушала и, когда это требовалось, — кивала.
Людмила начала свой рассказ издалека, с того момента, как впервые увидела свою сводную сестрицу. Она сразу заподозрила, что с ней у нее могут быть проблемы. Ольга с первых дней повела себя нагло и агрессивно, требуя то, что якобы принадлежит и ей тоже, а потому Ситенкова предпочла взять отпуск и исчезнуть из города. Уехать-то она уехала, а вот спрятаться от сестры ей не удалось, и она оказалась в самой настоящей западне.
Что было дальше, я уже знала, за исключением каких-то мелочей, которые особой роли не играли. Неизвестным для меня оставалась пока лишь концовка — результат, которым все завершилось. О нем мне также рассказала Людмила.
— Ольгу посадили, — выдержав некоторую паузу, произнесла она. — И ее сообщника тоже. Ей дали пожизненное, ему три года. Суд учел, что есть смягчающие обстоятельства. То, что он сам во всем признался и даже помог… восстановить ход событий, — сказала Людмила, запнувшись и не решая произнести вслух, что он помог доставить ее в больницу.
Дальше ее рассказ резко перешел на дальнейшие планы собственного житья-бытья. Как ни странно, но Людмила решила все продать в Тарасове и переехать в другой город, где и заняться собственным бизнесом: открыть свой фотосалон, а может, еще и парочку фотостудий с художниками. Как выяснилось, девушке очень нравилось фотографировать людей и она мечтала, что когда-нибудь и ее работы попадут на обложки журналов.
— А как вы считаете, у меня получится? — глядя мне прямо в глаза, поинтересовалась моим мнением девушка.
Ну что я могла сказать ей на это? Конечно, «да». Ответ обрадовал Ситенкову, и она принялась расписывать мне все свои идеи и замыслы. Я ее почти не слушала, молча рассматривая хрупкую фигурку девушки, сейчас уже мало чем напоминающей найденного мной на свалке гадкого утенка.
Теперь, при более тесном знакомстве с Людмилой, я поняла, что она и Ольга совершенно не похожи друг на друга. По крайней мере, не настолько похожи, чтобы их можно было легко спутать. Ситенкова была гораздо выше ростом, имела широкий разрез глаз, более тонкие, чем у Ольги, губы, темно-каштановые волосы. Да и держалась она совершенно иначе, чем ее сестрица. Так, как подобает настоящей, воспитанной леди из обеспеченной семьи. Если бы все это было мне известно с самого начала, я бы не направила расследование в ложное русло. Но, как говорится, человеку свойственно ошибаться.
Так мы и сидели: я обо всем этом думала, а Людмила восторженно пересказывала свои мечты. И тут зазвонил телефон. Я сняла трубку и услышала знакомый голос:
— Танечка, привет! Это я, Лена. Как у тебя дела? Надеюсь, ты не сильно занята? Знаешь, меня тут решили летом отправить в лагерь с классом и…
— О боже, нет! — тихо простонала я, предугадывая конец данной фразы.
Но Ленка-француженка, а это была именно она, меня даже не услышала и продолжала:
— Одним словом, моему Костику так понравилось твое общество, что он хочет…
И тут я вспомнила все, о чем рассуждала буквально на днях, и, резко прервав Ленкину речь, решительно произнесла:
— Извини, подруга, но я потому и не завожу своих детей, что у меня на них не остается никакого времени. Попробуй взять его с собой — может, что-то из этого и получится. А сейчас должна откланяться, у меня гости.
Не знаю, обиделась ли на меня Ленка, так как я повесила трубку, не дожидаясь ее ответа, но все же думаю, что лично я пока еще совсем не готова к обзаведению семьей, а особенно детьми. Нет, не думайте, что я противница этих маленьких человечков, просто… Просто все хорошо в меру и в свое время. А мое время, видимо, пока еще не наступило.
