Анна Ольховская - Лгунья-колдунья
— Нет, не стоит, — улыбнулась Лана. — Я отвезу ее в дом моих родителей, это охраняемая территория, там вполне надежно.
— Разумно! — облегченно выдохнул эскулап. — Ну что ж, пойдемте, я вас провожу.
Ага, провожу. Скорее лично хочу убедиться, что вздорная девица действительно покинула гостеприимные и очень терпеливые (за отдельную плату) стены клиники.
Открывая дверь палаты, в которой ее ждала подруга, Лана предполагала увидеть возмущенную кошку с распушившимся хвостом и услышать разъяренное шипение, но на кровати свернулась клубком очень грустная и несчастная зверюшка.
Она словно не видела вошедших, продолжая смотреть остановившимся взглядом в стену. Лана вопросительно взглянула на доктора, тот пожал плечами и нарочито бодро спросил:
— Вы готовы ехать домой, Леночка? За вами подруга пришла.
— Не готова, — прошептала Леночка, не меняя позы. — С ней не готова. Я сама доберусь.
Понятно. Она все вспомнила. Сама. И теперь старательно накачивает себя обидой, как воздушный шарик — гелием. А объясняться в присутствии пусть и очень любезного, но все же постороннего человека совсем не хочется. К тому же вездесущая медсестричка сегодня дежурит — торчала на посту, Лана видела ее, когда проходила. Но если бы даже не видела, то ментальный пинок в… пусть будет в спину, все равно почувствовала.
— Ну зачем вы так, Лена, — успокаивающе заворковал доктор. — Ланочка ведь действовала исключительно исходя из ваших интересов.
— Вот пусть и дальше исходит, — шарик вот‑вот должен был лопнуть.
— Павел Матвеевич, — Лана повернулась к врачу и улыбнулась, кивая на дверь, — дальше я справлюсь сама, большое вам спасибо за все.
— Не за что, голубушка, не за что. Рад был помочь. Кириллу привет передавайте!
— Обязательно. Думаю, мы с ним к вам еще зайдем, есть кое‑какие вопросы.
— Буду рад, — откланялся доктор. — Всего доброго, Леночка!
— До свидания, — просвистел шарик.
Дверь за эскулапом закрылась, теперь можно было и поговорить. Но вкратце, проверять периодически наличие прослушки не хотелось. А вероятность налипания на дверь новообразования по имени Настя стремилась к девяноста семи процентам.
— Осенева, не бузи, — Лана осмотрелась и, обнаружив, что подруга даже не думала собираться, принялась бросать ее вещи в большой целлофановый пакет. — Так надо было, поверь.
— Не верю. Не может быть причины, по которой надо обманывать друзей так по‑свински. И не надо мне говорить о моем тяжелом состоянии!
— Не буду. Потому что не оно определило тактику поведения.
— Не оно? — Шарик слегка изменил позу, сев вполоборота. Но на подругу по‑прежнему не смотрел. — Тогда зачем?
— Ленка, я все тебе объясню, но в машине.
— Почему не здесь?
— Потому что здесь двери имеют большие розовые уши.
Из коридора послышалось фырканье, а потом — цокот каблучков.
— А, Ковалева, — шарик слегка сдулся, проступили черты лица Осеневой. — Она все пыталась выведать у меня о ваших отношениях с Кириллом.
— И как? Выведала?
— Боюсь, услышанное спровоцировало у девицы приступ изжоги. Ланка, что происходит?
— Дикость происходит совершеннейшая. Вадим, потом мать Квятковской, потом ты, теперь Кирилл…
— Что?!!
— Этой ночью его пытались убить. Ударили по голове и бросили в котлован с водой.
— Он жив?
— Я же говорю — пытались. И если бы не Тимка, попытка удалась бы.
— А…
— В машине, Ленка, все в машине.
— Я хотела спросить, чем отравили меня? Доктор темнил, ничего толком не объяснил.
— Потому что не мог, слишком уж экзотический случай. Что вспомнила ты?
— Да в том‑то и дело, что ничего такого! Мы обследовали мою квартиру, Кирилл ничего не нашел…
— Нашел, просто не хотел тебя пугать.
— Допустим, но я никак не могу вспомнить, когда и чем могла отравиться так тяжело. Я ведь ела вместе с вами, и ничего больше! Потом мы вышли из квартиры, у меня почему‑то заболела рука, потом — провал. И я очнулась здесь.
— У тебя, дорогуша, в шкафах обнаружился не только грибочек, в платяном сидела «черная вдова».
— Кто сидел?!
— «Черная вдова». Каракурт. Паучиха здоровенная, в общем. Она тебя и укусила.
— Вообще фигня какая‑то, — растерянно проговорила Осенева. — Никто меня не кусал. Хотя… Я укололась обо что‑то, точно! Но совсем легонько, даже крови не было.
— Не укололась. Все, на выход.
Глава 35
В будний день по Москве и так тяжело передвигаться на автомобиле, а уж в обеденное время, в самый‑самый час пик! Сейчас даже слово «передвигаться» пряталось в придорожных кучах мусора, уступив место стыдливому «ползти».
«Ехать», а тем более «мчаться» можно было только за Кольцевой.
Зато времени на разговор было более чем достаточно. Пока «Мазда» телепалась со скоростью два километра в час по перегруженному центру, подруги успели всесторонне обсудить проблему, отчего проблема, будучи особой женского пола, окончательно разозлилась — вот обнаглели, нахалки, обсуждать даму в ее присутствии! — и приобрела совсем уж гнусные очертания.
— Нет, но это просто невозможно! — пристукнула кулачком по колену Осенева. — Борька? Веничек?! Нелька?!! Кто‑то из них — подвинувшийся псих?
— Да, поверить в это сложно, но это, увы, так, — Лана сосредоточенно следила за еле ползущим впереди «мерсиком», опасаясь въехать в его надменный зад. — Знаешь, я постоянно думаю о случившемся, пытаясь найти хоть какие‑то причины, заставившие этого типа убивать именно вас.
— И что, нашла?
— По‑моему, да. Но это реально только при одном условии — человек, если его вообще можно так назвать, должен быть законченным психом.
— А если он псих, ему вообще не нужны причины.
— Не‑е‑ет, все не так просто. В убийствах прослеживается некая закономерность. Я тут сопоставила все даты гибели и получила любопытный результат.
— Какой же? — Внушительная доля скепсиса в голосе Осеневой давала понять, что всерьез рассуждения подруги она не воспринимает.
— Все убийства происходили в период полнолуния.
— Чего‑о‑о? — Скепсис рухнул на пол машины вместе с челюстью Ленки.
— Того.
— Фигня, между смертью матери Квятковской и покушением на меня прошел как минимум один день. Или два? К тому же паук — фу, гадость какая! — мог укусить меня еще через день, так что с датами ты ошиблась.
— Нет в тебе все‑таки ничего ведьмачьего, Осенева, курица ты, а не ведьма, — тяжело вздохнула Лана.
— Это еще почему? Нет, я вовсе не претендую на звание ведьмы, но все равно обидно. И вообще, сама ты курица!
— Потому что ты ни фига не смыслишь в полнолунии. Оно, между прочим, длится три дня, так что у психа вполне хватало времени на коррекцию замыслов.
— Каких еще замыслов?
— Поясняю для пернатых. Психу нужны вы, именно вы, те, кто побывал у Сейдозера, кто таскался по шаманским местам, кто ел пищу оттуда, в том числе и грибы, с которыми у психа явно что‑то связано…
— Точно, там была засада с грибами и ягодами, вывезенными с острова Колдун, откуда, по местным поверьям, ничего вывозить нельзя. Но мы же выкинули всю добычу Антона и Динь!
— Ты уверена? Она же не была помечена белой флюоресцентной краской, верно? И где гарантия, что ваш псих не встал ночью и не припрятал нужное ему количество грибочков, которые и раскладывает теперь по квартирам будущих жертв, одной из которых была Дина. Но там не сложилось, умерла другая женщина, а психу, похоже, необходима смерть именно тех, кто ездил вместе с ним на Север.
— Но я по‑прежнему не понимаю, ЗАЧЕМ? Зачем ему это все надо?
— Я думаю, что он подвинулся на колдовстве и шаманстве. Этот человек должен иметь глубокие, скрытые от всех комплексы, комплексы неудачника, которого никто не воспринимает всерьез. В жизни он — никто, шансов на удачную карьеру ноль, с личной жизнью тоже, думаю, не очень складывается. Но и этого, разумеется, мало для того, чтобы ненавидеть людей так, как это почувствовал Кирилл, прикоснувшись к черным меткам. Убийца изначально, с рождения, обладал гнилой душой, тянущейся к мраку, а не к свету. А потом уже появились и комплексы. Чего он пытается достичь, принося жертвы, — не знаю, да это и не суть важно, но в том, что все происходящее было тщательно спланировано и мастерски воплощено в жизнь — в этом я не сомневаюсь. Вас собрали и привезли на Север, там подготовили ритуал и приступили к его осуществлению, начав с Тарского. И очень ловко подставив при этом несчастного местного дурачка. Думаю, и выбор первой жертвы был обусловлен именно ссорой Антона и того местного.
— Но тогда… — Лена растерянно посмотрела на подругу, ошарашенная услышанным. — Под твое описание подходит только один человек… Нет, не может быть! Венечка?!! Архивариус‑энтузиаст?!!
