Наталья Солнцева - Мантия с золотыми пчелами
– Какая такая болячка?
Уборщица сокрушенно развела руками:
– Кабы знать-то?! Васька сам чувствовал, что ему душу облегчить надобно, от того и искал утешения в молитвах, по святым местам ходил, у преподобных старцев совета спрашивал. Видно, не мог он покаяться в грехах, очиститься от скверны… А все-таки Бог его помиловал, послал легкую смерть. Дровами его засыпало. Доктор мне сказал, что Васька быстро кончился, без мучений. К нему как раз племяш приезжал из Москвы, было кому похоронить по-человечески. Знаете, после выяснилось, что Василий деньжата имел. У нас народ деревенский, дотошный, ничего от них не утаишь, но про Васькины деньги никто слыхом не слыхивал. Я до сих пор не могу поверить! Откуда он их взял-то? Видать, нечистые те денежки…
– Почему же обязательно нечистые?
– Стали бы вы прятать честно заработанное? – прямо спросила она. И сама ответила. – Не стали бы! У Васьки крыша на доме текла, забор покосился, а он все сетовал: починить, мол, не на что. Я потом думала, уж не приключилось ли у него чего с мозгами от болезни? Бывает же такое?
– Бывает, – подтвердила Астра. – А как Василий стал реставратором?
Уборщица наморщила лоб, вспоминая дела давно минувших дней.
– Надоело ему в клубе сидеть на бобах, – сказала она. – Захотелось больше зарабатывать. У нас потихоньку начали церкви восстанавливать, вот Васька туда и подался. Потом в Москву его направили, учиться…
– Чему учиться? – не понял Матвей.
– Этому самому – как камни по-старинному ложить, как стены штукатурить правильно… Раньше ведь на века строили, не то что сейчас!
– Как в людях все это сочетается? Был комсомольцем, клубной работой занимался и вдруг в религию ударился, в монастырь собирался уйти…
– Никакого дива тут нет, – вздохнула уборщица. – Жизнь одних гнет, других ломает, а третьим преподносит дары на блюдечке с золотой каемочкой. Будто скатерть-самобранка! Васька невезучим оказался, сломался он. Думаю, деньги грязные его сгубили, от них он и заболел. Спасения искал, грехи замаливал, а с деньгами теми расстаться не смог. И не воспользовался, не отрешился…
Она замолчала, пригорюнившись. В музее стояла тишина, нарушаемая только чьими-то шагами в глубине залов.
– Значит, в жизни Василия произошел перелом? – спросила Астра. – Из веселого, компанейского парня он превратился в нелюдимого и мрачного человека?
– Да, так и случилось…
– А когда он переменился? В каком году?
– О-о, милая! – всплеснула руками пожилая дама. – Сколько воды утекло! Разве упомнишь?
– Вы постарайтесь, это очень важно, – умоляюще произнесла Астра. – Может, вам запомнилось какое-то событие, связанное с Василием, или необычное происшествие, о котором говорил весь Суздаль…
Уборщица разволновалась. Прошлое все еще отзывалось в ее сердце тоскливым недоумением и болью. Она стояла, глядя прямо перед собой, и теребила пуговицу синего рабочего халата.
– Событие? Вроде ничего такого… У меня, родимые, большая семья, семеро по лавкам! Я, чтобы их прокормить, всю жизнь как белка в колесе крутилась. Муж на заработки уехал, да и был таков. Несерьезный мужик попался. Одна детей поднимала. Не до сплетен мне было, не до слухов!
– Значит, ходили какие-то слухи про Василия?
– Ну, ходили… что он бабу себе нашел, сох по ней… но до женитьбы не дошло. Это теперь-то я понимаю: не мог Васька жениться ни на мне, ни на ком другом. В нем уже болезнь сидела, не в теле – в душе. А в черной душе любовь не уживается…
– Вы его любили?
– Любила, не любила… какая теперь разница? Вышла замуж, детишек нарожала, они – вся моя отрада. А Васька теперь нам неподсуден, он перед Богом ответ держит. Я порой пойду в храм, поставлю свечечку ему за упокой, и легче становится. Может, мои молитвы ему на том свете помогают…
– Что за женщину нашел Василий? Она здешняя?
– Чего не знаю, того не знаю. Врать не буду. Ой, заболталась я тут с вами! – спохватилась уборщица. – Лясы точу, а работа стоит!
Она схватилась за тряпку, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.
– По-моему, нам здесь больше делать нечего, – шепнул Астре Матвей.
Они вышли из музея. Над ближайшей колокольней плыли облака. Стволы берез, освещенные полуденным солнцем, казались золотыми.
– Надо было показать Василисе фотографию Ульяны, – вдруг сказала Астра.
Матвей скептически хмыкнул:
– Зачем?
– На всякий случай.
– Давай вернемся, покажем…
– Не сегодня.
У нее из головы не шли слова бывшей домработницы. Она думала, какая связь существует между Василием Тарханиным и Николаем Бояриновым?
Напоследок Василиса вспомнила, что в ее обязанности входило доставать корреспонденцию из почтового ящика Бояриновых. Как-то раз она обнаружила там странный конверт. На нем не было никакого адреса, только напечатано имя получателя: Николаю. И внутри как будто семечки насыпаны…
– Что вы сделали с конвертом? – спросила Астра.
– Отдала Николаю Порфирьевичу вместе с остальной почтой. Он выписывал пару газет и журнал о туризме. Я подумала, что ему прислали какие-нибудь семена. Только почему-то без обратного адреса. Он любил выписывать семена редкостных растений, чтобы высаживать их у себя во дворе и на территории гостиницы. Вы видели его гостиницу?
– Бояринский терем?
– Да…
– Но в конверте оказались не семена?
Василиса помотала головой:
– Там были дохлые пчелы… Бояринов ужасно разъярился. Позвал меня, кричал, топал ногами. Я испугалась, что его удар хватит. Покраснел весь, по́том покрылся… Где, спрашивает, ты взяла эту гадость? Я стою, чуть не плачу. Чего, думаю, он взбесился? А он высыпал из конверта пчел и показывает мне. Тычет прямо в лицо! Я не пойму, в чем дело, глазами хлопаю… А он бранится! Еле успокоился. Пчел я хотела в мусорное ведро выбросить, но Бояринов приказал сжечь.
– Когда это было? – спросила Астра.
– Примерно год назад, перед моим уходом…
– До того, как Бояринов ездил в Москву на похороны сестры или после?
Женщина закусила губу, припоминая:
– Кажется, до… Он как раз собирался в дорогу. Я еще решила, что у него нервы разыгрались. Расстроился человек, вот и кидается по любому поводу. Похороны – не свадьба! Тем более, вы говорите, родная сестра умерла. Теперь ясно, почему он сам не свой был…
– А где находится почтовый ящик?
– Как у всех, на столбике у калитки…
– С наружной стороны забора?
– Ну да…
– Выходит, любой мог бросить в ящик конверт с пчелами?
– Ну да… – повторила Василиса. – Может, кто-то решил так подшутить? На Николая Порфирьевича многие зуб имеют. С теми, кто послабее, он резкий, грубый, а с теми, кто сильнее – вежливый, но жесткий. Слышали бы вы его разговоры по телефону! Сразу ясно, кто на проводе – работник или городское начальство. Твердый человек Бояринов, неуступчивый, весь в себе, словно черепаха в панцире. И как с ним покойная хозяйка жила, ума не приложу!
– Почему в конверте оказались именно пчелы? – спросила Астра.
Этого Василиса не знала. Сколько-нибудь достоверных предположений у нее тоже не было.
– Взгляни-ка назад, – сказал Матвей, отрывая Астру от раздумий. – Мне кажется или за нами следят?
Она повернулась. По пустынной улочке в некотором отдалении ехал внедорожник цвета металлик.
– Наверное, кто-то из местных…
– Я уже видел эту машину у музея.
По спине Астры пробежал холодок.
– Оторваться сможешь?
– Оторваться! – передразнил он. – Дорога узкая, городок крохотный. Этот парень, если он интересуется нами, уже давно разнюхал, где мы остановились. Суздаль – не Москва и даже не Владимир. Здесь не спрячешься.
Матвей все-таки прибавил газу. Внедорожник не отставал, но и не приближался.
– Давай свернем!
Он послушался и повернул направо, к центру города. Внедорожник не стал повторять маневр и проехал прямо.
– Видишь? – с облегчением вздохнула Астра.
– Вижу, что парень – не дурак…
* * *По вечерам Эрик не торопился домой. Он любил прогуливаться по торговым рядам, где толпились туристы, или сидеть над рекой, созерцая облитые закатом башни монастырей и разноцветные маковки храмов. Шумели деревья, беззвучно текла Каменка, медными волнами наплывал колокольный звон, бередил душу…
С приездом москвичей вечерним прогулкам Эрика наступил конец. Приходилось бегать, выполняя поручения, а то и проводить время в их обществе, отвечать на вопросы, крутиться, как ужу на раскаленной сковороде. Сдался им этот Бояринов?! Почему именно он? Интересовались бы реставратором Тарханиным – тот умер, а с мертвого какой спрос?
Сейчас Эрик сидел на скамейке у подсвеченного прожекторами Рождественского собора.
– Привет! Давно ждешь?
– Да нет…
Он привстал, обмениваясь с Матвеем рукопожатием. Они с Астрой отлично выглядели, как будто не провели день в разъездах и утомительных разговорах.
