Нина Васина - Алые паруса бабушки Ассоль
– Это, дорогой внучек, чтобы ты не захотел стать кондитером! – весело ответила Соль.
– Как это? – не понял я.
– Не вникай – это личное, – отмахнулась она. – Я рассказала тебе историю своей любви…
– Вкратце! – уточнил Кортик. – Я все еще не знаю, как вы встретились, когда ты его…
– Икар! – укоризненно заметила бабушка Соль. – Я рассказала так, как смогла. Я не способна смотреть на тебя и рассказывать, как мы с Питером встретились. Так вот. Мой скромный опыт в общении с подростками говорит об осторожности в изложении сказок и легенд. Ты узнал о своем деде, который распрощался с блестящей карьерой военного, потому что полюбил циркачку и захотел печь для нее пирожные. Тебе в голову не приходило печь что-либо, пока ты об этом не услышал.
Кортик задумался.
– Тогда получается, что я буду нырять с тобой под воду, чтобы не стать потом аквалангистом? – уточнил он, к моему бурному восторгу. Бездна логики!
– Конечно, – кивнула бабушка. – Мы не поплывем на коралловые рифы Красного моря, чтобы заразить твое сердце восторгом. Мы опустимся на дно грязного Балтийского моря, залив перед погружением теплую воду в гидрокостюм.
– Зачем? – прошептал я.
– Для тепла. Затем, что в этом море температура даже на поверхности воды редко поднимается выше восемнадцати-двадцати градусов, а тело ныряльщика охлаждается и при тридцати градусах.
– Тогда можно предположить, – сказал Кортик, – что ты тащишь меня на поиски неведомых сокровищ – с датчиком на радиоактивность, кстати! – чтобы я не посвятил свою жизнь поискам кладов и не жил на процент после их обнаружения, так?
– Приблизительно, – осторожно ответила бабушка Соль.
– Значит, ты сознательно тащишь меня под воду, чтобы мы ничего не нашли? – уточнил Кортик. – Ведь если нам повезет, я могу заразиться кладоискательством, а если не повезет – на всю жизнь охота пропадет.
– Повезет нам или не повезет, все равно это будет адская работа, – заметила Ассоль. – Ты попробуешь ее в том возрасте, когда я еще жила мечтами о кладах и понятия не имела о способах их обнаружения.
И тогда!..
– Ну и зачем тебе все это нужно? – поинтересовался Кортик. – Хочешь, чтобы я к восемнадцати годам пошел в военное училище?
Вы слышали?! От такого предположения я просто ногами затопал в восторге и мысленно поздравил Кортика – всего за несколько дней он научился иронизировать! Вероятно, от невыносимой жизни в этой кондитерской.
Бабушка Соль тоже грустно усмехнулась.
– Хитрых портняжек, которые делают вид, что создают нечто, а на самом деле просто высасывают чужую жизнь – множество. Тщеславие королей дает портняжкам возможность заработать и повеселить народ. Я хочу, чтобы ты не оказался голым королем. Чтобы у тебя всегда, на всякий случай, имелся про запас фартук – прикрыться и не смешить детей.
После такого выступления бабушки Соль наступила тишина, которую каждый понял по-своему. Я лично подумал – кого она имела в виду, когда говорила о хитрых портняжках? Кортик подумал, что взрослые чем старше, тем более умело уворачиваются от ответов на рискованные вопросы. Кортик нарушил тишину первым:
– Ты что-то умное сказала, но я не понял, что. Это такой способ увильнуть от ответа? Повторяю вопрос: ты хочешь, чтобы я пошел в военное училище?
Бабушка Соль покраснела. Я заметил, что у нее это бывает от злости. Но ответила почти спокойно:
– Послушай, мальчик, ты здесь только потому, что спятил и начал стрелять в людей. Я сделаю все, чтобы ты ценил жизнь больше любых сокровищ и чтобы тебе в голову никогда не пришло стрелять в человека. На кой черт я бы все это затевала, если б хотела, чтобы ты пошел в военное училище, в котором учат стрелять и командовать теми, кто стреляет?! Хватит разговоров. Одевайся.
– Если ты имеешь в виду фартук с плавками и идиотский чепчик…
– Именно это я и имею в виду! Можешь накинуть сверху плащ. Жду тебя в фургоне.
Я не поехал с ними. Смотреть, как Кортик вылезает из торта в фартуке и чепчике и бормочет несколько слов на немецком… Не знаю, как бабушка Соль представляет себе процесс его выздоровления, но любой здоровый пацан в свои четырнадцать лет – из тех, что запросто могут подбить из рогатки ворону или стащить у родителей из заначки пару сотен на пиво и презервативы, – от такой процедуры запросто свихнется.
Я решил изучить книгу, которую бабушка Соль пыталась всучить Кортику. Узнал много интересного. О картах, пиратах, фарватерах и минных полях.
Побродил по кондитерской. Пошарил в комнате Ассоль Ландер. Она любит золото и бриллианты – насчитал больше дюжины колец и браслетов с оными. И ничего более существенного. Эта женщина – загадка: не хранит у себя в комнате ни одного личного письма, никаких документов! В Надоме их тоже не было. Я не нашел здесь даже паспорта, а по моим предположениям их должно быть как минимум два – еще заграничный. С собой она их носит, что ли?
Рассмотрел в подробностях обе фотографии двадцатилетнего Готланда. Радостный. Наверное, узнал, что его циркачка беременна. А что тут у нас под кожаной подкладкой обложки? Осторожно вытаскиваю свернутый лист бумаги. Разворачиваю… Предчувствие тайны жжет сердце и холодит руки. Карта. Острова – Готланд, Эланд и Борнхольм. Борнхольм относится к Дании. Часть Балтийского моря от Ботнического залива до пролива Каттегат. Ну и что? Ни крестика, ни какой другой отметины, где, по ее предположению, ювелир Кох сбросил в сорок пятом году сокровища с «Германика». Может, она эту карту хранит, чтобы не забыть фамилию своего мужа? На всякий случай смотрю на обратную сторону. На одном из квадратиков, образованных затертостями от перегибов, размашисто и уверенно написано: «Люблю». Подношу карту к оконному стеклу. Смотрю на просвет. «Люблю» находится как раз в чистом море – на голубой поверхности, кое-где пересеченной судоходными маршрутами.
Осторожно сворачиваю карту и закладываю обратно в обложку. Скука. Выхожу в коридор и пробираюсь в другой его конец, стараясь ступать бесшумно.
Я думал – девушки трудятся в кондитерской в поте лица над очередным кондитерским шедевром. Вошел, не таясь, в комнату Ваниль, чтобы для поддержания настроения пошарить и там. И что я вижу?! Все лампочки в комнате зажжены. Она сидит на кровати – вполне современной, никаких пологов и вычурных спинок, трясется – голая! – и направляет на дверь странный предмет, похожий на деревянный крест. А держит его – умора! – как пистолет. И пол вокруг ее кровати посыпан по кругу белым порошком. Даже в психушке у Кортика я ни у кого не видел таких бешеных глаз. Мне, конечно, хотелось попробовать, чем такие сексапильные девушки посыпают себе пол у кровати в те редкие ночи, когда спят одни, – ванильным сахаром или кокаином, но рисковать я не стал.
Естественно, после такого приема мне и в голову не пришло сунуться в комнату Касабланки. Нет, ну почему просто не вставить замки в двери? У Эйсы дверь вообще приоткрыта – или это ловушка? Осторожно просачиваюсь в щель – горб мешает! – и осматриваю полутемное помещение. Посередине почти пустой комнаты Эйсы – только матрац на полу и зажженный торшер – стоит детский манеж, прикрытый сверху прозрачной сеткой. В манеже лежит ребенок в ползунках – не больше года, честное слово! – и с ним рядом саксофон. Ребенок повернул голову набок, посмотрел на меня осмысленно, как будто сейчас скажет…
«Привет, Атила!»
И еще сделал ручкой. Я сбежал вниз, в кофейню, и затаился в углу за холодильником. Ну и дела. Увиденному есть два объяснения. Извращенка Эйса держит у себя в комнате карлика для забав. И второе – в пирожные с заварным кремом (я съел три) веселые девушки добавляют серьезный галлюциноген.
Если думать о высоте и как гудит ветер у башни крана, то все остальное покажется несущественным и смешным. Подумаешь, карлик в ползунках…
Кортик нашел меня под утро, растолкал и предложил кофе. Он оделся в дорогу, белые волосы вымыты и – мокрые – зачесаны от лба вверх, но пахло от него все равно сладко-сладко. Бабушка Соль сидела за столиком как посетительница и проверяла документы и билеты на самолет.
И вдруг я подумал, что у меня нет документов! Сказать – не сказать?.. Обломать бабушке Соль вылет в Петербург? Без меня Кортик не полетит.
Пока я раздумывал, Кортик поцокал языком, привлекая мое внимание, и показал паспорт. Это был паспорт, который я получил в четырнадцать и благодаря которому нотариус согласился заверить мое завещание. Интересно, что еще из моих вещей Кортик утащил с собой из Надома?
Касабланка растирала в кофемолке миндаль. В этот раз я понюхал кофе с опаской – что там бабушка Соль говорила о кошачьих какашках?
– Пей. Обычная арабика из магазина. Тот, настоящий, маленьким мальчикам можно употреблять не чаще раза в месяц.
– Спасибо, – кротко сказал Кортик.
Она на него с удивлением покосилась. Кортик был тихий и благостный. Моя матушка говорила: «Сегодня наш мальчик тихий и благостный, не иначе замышляет очередную проказу».
