Марина Серова - Меняю любовницу на жену
— Володька, ты по фигуре очень подходишь. Понимаешь? И мы сделаем так, что твоего лица никто не увидит. Главное — детали. Например, браслет. Он был свадебным подарком Ангелины, она его по каталогу заказывала. Алекс браслет ни днем, ни ночью не снимает. И я уже заказала похожий. Я еще тогда подумала, что такую вещицу не каждый день встретишь.
— Тань, хватит самодеятельности, может быть? — произнес Кирьянов, всем своим видом показывая, что ни на какой маскарад он не пойдет.
— Ну пойми, Киря, у меня нет другого выхода. В милиции все равно никаких улик нет, а я знаю, что он виновен. Хорошо, допустим, он не виновен в смерти Ангелины, тогда он не поведется на эти фотографии, и все. Ничего не будет.
В конце концов мне удалось уговорить Кирьянова. Пришлось повозиться с одеждой «под Алекса», поговорить с кучей людей, которые видели Алекса в тот день. Хорошо, что мне подсказали адресок одного местного папарацци, и он согласился снять на пленку наше представление.
В кукольном театре мы заказали большую куклу, которую вполне можно было выдать за женщину. Кире пришлось раз двадцать сбрасывать ее с балкона, затем мне пришлось прыгать с невысокого парапета, в парике и купальном халатике, похожем на халатик Ангелины, в котором она была в день смерти, — для имитации полета. Одни фото наложили на другие, и тут не обошлось без специалистов из милиции, опять же спасибо Кирьянову.
В конце концов у нас появилось штук тридцать фотографий, из которых мы отобрали с десяток. На них некто, очень похожий на Алекса, выбрасывал с балкона кого-то, очень похожего на Ангелину. Фотограф сделал свое дело мастерски, лица оказались как бы смазанными, но детали, по которым можно было с большой долей уверенности сказать, кому они принадлежат, были видны четко. Если бы мы показали снимки близким знакомым Алекса и Ангелины, у них не возникло бы сомнений в подлинности фотографий и роли Алексея в случившейся трагедии.
Оставалось найти того, кто покажет эти фотографии Алексу. Предложение Кири, чтобы послать к нему кого-нибудь из милиции, я отвергла сразу:
— Не хочу тебя обидеть, но ваших сразу видно, у них особое выражение лица.
Кирьянов фыркнул:
— Ну так пригласи кого-нибудь на эту роль из Большого или Малого, они тебе сыграют все как нужно.
Но в театры обращаться не понадобилось. На роль шантажиста у меня уже был выбран кое-кто другой — мой давнишний знакомый, бомж-философ Венчик. Голове этого мужика позавидовал бы любой доктор философских наук, вот только головой своей Венчик пользовался довольно редко. Всякая работа наводила на него тоску и уныние, мешала свободному парению его философской мысли. В жизни Венчик был неприхотлив, кормился тем, что сдавал бутылки. «Птичка божия не знает ни заботы, ни труда», «Будет день, будет и пища» — эти любимые изречения Венчика соответствовали его духу.
Была только одна проблема: жил мой знакомый в полуподвале, без телефона. Найти его в летнее время года было очень сложно — Венчик целыми днями болтался по берегу Волги, грел пузо на солнце, время от времени собирая бутылки, оставленные отдыхающими.
Дома, если это помещение можно было назвать домом, Венчика не оказалось. Я оставила на всякий случай записку, но решила поискать его на пляже. Там и обнаружила — Венчик соображал на троих с двумя мужиками, такими же бомжами.
— Венчик! — позвала я его. — Есть дело!
— Не хочу есть дело, хочу есть «Докторскую» колбасу и запивать ее «Агдамом», — пробормотал он, пытаясь сфокусировать на мне взгляд своих мутных глаз. Когда ему это удалось, он наконец-то узнал меня. — О, Таньюшша, — распевно произнес он мое имя и повернулся к собутыльникам: — Ггоспода, у нас дама. Выпьем за дам, стоя, «Агдам», — пробормотал он.
Сотоварищи Венчика дружно закивали головами, приподняли свои пятые точки с деревянных топчанов.
— А налить даме «Агдаму»? — предложил один из «джентльменов».
— Спасибо, я так рано не употребляю, — проронила я.
— Точно, — подтвердил Венчик, — она это… спортсменка, комсомолка и просто красавица.
— Венчик, допивай, и пойдем поговорим, — теряя терпение, произнесла я. Искать другую кандидатуру у меня не было времени, а ждать, пока он зальет свои горящие трубы, не хотелось.
— Пардон, ребята, если женщина просит… Я сейчас, — пробормотал он, хлопнул граненый стакан грязновато-красного напитка и торопливо налил себе снова. Опрокинув в рот и этот стакан, он вытер губы ладонью и поднялся со своего места.
— Я готов. Служу, так сказать, труду и обороне, — заявил он.
— Молодец. А теперь слушай: сейчас отвезу тебя домой, и чтоб оттуда ни шагу! Мне нужно, чтобы ты был трезв как стеклышко. Утром заеду за тобой. Если все выполнишь как надо, месяца два бутылки собирать не придется. Я понятно объяснила?
Венчик икнул и кивнул.
Я открыла дверцу машины и кивком пригласила его на заднее сиденье, салон сразу же наполнился «ароматом» дешевого портвейна, папирос «Беломор» и застарелой грязи. Я поморщилась и опустила стекла в окнах.
Минут через пятнадцать мы подъехали к дому, где находился подвал Венчика. В соседнем доме, где располагался большой магазин, полным ходом шла разгрузка винно-водочной продукции.
— Мне бы это… на завтра, для поднятия жизненного тонуса, бутылочку… пивка, — залепетал он. — А то, боюсь, не встану завтра.
— Для поднятия тонуса сок пьют, «Чемпион» там или «Твоя семья», — обронила я, паркуясь у дома Вениамина.
— «Моя», — поправил меня Венчик.
— Что?
— «Моя семья» сок называется.
— Какая разница, чья семья, главное — что сок. Вот что: самое большое, что ты себе можешь позволить, — это кефир. Марш в магазин. Я жду тебя в машине, вот деньги. Кефир, и не больше!
— Спасибо, конечно. Ну ладно, пусть только кефир, — пробормотал он, вылезая из машины. Отошел на пару шагов и замялся: — Там, наверное, очередь, не стоит меня ждать.
— Ничего, я подожду. Хочу удостовериться, что ты благополучно доберешься до дома, — парировала я.
Венчик, понурившись, отправился в магазин. Очереди там не было, и он вернулся минут через пять с двумя пакетами кефира. Я подождала, пока за ним не закроется дверь подъезда, и с легким сердцем отправилась домой. Так, завтра все должно получиться. Фотографии готовы, шантажист есть, скоро я смогу спать спокойно. Несколько дней назад я через знакомого нотариуса организовала телеграмму Алексу по поводу вступления в наследство: мол, церемония требует его личного присутствия в Тарасове. Вторую телеграмму я отправила в его офис от имени Гелиных родителей, а затем организовала звонок его секретарше, чтобы узнать, дошло сообщение или нет. Конечно же, дошло. Алекс со своей подружкой денежек заждались, поди, поиздержались. «Он вылетает ближайшим рейсом», — сообщила подружка Алекса. Еще бы! Думаю, окажись он на Аляске, и то примчался бы по первому зову.
Собственно, наверное, он уже прилетел. В аэропорту сказали, что он зарегистрирован среди пассажиров.
* * *Утром я встала ни свет ни заря. Все дела были переделаны, но стрелки будильника не желали двигаться, тащились словно престарелая черепаха. Ехать за Вениамином, тем более звонить Алексу в семь часов утра — слишком рано. Я решила бросить кости, для полного успокоения. Нет, все продумано до мелочей, но если в придачу я получу поддержку от высших сил, буду чувствовать себя гораздо спокойнее. На этот раз мне повезло, косточки сложились в хорошую комбинацию: 30+10+22 — «Непредвиденные осложнения в делах сами собой разрешатся, и вы получите прибыль».
На душе у меня сделалось спокойно. Я набрала номер особняка Пашковых, чтобы проверить, на месте Алекс или нет. Несмотря на раннее утро, Алекс поднял трубку.
— Да, — раздался в трубке его сочный голос.
— Это поликлиника? — спросила я первое, что пришло в голову, изменив голос.
— Нет, — отозвался Алекс и бросил трубку.
Ну что ж, зрители на месте, пора за актером. Я оделась и вышла из дома. Утро было теплым, солнечным, я поймала себя на том, что мурлыкаю вслух какую-то песню. Давненько не замечала за собой такого.
Мое хорошее настроение улетучилось, как только я оказалась на пороге жилища Венчика. Звонок здесь не был предусмотрен, приходившие в гости должны были стучать. А чаще всего дверь вообще не закрывалась, Венчик, как истинный философ, все свое носил с собой, предпочитая оставаться нищим, но счастливым. Вещи мешали ему наслаждаться жизнью, размышлять о смысле бытия.
Сегодня дверь была не заперта, я распахнула ее, шагнула в жилище Венчика, и меня сразу охватило смутное беспокойство. Как выяснилось, не напрасно. Венчик спал на своем деревянном, видавшем виды топчанчике богатырским сном. Стоявшая на полу пустая пластиковая двухлитровая бутылка сразу объяснила мне причину его сна. Рядом сиротливо белели два пакета кефира.
