Евгения Грановская - Мифы Туринской плащаницы
– Возможно, так и есть, – сказал отец Андрей.
По асфальтовой дорожке к ним приближалась медсестра Илона.
– Не надо разговаривать, – строго сказала она, поравнявшись с гостями. – Вы можете потревожить больных. Идемте за мной.
Они поднялись по ступеням крыльца и вошли в здание клиники.
– Когда войдете, не разговаривайте с ним громко, – напутствовала их медсестра перед дверью палаты. – И не делайте резких движений, он этого не выносит.
– Он действительно болен? – тихо спросила Женя.
Медсестра пристально на нее посмотрела.
– А разве бывают здоровые гении? – спросила она.
Женя смутилась и отвела взгляд.
– Ничему не удивляйтесь, – сказала Илона. – Удачи!
Она приоткрыла дверь, повернулась и стремительно зашагала прочь.
– С Богом! – сказал отец Андрей, перекрестился и вошел в палату.
Женя решительно двинулась следом.
9
В инвалидном кресле, повернутом к окну, сидел человек. Как только Женя и отец Андрей оказались в палате, он медленно развернулся и пристально уставился на вошедших одним-единственным глазом.
Молчание продолжалось с полминуты, после чего обитатель палаты усмехнулся, обнажив частокол желтых, как у собаки, зубов, и глухо проговорил:
– Не думал увидеть человека в рясе. Меня зовут Гриф.
– Добрый день, – поприветствовал одноглазого мужчину отец Андрей. – Я – дьякон Андрей Берсенев, а мою спутницу зовут Евгения Гранович.
Мужчина прищурил темный глаз и осведомился:
– Какова цель вашего визита?
– Мы хотим поговорить, – сказала Женя. – Просто поговорить.
Гриф нахмурил бледный, испещренный шрамами лоб.
– У меня не было гостей почти два года, – сказал он каким-то тусклым и безмерно уставшим голосом. – Я немного отвык от общения и совсем забыл, что такое вежливость. Садитесь! – И он указал им на стулья двухпалой рукой.
Усаживаясь, Женя продолжала разглядывать лицо Грифа. Его щеки, подбородок и лоб были усеяны безобразными шрамами от ожогов. Калека был почти полностью лысый, лишь кое-где на голом черепе, как пучки мертвой, засохшей травы, торчали рыжеватые волосы.
Один глаз Грифа был перевязан черной лентой, а другой – темный и бездонный, как провал колодца, – мрачно смотрел на посетителей из-под голой надбровной дуги.
Одной руки у Грифа не было, на другой – столь же обезображенной ожогами, как и лицо, – не хватало трех пальцев. Подождав, пока Женя и дьякон усядутся, калека глухо произнес:
– Евгения, мое лицо ужасно, но вам совсем необязательно на него смотреть.
– Да нет. Я… – Женя запнулась, не зная, что сказать.
Гриф сверкнул желтым частоколом зубов и сказал:
– Я не всегда был таким. Да и это ненадолго.
– В каком смысле? – не поняла Женя.
Гриф прищурил черный бездонный глаз и с усмешкой произнес:
– Позже узнаете.
Женя поежилась под его взглядом и беспомощно посмотрела на отца Андрея. Тот был спокоен. Он разглядывал калеку, чуть склонив голову набок.
– Нам обязательно называть вас Грифом? – спросил дьякон вежливо. – Или лучше Иваном Сергеевичем?
Калека несколько секунд молча смотрел на отца Андрея, затем отчеканил:
– Ивана Глебова не существует. Уже полтора года. Ему на смену пришел Гриф.
За спиной у Жени скрипнула дверь, и в палату бодрой походкой вошел молодой человек. Он был невысок, худощав и темноволос. Карие глаза парня смотрели насмешливо.
– Не помешаю? – спросил он таким простым и будничным голосом, что Женя сразу расслабилась и позабыла про все свои страхи.
– Нет, не помешаешь, – сказал ему Гриф. – Познакомьтесь – это мой секретарь. Его зовут Эр.
– Просто Эр? – с легким удивлением переспросила Женя.
– Да, – улыбнулся ей молодой человек. – Это первая буква моего настоящего имени. Но меня давно никто не называет по имени. Надеюсь, вы не против, если я буду присутствовать при вашем разговоре? Кстати, это я отправил вам то письмо, – добавил он, с интересом разглядывая Женю.
– Записав его с моих слов, – сухо поправил Гриф.
– Это само собой, – кивнул Эр, продолжая глазеть на Женю.
– Может, ты сядешь? – сердито сказал ему Гриф. – Не люблю, когда кто-то торчит у меня перед глазами.
– Перед глазом, – поправил, в свою очередь, Эр, подмигнул Жене и уселся на стул.
Женя во все глаза смотрела на парня. Его появление в этой страшной палате с ее страшным обитателем казалось просто чудом. На вид Эру было лет двадцать семь. Это был довольно симпатичный и изящно одетый молодой человек. Крупный нос и чувственные губы делали его лицо еще привлекательнее. Женя только сейчас увидела, что на переносице его поблескивают очки в очень тонкой оправе из желтого металла.
На бардак, царящий в комнате, – стопки книг, тарелки с остатками еды, разбросанные вещи – Эр поглядывал неприязненно и насмешливо.
Скользнув взглядом по палате, Женя, между прочим, заметила на одной из полок множество фигурок, довольно грубо и небрежно слепленных не то из глины, не то из пластилина.
– Гриф, вы предложили гостям кофе или чай? – поинтересовался молодой секретарь.
– Нет, – хмуро ответил тот. – А зачем?
– Так полагается, – с улыбкой сказал Эр. – Гостям всегда предлагают кофе или чай.
– Я могу налить им водки, – сказал калека, пожав плечами.
Они переглянулись и вдруг засмеялись: калека – тихо, почти беззвучно, секретарь – в полный голос.
– Ну, хватит, – неожиданно буркнул Гриф, и Эр мгновенно прервал смех и напустил на себя деловой вид.
– Итак, – проговорил калека, уставившись на гостей бездонным черным глазом. – Диакон и блондинка… Блондинка и диакон. Несочетаемые на первый взгляд вещи. Надеюсь, это не оптический обман, и вы действительно сидите в моей палате.
– Можете не сомневаться, – сказала Женя.
– Я бы предпочел увидеть здесь блондинку без диакона, чем диакона без блондинки, – сказал Гриф. – А ты, Эр?
– А я в затруднении, мессир, – ответил Эр. – Я одинаково хорошо отношусь и к блондинкам, и к дьяконам. Хотя к блондинкам все-таки лучше.
– Так, может, выставить диакона из комнаты, чтобы он не портил нам общение?
– Это неплохая идея, мессир, – кивнул секретарь. – Но я бы на вашем месте его оставил.
– И зачем же?
Секретарь пожал плечами:
– А вдруг он скажет что-нибудь интересное?
– Диакон? Интересное? Мальчик мой, я могу заранее предсказать, что скажет любой священник на этой проклятой Богом земле. Не говоря уже о диаконах. С этими еще проще.
– И все-таки я предлагаю выслушать его, – вежливо сказал секретарь и незаметно подмигнул отцу Андрею.
– Ну, хорошо, – согласился Гриф. – Пусть скажет.
– Отец Андрей, вы готовы сообщить мессиру о цели своего прихода? – вежливо поинтересовался темноволосый секретарь.
– Да, конечно, – ответил отец Андрей и подал знак побагровевшей от ярости Жене, чтобы держала себя в руках. – Антрополог Рашидов рассказывал нам об экспедиции, в которую вы, мессир, отправились два года назад.
Калека вскинул голую бровь и повернулся к секретарю:
– Эр, ты понимаешь, о чем они говорят?
– Мессир, они говорят о какой-то экспедиции, в которую вы отправились два года назад.
– А я действительно отправился? – поинтересовался Гриф.
– Да, – грустно ответил секретарь. – Это действительно так.
Гриф поднял двухпалую руку и задумчиво потеребил губу.
– Как странно, что я об этом ничего не помню. Хотя… – Он вновь уставился на дьякона. – Не подскажете, какую цель преследовала эта экспедиция?
– Вы собирались посетить места предполагаемых захоронений Иисуса Христа! – выпалила Женя.
Гриф перевел на нее взгляд.
– Как? – переспросил он изумленно. – Самого Христа? А разве он не Бог? Эр, мальчик мой, разве Иисус – не наш Спаситель?
– Совершенно верно, мессир, Иисус – наш Спаситель. И он Бог.
– Тогда о каком захоронении может идти речь? Разве Бога можно похоронить?
– Нет, но наши гости, вероятно, об этом не знают.
– Какое величайшее заблуждение, – грустно сказал Гриф. – Это простительно девочке, но это непростительно диакону. Зачем же, по-вашему, мне понадобились все эти «места»?
Дьякон хотел ответить, но Женя вновь его перебила.
– Вы собирались добыть из останков Христа генетический материал и клонировать его! – гневно сказала она. – И хватит морочить нам голову – мы обо всем знаем!
В комнате повисла тишина. Гриф вдруг резко наклонился вперед, сорвал со слепого глаза повязку и уставился на дьякона белым мертвым глазом. Затем перевел взгляд на Женю. Женя отвела глаза и вдруг увидела, что секретарь Эр держит в руке револьвер и дуло револьвера направлено ей в грудь.
– Что это значит? – нахмурилась Женя.
– Тише! – рявкнул на нее Гриф.
Женя замолчала. Еще с минуту калека разглядывал гостей своим мертвым глазом, затем снова прикрыл его черной повязкой и откинулся на спинку инвалидного кресла.
