Марина Серова - Служанка закона
Ожидание тянулось бесконечно долго. Стрелки часов буквально застыли. Но вот я услышала отдаленный звук открывающейся двери, крыльцо осветилось, и на нем показалась фигура участкового. Он прошел к воротам, распахнул створки и выгнал полицейский «уазик» на дорогу. Закрыв за собой ворота, он сел за руль и поехал в сторону Иванихи. Не успел он отъехать, как мой телефон завибрировал.
– Все готово, Татьяна, можете принимать работу. Мужики пьяны, дебош организован, участковый вызван, – отчитался Ерофеич, язык у него заплетался. – Ух, и весело же тут. Жаль, что вы этого не видите.
– Рано радуетесь, Ерофеич. Теперь нужно задержать участкового в Иванихе хотя бы на час. Сможете? – спросила я.
– Раз плюнуть. Ему одни заявления до утра собирать, – радостно хохотнул Ерофеич.
– Отлично. Спасибо за помощь.
Я выключила телефон и отправилась в дом Горбунова. Уезжая в спешке, он не закрыл дверь на замок, поэтому в дом я попала беспрепятственно. Передо мной предстало типично холостяцкое жилище. Утром, когда приходила к капитану, я не успела толком ничего разглядеть. Зато теперь у меня было предостаточно времени, чтобы обойти все помещения.
Поиски заняли гораздо больше времени, чем я предполагала. Методично обшарив все укромные уголки в доме, я обнаружила в платяном шкафу дорожную сумку, туго набитую одеждой. В боковом кармане сумки лежал паспорт с фотографией Горбунова. Только вот фамилия там фигурировала вовсе не его. Ага, значит, наш достопочтенный капитан готовился покинуть свою скромную обитель! Это уже кое-что. Выходит, я не ошиблась в своих прогнозах. Только где же деньги? В комнатах их явно не было.
Тогда я перешла к изучению чердака. Но и там денег не нашла. Подпол меня тоже не порадовал. Полки, предназначенные для хранения огородных разносолов, были пусты. В стенах тайников обнаружить тоже не удалось. Я выбралась из подпола, остановилась в центре кухни и задумалась. Неужели я ошиблась? Неужели у Горбунова денег нет? Это катастрофа. Без явных доказательств его вины обвинение ему не предъявят. А если и предъявят, то он наверняка сумеет избежать наказания. В конце концов, он же мент! Знает, что и как нужно говорить, чтобы снять с себя подозрения. Сумел же он обзавестись подложным паспортом.
Не осмотренным оставался только двор. Я вышла из дома и направилась к шаткому строению, которое хозяин использовал вместо сарайчика для садового инвентаря. Перешагнув через скудный ряд лопат, тяпок и граблей, я добралась до дальней стены. Тут располагались стеллажи с полками для слесарных и автомобильных инструментов. Я принялась передвигать ящики с инструментами, пытаясь определить, нет ли в них того, что я ищу. На нижней полке стояла невзрачная коробка из-под обуви. По сравнению с остальными предметами в сарае она была намного чище. Даже пыль на нее осесть не успела. Я придвинула коробку к себе и открыла крышку. В ней аккуратными стопками были сложены пачки долларов, перетянутые банковскими лентами. Вот и доказательство! Теперь Горбунов не сможет отрицать факт присвоения ереминских денег. В том, что это те самые деньги, можно было не сомневаться.
Я вернула коробку на место и собиралась уже покинуть сарай, когда мое внимание привлек еще один предмет. Автомобильная монтировка, кустарным способом окрашенная красной краской. С одного края краска немного облупилась. Интересно! Кирьянов говорил, что в ране на голове Тычкова нашли остатки красной краски. Уж не этой ли монтировкой его припечатали? Но зачем Горбунов принес ее к себе в дом? Ведь это же стопроцентная улика. Задумавшись, я смотрела на монтировку, решая, нужно ли ее перепрятать, чтобы хозяин не успел от нее избавиться.
– Говорил же я тебе, не суй свой нос, куда не следует. Беду накличешь. Так нет же, не послушалась, – услышала я за спиной вкрадчивый голос.
Вздрогнув от неожиданности, я обернулась. На пороге сарая, освещенный лунным светом, с пистолетом в руках стоял Горбунов. Выражение его лица не предвещало мне ничего хорошего. Развернувшись к Горбунову, я произнесла:
– Не ожидала, что вы так быстро управитесь.
– С чем, по-твоему, я должен был управиться? – криво улыбаясь, спросил Горбунов.
– С иванихинскими хулиганами, – спокойно ответила я, хотя никакого спокойствия не чувствовала.
– Так это ты подстроила? – удивленно спросил он.
– Пришлось, – ответила я. – Как видите, не напрасно. В вашей скромной сараюшке достаточно улик, чтобы упечь вас за решетку лет на двадцать.
– Даже не мечтай! В тюрьму я не сяду. Если ты думаешь, что сумеешь меня остановить, то ты просто ненормальная. Не надейся, что я пожалею тебя или начну играть в благородство и сдамся добровольно. Не на такого напала. Я не для того все это затевал, чтобы сейчас бросить все на полпути, – заявил Горбунов.
– Это-то я понимаю, – произнесла я. – Одно мне непонятно: зачем было убивать Рыхлова? Этим вы только подставили себя.
– Не твоего ума дело, – огрызнулся он и, противореча самому себе, пояснил: – Я не собирался делать этого, но этот сукин сын что-то заподозрил. А тут такой случай подвернулся. Ведь не я же в него стрелял. Я просто довел дело до логического завершения.
– И в чем же здесь, по-вашему, логика? Как вы вообще в ту ночь в конторе Еремина оказались? – спросила я, чтобы выиграть время.
– Рыхлов меня вызвал, – признался Горбунов. – Позвонил, сказал, что Еремин напился, разбуянился и требует меня для предоставления отчета. Он! Меня! Ну, не наглец ли? Ему, видите ли, срочно потребовались доказательства того, что я вычислил вора. Смешно! Я сам себя должен вычислить.
И Горбунов рассмеялся. Громко. Надрывно. Почти истерическим смехом. Когда он немного успокоился, я снова рискнула спросить:
– Для чего вы послали Рыхлова к Еремину с примирением? Вы ведь знали, что никакого подозреваемого у вас нет и быть не может.
– Да потому что этот тюфяк начал действовать мне на нервы. Решил нанять частного сыщика! Пинкертона ему подавай для расследования его чрезвычайной потери! – едко произнес капитан. – А мне это надо? Чтобы у меня на участке, в моем грязном белье какой-то сыщик копался? Я ж тогда не знал, что детектив – это ты. Баба! Кто бы мог подумать. Меня обставила баба.
Горбунов снова засмеялся, но уже без прежнего надрыва.
– И вы решили избавиться от меня, – проговорила я. – Подговорили Рыхлова примириться с Ереминым, заверив его в том, что деньги вот-вот найдутся. А добившись того, чтобы я уехала, вы хотели спустить это дело на тормозах, так?
– Верно, госпожа сыщица. Именно таков и был мой план. Когда я пришел в контору Еремина, он был пьян в стельку. Еле на ногах держался. Но буянил нешуточно. Требовал объяснений, требовал назвать имя преступника. И арестовать его требовал немедленно. Нам с Рыхловым с трудом удалось уговорить его дождаться утра. Кое-как уложили его в постель. А на обратном пути ко мне Рыхлов с аналогичными вопросами приставать начал. Не назовешь, говорит, имя вора до утра, я детектива верну. Уж она-то во всей этой истории быстро разберется. Я его заверил, что утром имя ему будет, а сам домой пошел, думать, что дальше делать.
– Но утром никому ничего предъявлять не пришлось, верно? Анонимный звонок, сообщивший о стрельбе в конторе Еремина, оказался как нельзя кстати. Вы пришли в контору, обнаружили раненого Рыхлова и, вместо того чтобы вызвать «Скорую помощь», задушили его. И улики сфальсифицировали так, чтобы подозрение пало на Еремина. Сходили к нему домой, забрали ботинки, в которых он был накануне, прихватили патроны из шкафа. Вернулись в контору, испачкали ботинок в крови Рыхлова, изобразили след от его ботинка у сейфа, разбросали патроны. Потом вернулись домой, взяли пачку долларов и подбросили ее в дом Еремина, чтобы у следователя вопроса не возникло, по какой причине Еремин Рыхлова застрелил. Тогда же и ботинок вернули. Верно?
– О, это было легко. Все так удачно складывалось. И пьянка, и убийство Рыхлова, и подстава Еремина. Как на заказ. Кстати, ты выяснила, кто все-таки в Толяна стрелял? – Горбунов вопросительно смотрел на меня, ожидая ответа.
Я проигнорировала его вопрос. Вместо этого я спросила:
– Ну, а Тычкова-то зачем убивать понадобилось? Или он стал свидетелем вашей расправы над Рыхловым?
– Тычков болтливый сукин сын. Сам виноват. Решил, что может меня шантажировать. Давай, говорит, половину денег. А почему, спрашивается, я должен их ему отдавать? Только потому, что он на стреме постоял, когда я рыхловскую контору вскрывал? Так за это я с ним в тот же день расплатился, – откровенничал Горбунов.
– Это Филька навел вас на мысль забрать ереминские деньги из сейфа? – догадалась я.
– А то кто же? Пришел ко мне среди ночи и давай свой план выкладывать. Еремин, говорит, деньги из банка забрал и к Толяну в сейф на три дня положил. А мне-то до этого какое дело, спрашиваю? Тогда он и предложил сейф обчистить. Я удивился, ведь деньги эти его брату предназначаются. Зачем, говорю, тебе у брата воровать? А он отвечает: дело больно верное. А брат не пострадает. Заберет оборудование назад и втюхает другому фермеру. Я подумал: а и правда, чего не воспользоваться? Неужели всю жизнь в этой дыре прозябать да со всякой швалью за гроши возиться? Пришел к Рыхлову в контору, заболтал его, незаметно вытащил из нагрудного кармана пиджака ключи от его сейфа, сделал слепок. Потом ночью вернулся вместе с Филькой, он на стреме стоял, а я в контору проник, сейф вскрыл, деньги забрал и был таков. Меня никто не видел, это я гарантирую.
