Марина Серова - Клетка для райской птички
Вы узнали, что австралийский подданный, некий Бен Чифли, собирается передать коллекцию экспонатов Историческому музею в память о его детских годах, и почувствовали азарт борьбы. Ведь вопрос шел о сентиментальных воспоминаниях пожилого одинокого человека. Расстроить такую сделку – дело не из легких. И тогда вы решаете вступить в игру. Вам не нужна была сама коллекция, так же как вам неинтересна была Олеся. И то и другое нужно было для того, чтобы в очередной раз доказать себе, что вы хитрее всех. Вам следовало бы помнить мудрое высказывание: «Вернейший способ быть обманутым – это считать себя хитрее других». В конце концов вас подвела банальная жадность. Расплатись вы, как обещали, с хакером Алексеем, быть может, мне и не удалось бы выйти на вас. И ваш план был бы благополучно доведен до конца.
До этого момента Ковальчук слушал мои предположения с высокомерным видом. Было видно, что ему приятно выслушивать мнение о себе как о человеке, способном строить хитроумные планы и претворять их в жизнь, не считаясь с окружающими. Но последнее высказывание было ему явно не по душе. Приняв агрессивную позу, он заговорил:
– Хочешь знать, как все было на самом деле? Что ж, мне тоже не терпится поделиться с кем-то своим гениальным планом. Самое обидное в моем положении, что никому нельзя рассказать подробности того, как ко мне попадают экспонаты моей коллекции. Я даже рад, что нашлась наконец слушательница, которая будет единственным в мире человеком, узнавшим обо мне правду. А слушать ты будешь внимательно, в этом я уверен.
Ковальчук прошел к бару, откупорил бутылку дорогого коньяка, плеснул в стоящий рядом бокал щедрую порцию напитка и, вальяжно развалившись на диване, начал свой рассказ.
– Несколько месяцев назад, просматривая новости портала коллекционеров, я, как обычно, посетил виртуальные галереи, пробежался по лотам, выставленным на продажу аукционистами, затем зашел в раздел личных коллекций. И там увидел коллекцию Бена Чифли. В комментариях были выложены сентиментальные сопли по теме счастливого детства и желания увековечить себя в истории, пожертвовав за символическую сумму свои семейные реликвии в пользу государства. Я сразу понял: вот то, что мне нужно! Неслыханная удача. Если мне удастся заполучить коллекцию, я не только оставлю с носом наше дражайшее государство, но и докажу никчемность благородных стремлений старого идиота.
Я начал с того, что выяснил подробности работы музея и его сотрудников. Навел справки обо всех работниках без исключения. Ни один отдел кадров не может похвастаться таким количеством информации о своих сотрудниках, каким в итоге владел я. Через две недели я знал о пристрастии Воронкова к зеленому змию, невинном хобби Карагодина, садово-огородных вылазках Лисченко, семейном статусе Шляпина. Моя записная книжка пополнилась телефонами доброго десятка музейных трудяг. Я знал наизусть график дежурства сторожей, планировку каждого крыла и еще кучу нужных и ненужных подробностей. А самое интересное то, что ни один из них даже не догадывался, что находится под моим пристальным вниманием!
Изучив вопрос, я приступил к разработке плана. Корпел над ним целый месяц. Сложнее всего было придумать, как опорочить имя музея в глазах австралийского коллекционера и при этом не навлечь подозрения на себя. Самым верным способом было доказать австралийцу, что музей не самое надежное место для хранения его ценностей. Я подумал, что совершить кражу слишком банально. Да и прибегать к помощи профессионалов такого толка – это подставить себя под удар шантажистов. Такой вариант меня не устраивал. Тогда я решил, что труп неизвестного в стенах музея как раз то, что надо. Только необходимо найти человека, никак не связанного с музеем. И чтобы от него не потянулась ниточка ко мне.
И в этом мне помог Интернет. Сейчас уже не помню, что я в тот момент искал во Всемирной паутине, но результат превзошел мои ожидания. Набрав в поисковике слово «сайт», я увидел выданный результат, и меня осенило. Нужно воспользоваться сайтом знакомств. Найти подходящую дурочку, запудрить ей мозги, а когда подойдет время, избавиться от нее. И дело в шляпе.
На выбор жертвы ушли еще две недели. Я уже потерял всякую надежду на удачный исход задуманного. Нужный вариант подвернулся в самый последний момент. Зато, как только я наткнулся на фото Сомовой, сразу понял, что дальше искать нет необходимости. Бедняжка была так одинока! Она сама вцепилась в меня мертвой хваткой. Очень скоро она согласилась на личную переписку, открыв мне адрес своей электронной почты. Долго зависать на сайте было опасно, а личная почта – дело более безопасное. В переписке на сайте я назвался псевдонимом. Так многие делают. А вот в личных письмах нужно было придумывать более правдоподобное имя. Шутки ради я решил представиться именем директора музея, Шляпина. А потом оказалось, что пользоваться его именем выгодно по легенде. Сомова до конца думала, что ее обожателем был Шляпин. В общем-то, с ней поначалу проблем не было.
Для того чтобы быть в курсе переговоров музейных с австралийцем, мне понадобилась помощь специалиста. Поискав подходящую кандидатуру, я выбрал Алексея. Лишних вопросов он не задавал, работу выполнял исправно. Все интересующие меня сведения пересылал на почту. Мне даже звонить ему ни разу не пришлось.
Переговоры шли своим чередом. Наши отношения с Сомовой складывались как нельзя лучше. Пора было переходить к реальным встречам. В первую очередь для того, чтобы иметь возможность ликвидировать всю переписку. На расстоянии мне бы это не удалось. Но тут произошла накладка. Сомова вдруг испугалась реальных отношений и стала меня динамить. Встречи переносить, отговариваться занятостью. Я еле настоял. Зато после нашей встречи Олеся стала почти ручной. Как завороженная, смотрела мне в глаза, ловила каждое мое слово. Я плел ей про чувства, строил планы на совместную жизнь. И в один прекрасный день Олеся сама предложила переехать к ней. А мне только того и нужно. Конечно, жить с ней я не собирался ни дня, а вот заполучить ключи от ее квартиры было необходимо.
Оставался открытым еще один важный вопрос. Надо было придумать, как устроить так, чтобы тело девушки попало в музей. Тут пришлось попотеть. Пытаться провернуть операцию в день дежурства двух пенсионеров не было резона. Одного еще можно нейтрализовать, а вот двоих – уже рискованно. Я решил делать ставку на Воронкова. Только напарник его меня не устраивал. Бывший опер мог спутать мне все планы. Так ничего и не придумав, я решил положиться в этом вопросе на удачу. А вот уговорить Олесю пойти в музей среди ночи было делом нешуточным. Тогда я придумал Доброжелателя. Решил сыграть на ревности. Ни одна ревнивая женщина не упустит возможности поймать с поличным возлюбленного. Сначала Олеся не реагировала на послания Доброжелателя, пытающегося открыть ей глаза на истинное положение вещей. Пока мне это было на руку.
И тут я получил известие, которого так долго ждал и к которому так тщательно готовился. Алексей сообщил день, на который была назначена сделка. Я понял, что пришло время для решительных действий. Пообещав увеличить вознаграждение, я получил согласие хакера на блокировку связи музея с австралийцем.
Потом пришлось помочь Сомовой серьезнее отнестись к посланиям Доброжелателя. Я даже рискнул появиться у нее дома, чтобы эффект был сильнее. Напросившись в гости, стал требовать от нее уничтожить переписку, дабы Сомова подумала, что я боюсь разоблачения жены. Мне-то это в любом случае выгодно было, хоть согласись Олеся, хоть откажись.
Она отказалась. Я, выпросив ключи от ее квартиры, уехал восвояси, а ей прислал письмо, уничтожающее мои же достоинства. В этом письме я назначил день ее смерти. Она, не подозревая об этом, клюнула на приманку и в ответном письме Доброжелателю сообщила о своем намерении посетить музей в назначенный мной день. Я решил приехать в квартиру Сомовой утром, пока она будет на работе, и уничтожить ноутбук вместе со всеми записями. Здесь меня ждало разочарование. Обыскав весь дом, компьютера я так и не нашел. Но от планов своих не отказался.
Сверившись с графиком, я понял, что мне снова везет. В эту ночь дежурство выпадало на пенсионеров. Нейтрализовать Трофимыча было делом техники. Звонок соседа по даче и обещание денежной компенсации сделали свое дело. Потом подстерег Воронкова у музея и передал ему от имени Трофимыча бутылку водки с сильнодействующим снотворным. Я знал, что Мишка на грани срыва. Вот-вот запьет. Так что был почти наверняка уверен, что к тому времени, когда я буду переносить тело Сомовой в музей, Воронков будет в отключке, а Карагодин целиком поглощен своей писаниной и мне никто не помешает.
Затаившись во дворе музея, я стал поджидать приезда «возлюбленной», приготовив ремень, которым собирался ее задушить. Прождал почти до утра. Думал, уже не придет, но она пришла пешком. Видимо, не хотела таксисту открывать конечный пункт назначения. Меня это порадовало. Меньше будет свидетелей. Я окликнул Олесю. Она обернулась на мой голос, я махнул ей приветственно рукой и указал в сторону парка. Девушка последовала за мной. Прикрытый тенью деревьев, я поджидал, пока она поравняется со мной. Когда Олеся подошла ближе, я даже успел сделать ей комплимент. Приобняв за плечи, я одной рукой погладил ее по шее и ощутил гладкость шелкового шарфа. Повинуясь порыву, я стянул концы шарфа на шее Сомовой. Через минуту все было кончено. Она обмякла в моих объятиях, так и не произнеся ни слова.
