Валерия Леман - Сны мертвой девушки из Версуа
– Почему ты мне сразу все не показал? Мне и в голову не приходило смотреть под матрацем. Конечно, я знаю, что как хорошая хозяйка должна была все разобрать, выложить матрац на солнце и прочее, но у меня руки не поднимались трогать что-то в дочкиной комнате, я только заходила туда и сидела, думала. Мне казалось, Шарлотта все еще живет там.
Я дождался первой паузы и немедленно продолжил допрос несносной Ольги, которая, поджав губки, пялилась в окно.
– Что это был за стишок? Ты можешь пересказать его хотя бы в общих чертах?
– Разумеется, – Ольга немедленно оживилась и радостно кивнула. – Я помню его наизусть. Но разумеется, по-французски, так что сначала нужно ввести в курс дела нашу добрую Лорен.
Она обернулась назад и деловито сообщила Лорен, что кроме дневника снов и стопки заклинаний под матрацем кровати Шарлотты был еще конверт со стишком, который она сейчас и прочтет. На взволнованный вопрос Лорен, какую роль играл этот стишок во всем этом деле, Ольга жизнерадостно ответила, что именно из-за него плохиш Бенини ее и похитил, лишь по счастливому случаю не прикопав к трупу под клумбой. После этого Ольга глубоко вздохнула и с чувством, с толком, с расстановкой продекламировала четверостишье, примерный перевод которого с французского на русский выглядит так:
Небо, пролейся праведным гневом:
Розы цветут над девичьим телом.
Явью все станет, что мгла – по весне:
Камилла уснула в саду Монтесье.
Признаюсь как на духу, от этих строчек даже на меня повеяло чем-то величественным и мрачным. Пожалуй, это действительно было ведьмовское заклинание, которое в конце концов, стоит признать, сработало. Надо быть такой рыжей и глупой, как Ольга, чтобы принять подобные вирши в комнате покойницы в конверте с надписью «передать полиции в случае моей смерти» за «забавный прикол».
– Бедная моя девочка, – прошептала Лорен.
– Хорошо, – я тяжело вздохнул, – ты обнаружила этот стишок и не дошла до полиции. Но что же в таком случае произошло на вечеринке у Монтесье, точнее, почему и куда ты после нее исчезла?
Ольга немедленно свела брови к переносице, словно раздумывая, стоит ли выкладывать все подробности малознакомому типу, пусть и представившемуся ее адвокатом и Сониным другом.
– Я слушаю, Ольга, – с нажимом проговорил я. – У нас времени в обрез. Не забывай, я – твой лучший адвокат.
– Ну, ладно, хотя адвокат мне совершенно не нужен, – выдохнула она почти раздраженно. – Просто все это не слишком приятно вспоминать. На той дурацкой вечеринке я подружилась с Пьером Бенини, – она кивнула головой, словно соглашаясь сама с собой. – Почти подружилась. Он даже обещал мне устроить персональную выставку в Женеве. Мы болтали, шутили, танцевали, а этот олух Шарль Монтесье страшно ревновал, все это заметили. В общем, было весело.
Тут она развернулась к Лорен и стала пересказывать последнее сообщение по-французски:
– Лорен, ты же знаешь Шарля Монтесье? Представь себе, он влюбился в меня с первого взгляда. Еще тогда, когда на озере Михал учил меня управлять яхтой. Я думала, умру от смеха.
Нервы мои были на пределе. Я закурил.
– Ближе к делу, дорогая. Что было дальше?
Она хладнокровно проигнорировала мое замечание, упрямо завершила свой идиотский рассказ про Михала, только после этого соизволив вновь развернуться ко мне с усталой улыбкой:
– Так вот, все было весело. Пьер просто голову потерял – я нравлюсь брюнетам, это факт. Мы вышли в сад и уселись в шезлонгах у шикарной клумбы с розами. Тут я и вспомнила тот стишок-заклинание и рассказала о нем Пьеру. Я даже попыталась представить себе прикольную картинку, как кадр из фильма ужасов: кусты роз начинают шевелиться, расступаются и из земли сначала появляется черная рука, потом – голова со сверкающими глазами…
– Это все понятно, но давай твои дивные фантазии оставим на потом, – нетерпеливо перебил я. – И что было дальше?
Ольга шумно вздохнула, одарив меня выразительным взглядом, каким творческая личность смотрит на сантехника.
– А вот Пьеру мой рассказ дико понравился. Он страшно заинтересовался, сказал, что слышал, будто утонувшая Шарлотта была ведьмой и все такое прочее. Потом он сказал, что тоже увлекается оккультизмом, и потому ему было бы очень интересно посмотреть на это заклинание – какими чернилами оно написано, каким шрифтом и все такое. Это было ужасно смешно, я так и сказала ему. Стишок был написан на самой обычной белой бумаге, простой шариковой ручкой – интересно, а чем еще Шарлотта могла написать стишок, своей кровью?
– Вы говорите о Шарлотте! – вновь затеребила меня Лорен. – О чем вы говорите? Я ничего не понимаю, только имя моей Шарлотты.
Ольга немедленно обернулась назад и с готовностью принялась в очередной раз рассказывать о найденном под матрацем стишке и о сценке у розовой клумбы. Бесполезно было пытаться прервать этот оживленный диалог: Лорен волновалась, уточняла детали, потом потребовала еще раз прочесть стишок.
Небо, пролейся праведным гневом:
Розы цветут над девичьим телом.
Явью все станет, что мгла – по весне:
Камилла уснула в саду Монтесье.
Лорен начала шмыгать носом, Ольга принялась ее успокаивать, убеждая приторным голоском, что Шарлотта теперь в лучшем мире, наверняка даже в раю, и не надо огорчать ее слезами.
– Она была необыкновенной девочкой, – пролепетала Лорен, утирая мгновенно опухшие и покрасневшие глаза платочком. – А я даже не знала, что ей снились все эти ужасные сны о смерти. Бедная моя девочка!
В этот момент мы въехали в Версуа и в считаные минуты были уже у дома. В наших планах было бросить здесь Ольгины вещи, быстро перекусить и мчаться в Женеву, где нас наверняка уже ожидали комиссар Танде и вся полиция кантона.
– Жак уже дважды звонил, вас давно ждут в управлении! – вместо приветствия закричала Соня, выскакивая на веранду дома, демонстрируя часы на собственной руке, полностью подтверждая мое предположение.
Я, подгоняя дам, на бегу ответил ей, что голоден, как стая волков, и еще не завершил собственный допрос.
Ольга кинулась к Соне с объятиями и жеманным сюсюканьем в духе «как-я-соскучилась-по-тебе-дорогушенька-Сонечка-душенька-боже-мой!».
– О господи! – взмахнула руками Соня и, сведя объятия с подругой к минимуму, кинулась вслед за мною на кухню.
Через пять минут мы торопливо поглощали свиные рулеты с капустной запеканкой в сырном соусе. Вернее, ел один я: Ольга и Лорен, развернувшись друг к другу на другом конце стола, ворковали, как встретившиеся после долгой разлуки мать и дитя, а Соня тигрицей ходила по кухне из угла в угол.
– Ольга, ты будешь есть или нет? – грозно прикрикнула она на подругу в самый душещипательный момент их с Лорен словоизвержения.
– Сонечка, милая, мне со вчерашнего дня кусок в рот не идет, – мгновенно отозвалась Ольга. – А в самолете давали артишоки, которые я терпеть не могу, от одного вида тошнит. Так что, наверное, я как следует поем только вечером, после всех этих ужасных допросов.
К этому моменту я покончил с едой и, приступив к кофе, решительно разбил дуэт «Лорен – Ольга», потребовав от последней рассказа о следующих после прочтения стишка событиях.
– Я уже говорила – Пьер попросил меня принести тот самый стишок, – без воодушевления заговорила Ольга, бросая косые взгляды на Соню. – Мне не хотелось никуда идти, но он, после того как сбегал в дом за очередной порцией шампанского для нас двоих, этак лукаво и ласково заметил, что бежать в дом мне все равно придется – за паспортом.
Она замолчала, уставившись в окно.
– Ну? Ты можешь говорить быстрее – для чего это ему потребовался твой паспорт? – на этот раз не выдержала Соня.
Ольга упорно смотрела в окно.
– Пьер сказал, что мы сразу рванем на его машине в Лозанну, где у него куча друзей, занимающихся организацией выставок. Мы приедем, с утра с ними встретимся и подпишем контракт – для этого нужен был мой паспорт.
– Какая чушь! – округлив глаза, выдохнула Соня. – И ты поверила?! Почему ты мне ничего не сказала, уж я-то в этом деле имею неплохой опыт!
Ольга, избегая смотреть на подругу, перевела взгляд на собственные пальцы, рисующие квадратики и треугольники на кухонном столе.
– Пьер сказал, что мы никому ничего не скажем, это будет сюрпризом, – тут она, наконец, подняла глаза на Соню. – Пьер сказал, что особенно это будет сюрпризом для тебя, ведь ты договаривалась с ним о своей выставке, а тут появляюсь я и обскакиваю тебя. Мы за это выпили.
Мы с Соней смотрели на Ольгу, как на младенца с сигарой во рту – и жалко, и возмутительно. А сама Ольга, похоже, и сейчас продолжала верить, что Бенини от всей души собирался устроить ей персональную выставку в Лозанне.
