Марина Серова - Утраченный рай
Тут Барон застонал и попытался поднять голову. Но на этот раз реакция не подвела меня. Я нанесла короткий удар ему в челюсть, и он снова отключился. Тогда я на глазах у изумленного Степана Ильича быстро перевернула хладнокровного убийцу на живот и связала ему руки и ноги первыми попавшимися под руку тряпками.
Степан Ильич следил за моими действиями широко раскрытыми глазами.
— Вы мой герой! — сказала я ему. — И не удивляйтесь так. У меня просто не было времени рассказать вам о моей профессии. Я — детектив. А вы сейчас помогли мне задержать крайне опасного преступника, находящегося в международном розыске. И еще вы спасли мне жизнь.
— Татьяна, дорогая, ох, быть бы мне лет на тридцать помоложе, тогда бы я нашел, как воспользоваться такой интересной ситуацией.
— Степан Ильич, милый, — в тон ему ответила я, — ну на что мне эти желторотые мальчишки? Отныне мое сердце принадлежит вам.
Я собиралась продолжать в том же духе, но наше уединение было нарушено внезапным появлением Гарика.
— Ну конечно, — начал он, с порога оценив ситуацию, — стоит оставить тебя без присмотра на какой-нибудь час, как вокруг появляются горы поклонников, трупов и разбросанного по полу оружия.
— Гарик, займись этим типом, пожалуйста! — велела я тоном, не терпящим возражений. — А у нас со Степаном Ильичом есть занятие поважнее — нам надо попытаться спасти Ночную Красавицу, коллекционный гибрид, верно, милый Степан Ильич?
Старичок просиял и начал сгребать рассыпавшуюся рассаду. А я тем временем недовольно посмотрела на Гарика и сказала:
— Ты умудряешься всегда поспевать к десерту. Впрочем, ладно, нам есть о чем поговорить. Боюсь, что это приключение не последнее на сегодня. Через часок я освобожусь и все тебе расскажу. А сейчас займись вот этим господином. Я имею все основания подозревать, что он и есть глава и мозговой центр «Синдиката».
Папазян вытаращил глаза:
— Ты серьезно? Но как тебе удалось?
— Я все расскажу, Гарик. А для тебя есть еще одно срочное задание. После того как отправишь этого типа по назначению, поезжай на квартиру Виталия, я сейчас дам адрес. У меня нет доказательств, которые были бы основанием для его задержания. Но если тебе удастся застать Виталия — придумай что угодно, лишь бы заполучить его к себе в кабинет. Уточнить показания или что-нибудь в этом роде. Я боюсь, что ему угрожает большая опасность. Не отпускай его от себя.
Гарик покорно кивнул головой и занялся своими прямыми обязанностями. Я продиктовала ему адрес Виталия. А затем подхватила под руку Степана Ильича и сказала нежным голосом:
— Пойдемте, голубчик, я покажу вам сад.
Примерно через полчаса, распределив фронт работ между приехавшими сотрудниками питомника, я нежно простилась со своим спасителем, договорившись о встрече. На этот раз я не кривила душой — мне очень захотелось поскорее разобраться с делами и провести немного времени с человеком, невероятно далеким от ужасов современной жизни и вместе с тем оказавшимся таким бесстрашным перед лицом опасности.
По моим расчетам, Папазян к этому времени уже должен был добраться до квартиры Виталия. Я позвонила:
— Гарик, ну как дела? Ты нашел его?
— Похоже, у нас проблема, Танюша. Я застал дома только его мать. Сам он со вчерашнего дня еще не появлялся, и она вообще не в курсе всего, что произошло в доме Алексеева. До моего прихода она не беспокоилась. Думала, что сын, как обычно, заночевал у Максима. Как мне поступить?
— Черт побери! Значит, мои худшие опасения подтвердились. Слушай внимательно. Немедленно пошли опергруппу в засаду на квартиру покойной Доры. Возможно, еще не все потеряно и они успеют перехватить «гостей». А сам заезжай за мной, мы тоже отправимся туда. Буду ждать тебя у ворот.
— Ничего не понимаю, но сделаю все, как ты сказала.
Через пятнадцать минут я уже сидела в машине Гарика, и мы мчались в Трубный район. Когда мы подъехали к дому покойной Доры, все уже было закончено. Во дворе находились две милицейские и одна санитарная машины. Рядом стояло несколько оперов. Мы с Гариком подошли к ним и поздоровались. Поодаль толпилась кучка зевак.
Санитары вынесли из подъезда носилки с трупом мужчины в милицейской форме.
— Кто? — спросил Гарик.
— Ребята целы. Это один из двоих, что пытались забраться в опечатанную квартиру. Нарядились в форму, чтобы не вызвать у соседей подозрений. Кстати, это все та же парочка, которую видела соседка в день убийства Алексеевой. Когда мы попытались их взять, они затеяли пальбу, пытались уйти. Наши открыли огонь на поражение. Одного вот подстрелили. Второго удалось взять живым.
Из подъезда показались еще два оперативника, ведущих сильно помятого человека в наручниках и тоже в милицейской форме.
— Кто здесь старший? — спросила я. — Мне срочно надо задать задержанному несколько вопросов.
— Майор Ольшанский. А вы кто будете?
Гарик в двух словах объяснил майору, кто я такая.
— Хорошо, спрашивайте, — дал добро Ольшанский.
Я подошла к бандиту.
— Если откажешься отвечать на мои вопросы, сделаешь себе хуже. Лучше не дури.
— Только в присутствии адвоката, — с наглой ухмылкой заявил мужик.
— Не хорохорься. Ты еще не знаешь, насколько у тебя все плохо. Час назад за попытку убийства арестован на месте преступления твой шеф, неуловимый Барон, Антон Краузе, последние двадцать лет успешно промышлявший контрабандным вывозом за границу предметов искусства. Так что помочь тебе некому. Каждый сам за себя. Подумай.
Сказанное повергло задержанного в шок, он понял, что я не блефую.
— Валяй, задавай, — прохрипел он, глядя на меня с бессильной ненавистью.
— Виталий на даче?
— Да.
— Жив?
— Нет, околел, гаденыш.
— Где картина?
— А ты у него спроси!
— В твоих интересах ответить мне, ты же знаешь, что это тебе зачтется!
— Он не сказал, не знал. Мы думали, он уже забрал картину, и поехали к нему. Мой напарник, — он кивнул в сторону санитарной машины, куда грузили труп, — умеет вытягивать сведения из людей. Он мастер… был. У него не молчат. Если бы этот гаденыш знал хоть что-то, он сказал бы.
— Зачем поехали сюда?
— Шеф приказал без картины не возвращаться. Мы знали, что она должна быть в этой квартире. Решили еще раз все осмотреть.
— Откуда узнали, где Виталий?
— Догадались. Он думал, что мы не знаем про дачу, а мы выследили его, еще когда Дора там шифровалась.
— Дору сдал он? Он настаивал на ее убийстве?
— Да. Шепнул, когда она заедет на свою квартиру за какими-то документами.
— Как же это она не раскололась?
— Шеф велел не изощряться. Пожалел ее. Сказал, если под пистолетом не сознается, где картина, — пристрелить и искать самим.
— Уводите, — сказала я, и мужика повели к машине.
Гарик во время нашего разговора стоял рядом и удивленно слушал. Теперь он спросил, недоумевая:
— Как ты обо всем догадалась?
— Долго рассказывать. Потом, когда вернемся в Холодный ключ и я выпью кофе, тогда все и изложу не торопясь.
— Так поехали!
— Нет, Гарик, сперва мы осмотрим квартиру Доры. Ведь картина еще там. Надо искать все очень тщательно. Возьми двоих ребят, и пошли. И скажи майору Ольшанскому, чтобы послал кого-нибудь забрать труп Виталия. Адреса дачи я не знаю, пусть спросят у матери… Бедная женщина!
Гарик сделал все, как я сказала, и в сопровождении двух оперативников мы направились в квартиру покойной. Там все было точно так же, как в тот злополучный день. Вещи валялись на полу. Казалось, что нет здесь уголка, не выпотрошенного искушенными в таких делах «соратниками» Барона. Мы разделились. Гарик пошел на кухню, один из оперативников — осматривать прихожую и санузел, другой спальню, а я осталась в гостиной.
С чего же начать? Взгляд мой, как и в тот вечер, упал на дешевый зимний пейзаж. Он висел такой нетронутый, словно насмехаясь над окружающей его разрухой. И тут меня словно ударили молотком по голове. Иванова! Ну разве можно быть такой идиоткой? Ведь и Завадский, и Максим наперебой твердили, что Дора прекрасно разбирается в живописи. Но я, из какой-то ревности, что ли, не желала признать очевидного. Мне было приятно думать, что я раскусила истинное пристрастие и вкус покойной. Так же, как и барон фон Краузе, страдающий манией величия, в своем ослеплении и любовании собой не понял, что Дора гораздо умнее, чем он думал. И поэтому не смог раскусить такого простого и гениального хода — повесить дорогую картину на самое видное место, воткнув ее в дешевую и вульгарную пластиковую раму и замазав поверху банальным пейзажем, который при определенной сноровке сможет нарисовать и ребенок. Я позвала Гарика и ребят и, когда все собрались, с торжественным видом объявила:
— Представляю вам бесценное произведение искусства, раритет, шедевр Эдгара Дега «Танцовщица в голубом».
