Галина Романова - Семь лепестков зла
– Видео нет, – тут же перебил ее Пашка.
– А фотки? Есть что нибудь?
– Две фотки. Одна отлично сохранилась. У второй качество слабовато. Может, рука дернулась у оператора. Может, с неудобного ракурса фотографировали.
– Кто на них?
– Не знаю… На первой застолье какое то. На второй интим. Да возьми и сама посмотри.
– Каким образом, Паша?! Мчаться к тебе прямо сейчас?!
Она точно убьет его когда нибудь! Без суда и следствия! Правда… не по настоящему.
– А меня и дома то нет, Парамонова, – поспешно предупредил Воронов. – Куда помчишься то? Меня и в городе нет!
– И каким образом я посмотрю тогда, скотина??? – снова взревела она, перепугав тем самым Иванцова, он даже не подозревал, что она может так сердиться, ругаться и хмуриться.
– О господи!!! – гундосо отозвался Пашка и наверняка закатил глаза под длинную лохматую челку. Она видела это, будто он напротив сейчас стоял, мерзавец. – Открываешь компьютер, неуч, заходишь в свой почтовый ящик и…
– Ты послал мне фотки на электронку?! – взвизгнула Альбина и, отпихнув от входа Иванцова, рванула в комнату.
– Конечно, послал! И номер телефона. И полный отчет о проделанной работе.
– Какого черта?! – Она открыла ноутбук, включила и, пока он грузился, нетерпеливо притопывала ногами. – Какого черта тогда из меня жилы тянул столько времени, Пашка?! Скотина ты все же!!! Есть!!! Что то идет!!!
– Получила?
– Да, да, есть! – Мышь работала слишком неуверенно, курсор ездил по полю, словно сонный. – Только два изображения, так?
– Да. Это все, что мне удалось восстановить, хотя там, видимо, было много чего.
– Ладно, буду смотреть! Спасибо, Пашка, хотя ты и гад все же. – Она опустилась на пододвинутый Иванцовым стул.
– Я тебя тоже люблю, мартышка, – пропел Воронов и отключился.
Фотографии грузились ну очень долго. Потом так же долго открывались. А когда открылись, они в один голос с Сережей ахнули:
– Вот это да!!!
На первой фотографии со смазанным краем за шикарно накрытым столом сидели трое. Узнать их для Альбины не составило труда. Первой была вдова Рыкова Настя, она сидела спиной к объективу, но точеный профиль повернутой головы было легко узнать. Лицом к объективу сидели мать Насти и водитель Рыкова Денис. Они что то праздновали. Улыбались, оживленно разговаривали.
– Поминки? – предположила Альбина. – На радостях?
– Может, фото сделано раньше? – неуверенно отозвался Иванцов.
Профиль Насти показался ему вызывающе дерзким. Совсем не та девушка приходила к нему в кабинет для беседы. Эта была другой – очень развязной, но все равно красивой. Вызывающе красивой.
– Не думаю. Черное платье на Насте, вдовий наряд. К тому же где тогда сам Рыков?
– Да… В этом платье она и ко мне приходила, – присмотревшись, согласился Иванцов. – Открывай второе фото.
На втором все было более чем откровенно. Иванцов аж поперхнулся от непонятного смущения.
На второй фотографии, спустив штаны до колен, водитель Рыкова Денис занимался сексом со своей хозяйкой, поставив ее на коленки на диван. И они оба в этот момент повернули лица к объективу. Оба!
– Куда они смотрят? – почему то шепотом спросила Альбина, ей тоже было отчего то противно за чужое паскудство.
– Они? – Иванцов присмотрелся. – Кажется, они его засекли!
– Кого?
– Того, кто их фотографирует, Альбина! Они засекли твоего Влада, поэтому то он и сорвался так резко.
– Думаешь, поэтому?
– Я уверен! – Он нервно теребил мочку уха, запоздало негодуя про себя на лживую вдову.
Как играла, а!!! И когда надо – покраснеет, и когда требуется – обидится. Тоже еще, оскорбленная добродетель!
– А мамаша в этот момент где у нас? – вдруг спросила Альбина. – Не засекла ли и она наблюдателя?
– Может, и засекла, – Иванцов опустил руки Альбине на плечи, слегка помассировал, прежде чем произнести со вздохом: – Только, малыш, нам это все равно ничего не дает. Ничего!
– Но почему? Почему, почему???
Она скинула его руки, вскочила с места, забегала по комнате. Потом упала на развороченную постель лицом в подушки, простонала напоследок:
– Почему?!
– Ну, трахаются они друг с другом, и что? Муж помер, она имеет полное право распоряжаться своим телом как ей угодно, – Иванцов присел у нее в ногах, погладил ее по коленке. – Не переживай ты так!
– А как переживать, как?! – Она снова подскочила, повернув к нему красное от досады лицо. – Они последние, кто видел его живым!
– Недоказуемо, – погрозил Иванцов ей пальцем. – И даже если и так, то что? Мы тоже видели его машину. Что нам это дает?
– Он снял на них компромат! У них был мотив от него избавиться!
– Это… – Иванцов махнул рукой в сторону компьютера. – Не компромат, милая. Она свободная женщина, он тоже. Повторяю, это не компромат… Возможно, Смирнов нанял журналиста проследить за ними. Возможно! Зачем? Остается загадкой. Об этом лучше у него самого спросить.
– И спрошу!
– Можешь, конечно, но… Что это даст? И захочет ли он с тобой разговаривать? Он же вон как велик! – Иванцов задумчиво поскреб заросший подбородок. – Вот соседей Рыковых еще раз потрясти следует. Они не очень то откровенны были со мной. Соседское дело, оно понятно. Виталика не вернуть, а с Настей им бок о бок жить. Но, может, следует с этими вот снимками к ним еще раз наведаться, а? Как считаешь? Да… Тут вот еще… А кто они вообще такие: эти мать, дочь, водитель? Откуда они взялись вообще? Ты ведь плотно занималась этим делом. И?
– Ой, путешественники, Сереж.
Альбина примирительно ухватилась за его ладонь, сплела свои пальцы с его. То, что он не собирался сдаваться и наметил хоть какой то, да план действий, ее вдохновляло. У нее, если честно, руки уже опустились. Она просто не знала, как подступиться к этим людям. И с чем? С фотографиями? Так прав Сережа, это не компромат. Вот если бы на фотографии они Рыкова убивали, тогда…
Но его никто не убил, сам он умер. И Влад сам разбился. Странно, нелепо, но признать факт свершившимся придется. И сбежал он от дома Рыковых в дикой спешке, видимо, потому, что его засекли. И это самое стремительное бегство стоило ему жизни.
Тогда что же она хочет?! Что пытается отыскать?! Какой состав преступления?! Его же нет. Или есть? Нравственное падение ведь не преследуется, если оно не влечет за собой никаких последствий, способных навредить другим. А Настя…
Она же никому, кроме себя, не вредила. Да и не вредила она себе. Вполне довольной и удовлетворенной выглядит. Нравственность – не ее конек.
У Иванцова вдруг резко изменился взгляд – из снисходительно-жалостливого вдруг превратился в томно-поплывший. И руки принялись гладить ее чуть тверже и настойчивее, и сам он пересел ближе.
– Сережа! – Альбина прогнулась назад, пытаясь улизнуть от его рта, пробирающегося к ее шее. – Давай не сейчас, а?
– Угу… – он будто не слышал, пододвинувшись к ней вплотную. – Хорошо… Угу…
– О боже! – Она зажмурилась от его дыхания, защекотавшего ее ухо, опустилась на подушки. – Какой же ты… Столько дел…
– Согласен. Мы все успеем! – Он взглянул на нее коротко и жадно, стянул с нее футболку, потянул пижамные брюки. – Но сначала самое главное дело. Одно… Самое главное… Иди ко мне…
Глава 16
Мария Ивановна Скобцова, на самом деле никакая не Скобцова и даже не Воронова, как по прежнему паспорту, и даже не Алымова, как по паспорту перед Вороновой, а Хлебникова, и даже не Мария, а Татьяна, но все же Ивановна, с тоской смотрела на спящего мужчину.
Господи!!! Господи, если ты есть, а если нету, то кто то другой – более властный и сильный, – наставь ее на путь истинный!!! Хотя бы теперь наставь!!! Что с ней происходит?! Что происходит с ней – гадкой, циничной, расчетливой, кровожадной, безжалостной?! Она же всегда была именно такой! И это не вызывало у нее к себе отвращения! Ей все это нравилось!
Что же теперь?! Почему она так размякла?! И из за кого?! Из-за этого жирного тюленя, занявшего две трети их общей койки?! Он же…
Он же храпит, чмокает во сне! Когда поворачивается, то стонет паркет под ножками кровати! Он же жрет безобразно! Все подряд и очень много! У него тяжелая походка, неуклюжая старческая фигура. Громадный нос. Не нос – клюв!
Что она, дура старая, в нем нашла?! Почему ее угораздило влюбиться именно в него??? Без памяти, без оглядки! Потому что он сильнее? Потому что беспощаднее, чем она? Потому что властнее, кровожаднее?! Господи, за что???
Мария вздрогнула, произнеся настырно вслух – люблю.
Она это сказала?! Она только что это сказала?! Она – пользующая как захочется молодых самцов? Она – способная подмять под себя одним кивком красивых, энергичных, сексуальных – вдруг оказалась во власти этого жирного упыря?!
– Это невозможно, – едва шевеля губами, шепнула она с горечью. И тут же ее следующие слова догнали первые. – Но это так!
Она влюбилась!!! Влюбилась в своего Володечку-Владечку – толстого, неуклюжего, старого сластолюбца. Влюбилась, как кошка! Выгибала спину, когда ему хотелось. Улыбалась, когда он требовал. Слушалась во всем. Выглядела вполне счастливой и довольной жизнью. И не потому, что притворялась, чтобы провернуть очередное дело, о котором твердила Насте, Дэну и Толику.
