Сэйтё Мацумото - Черное евангелие
— Вы поздно закрываете колонку? — поинтересовался Фудзисава.
— Примерно в одиннадцатом часу. Раньше-то здесь небольшое движение было, а в последнее время стало много машин.
— А скажите, этот церковный «рено» и но ночам проезжает?
— Бывает. За рулем всегда священник. На большой скорости мчится. И куда он только торопится, не понимаю.
— Так… значит, но этой дороге? А куда она ведет?
— Если прямо, то к станции М. Только дальше она разветвляется и ведет на станцию О.
Станция О.?! Фудзисава насторожился. Стюардесса была убита в двух километрах от станции О.
— Спасибо вам! — поблагодарил детектив парня.
Всю дорогу младший партнер сыщика Итимура молчал.
Только сейчас, когда Фудзисава остановился у начальной школы, он спросил:
— У вас дети большие, Фудзисава-сан?
— Да как вам сказать… Дочь уже в колледже, один сын в средней школе, другой — в начальной.
При этом лицо Фудзисава впервые смягчилось, и он улыбнулся.
Рядом с начальной школой находилась маленькая писчебумажная лавка. Фудзисава заглянул и туда.
— A-а, маленькая такая машина? Часто ее вижу, — ответила сидевшая в лавке старуха. — Все мимо нас шмыгает, и все в ту сторону, — она пальцем показала на восток.
— И часто она тут проезжает?
— Я, правда, не считала, но раз десять, верно, за день.
— Десять! И куда же ездит этот священник?
— Чего не знаю, того не знаю. Тут неподалеку детский приют. Может, туда.
— По десять раз в день, — бормотал на ходу Фудзисава, — многовато. Ведь говорили, что священники ездят в приют два раза в день.
— Выходит, что он ездит еще куда-то, — невольно заметил Итимура, услышав бормотание Фудзисава.
Фудзисава не ответил, его лицо стало сосредоточенным.
За школой опять шло поле, на краю которого стояло несколько частных домиков. От шоссе то и дело отходили дороги, образуя небольшие улочки. Фудзисава свернул в одну из таких улочек. По обеим сторонам ее стояли типичные загородные домики, окруженные живыми изгородями из криптомерий. Тихое, спокойное место.
— Стой! — Фудзисава блеснул глазами в сторону шоссе и потянул Итимура за рукав. — Бегом за дом!
Не понимая, в чем дело, удивленный Итимура бросился в сторону.
В этот момент по шоссе промчалась машина с флажком.
— Пронесло! Еще секунда, и они бы нас засекли, — смотря вслед машине, процедил Фудзисава. Они снова вышли на шоссе.
— Кажется, машина «Новостей»?
— Да. Зазевайся мы, они бы нас приметили в этих местах, а вечером обязательно прилипли бы, как мухи…
В один прекрасный день, пока велось расследование, к начальнику первого отдела департамента полиции зашел начальник одного из полицейских участков Токио, в прошлом начальник группы уголовного розыска полицейского участка М.
— Я хотел сообщить вам об одном случае, который касается интересующего вас дела. Я слышал, вы фильтруете церковь святого Гильома?
— Не то чтобы фильтруем… Так, кое-чем интересуемся. Что же вы хотели мне сообщить?
— Вспомнил я про эту церковь и подумал, может быть, вам пригодится кое-что из тех сведений, которыми я располагаю, — начал он свой рассказ. — Эта церковь в первые послевоенные годы занималась спекуляцией на «черном рынке», и я тогда хотел упрятать за решетку тамошних попов. Спекулировали они сахаром, который им присылал орден из-за границы. Количество сахара по тем временам было огромным. Вот этот сахар священники и продавали спекулянтам.
— Об этом я слышу впервые! И что же, те священники и сейчас служат в этой церкви?
— Думаю, что да. Хотя… сами они как будто не принимали непосредственного участия в продаже сахара. Оправдались тогда тем, что это, мол, некоторые наши беспутные прихожане самовольно спекулируют сахаром, без ведома церкви. Но я считал и считаю, что они в этом деле принимали самое прямое участие.
— Чем же кончилось дело?
— Все как-то получилось тогда нелепо. Арестовали мы некоего Тасима, на которого нам донес его приятель Окамура. По-видимому, эти двое как раз и сбывали сахар для европейцев. Разумеется, были у них и другие сообщники.
Начальник первого отдела взял на заметку названные фамилии.
— Поскольку количество сахара, выброшенного на «черный рынок», было довольно внушительным, мы хотели завести дело. Но, как ни горько мне это говорить, получаем вдруг странное указание от вашего департамента. Так эту историю и замяли.
— Что вы хотите этим сказать?
— Да, понимаете… Церковь тогда обратилась к одному высокопоставленному лицу. Это я уже после узнал. Конечно, ручаться не могу, может быть, это только слухи, ведь прямых доказательств нет. Но факт остается фактом — дело замяли.
— А что стало с японцами?
— Помнится, Тасима судили. Первое время он скрывался, но потом сам явился к нам и во всем признался, всю вину взял на себя. Подробности я уже забыл, дело-то давнее.
— Спасибо, ваше сообщение нам пригодится, — поблагодарил начальник первого отдела.
Так оперативная группа узнала о махинациях церкви святого Гильома с сахаром. Проверку этих материалов поручили детективу Хисагаки.
Конечно, Сайто был далек от мысли, что убийство стюардессы может иметь какое-либо отношение к стародавним сахарным спекуляциям, но для выяснения деятельности церкви святого Гильома стоило детально ознакомиться и с этим старым делом.
Вечером через два дня машина «Новостей» случайно проезжала мимо полицейского участка М. В машине были репортеры из отдела происшествий Само и Ямагути. Вдруг Сано толкнул под локоть товарища.
— Смотри, никак Хисагаки? Чего он здесь околачивается?
Ямагути оглянулся.
— Конечно, он. Наверно, только что побывал в управлении.
— Ведь он занимается китайскими консервированными грибами. Что ему тут надо? Может, стоит спросить?
— Не надо, — остановил коллегу Сано. — Здесь он ничего не скажет. Сейчас не будем его трогать. Я сегодня вечером попытаюсь попасть к нему домой.
5
После убийства прошел месяц. Все уже решили, что розыски убийцы зашли в тупик. Однако наиболее пронырливые репортеры продолжали неустанно следить за ходом дела — загадочная смерть стюардессы продолжала привлекать внимание общественности. И газетчики не теряли надежды: а вдруг запутанный клубок начнет разматываться?
Сано заявился в такакурское управление полиции к вечеру. Тут ему встретился коллега из отдела происшествий.
— Послушай, Сано, — зашептал он, — понимаешь, Фудзи ведет себя очень странно…
Фудзи — так репортеры называли между собой старшего сыщика Фудзисава. Они прекрасно знали: если хочешь что-либо узнать, надо следить именно за ним.
Совещания оперативной группы, как правило, происходили ежедневно в пять часов, когда все сыщики отчитывались о проделанной за день работе. Однако для Фудзисава делалось исключение. Он редко являлся к этому времени.
— Так что же Фудзи опять выкинул? — спросил Сано.
— Он что-то затевает. В последнее время ни разу не пришел к пяти часам.
— А что он может затевать?
— В том-то и дело, что никто ничего не знает. Вчера репортеры из «Нового слова» устроили за ним слежку. Фудзи был на «джипе», заметил, что за ним следят, и вмиг скрылся. А у тех была большая машина, и, пока они развернулись, его и след простыл. Но ясно одно: если Фудзи убегает, значит дело нечисто.
— Ну, знаешь, он за нос водить умеет, — сказал Сано. — Может быть, ничем особенным и не был занят, а взял да и подшутил над нашим братом. И вообще, если даже он и убежал, это еще ничего не значит… Хотя эта старая лиса, может, что-нибудь и знает…
— Что будем делать?
— Ты-то можешь ничего не делать. Я все равно сегодня вечером собирался нагрянуть к нему домой. Правда, я на это свидание особенных надежд не возлагаю.
Когда Сано подкатил к дому Фудзисава, в переулке уже стояли две машины из других газет. Сано даже не остановился — там, где уже есть двое, третьему делать нечего.
— Теперь куда? — спросил шофер.
— Пожалуй, на Дзосикая.
На Фудзи он, честно говоря, и не надеялся. Ему казалось, что у Хисагаки ему повезет больше. Днем Сано видел, как этот Хисагаки вертелся возле полицейского участка в М.
Дом Хисагаки находился в лабиринте улочек района Дзосикая. Где-то тут должен был находиться храм богини Кисибодзин, покровительницы детей. Это был единственный ориентир. От него надо было идти пешком по кривым переулкам.
Сано глянул на часы — одиннадцатый час! Дома сыщик или нет? — думал он, осматриваясь по сторонам. Кажется, репортеров из других газет тут не было.
— Добрый вечер! — крикнул Сано сквозь деревянное плетение узкой раздвижной двери.
В маленькую переднюю вышел сам Хисагаки. Он был в домашнем кимоно.
