Елена Михалкова - Остров сбывшейся мечты
Вениамин неторопливо обдумал свои действия. Он намеревался вернуть Стрежину, уговорив ее любыми способами дать ему еще один шанс проявить себя. Этот шанс Рощин не собирался упускать. Он хотел не просто показать Вике, что он изменился ради нее, но и влюбить ее в себя, влюбить крепко, используя для этого все подходящие методы. В мыслях Веня представлял женщину, готовую ради него на все, как героини Джека Лондона, которым он зачитывался в детстве. Вика и в самом деле отчасти напоминала девушек из приключенческих рассказов – открытых, честных, верных. Им можно делать пакости, зная, что они никогда не ответят тем же, а Вениамин не собирался ограничивать себя в средствах.
«Итак, влюбить. Не просто влюбить, а заставить ее полюбить! Пусть на это уйдет много времени, главное – не сорваться раньше срока. Убедиться в том, что она прочно сидит на крючке. А затем можно дергать леску сколько угодно».
По поводу «дергать сколько угодно» Вениамин в действительности не обольщался – он понимал, что Вика Стрежина не из тех девушек, которые будут покорно сносить все выкрутасы любимого мужчины, боясь потерять его. Следовательно, нужен один яркий поступок, который заставил бы Стрежину страдать так же, как страдал сам Вениамин. Перебрав несколько вариантов, Рощин остановился на самом банальном и действенном решении – уход к другой женщине. Когда-то Вика призналась ему, что не считает себя красивой, а в детстве переживала из-за того, что ее дразнили одноклассники: девочка выглядела беднее и неухоженнее всех в классе. Веня был уверен, что детские комплексы обострятся, если создать соответствующую обстановку.
Он продумал все до мелочей, прочитал несколько книг с подходящими советами и подготовился к самому длительному представлению в своей жизни. Оставалась лишь одна проблема – следовало убедить Вику вернуться к нему. Дальше – Рощин не сомневался – все пойдет как по писаному. Он репетировал перед зеркалом выражение лица, фразы, продумывал молчание… Но все было бессмысленно до тех пор, пока Стрежина отказывалась даже разговаривать с ним по телефону, не говоря уже о свидании.
Общих друзей, способных повлиять на девушку, у них не было. Оставалась семья Вики. Тогда Вениамин и встретился с Ниной Стрежиной.
Свидание в кафе он назначил не без умысла: заведение было известное, а цены в меню производили впечатление на неподготовленных людей. К тому же ему психологически комфортнее было проводить встречу на «своей» территории. Он не знал, что представляет собой Нина, но предполагал, что, если они с сестрой хоть немного похожи по характеру, ему стоит основательно подготовиться.
Как он и ожидал, старшая Стрежина, не привыкшая обедать в маленьких уютных кафе в центре Москвы, поначалу стушевалась. Она осторожно осматривалась, поминутно поправляя воротник серой мохеровой кофты, удивленно взглянула на официанта, принесшего меню, но заказывать что-либо отказалась. И только после уговоров Рощина согласилась на чай и пирожное.
Внешнее сходство между ней и Викой было очень сильным. Вениамин с интересом разглядывал женщину, выглядевшую лет на тридцать пять, отмечая общее в сестрах. Нос, брови, привычка выпячивать вперед подбородок… Но при этом манеры их были совершенно различными, даже противоположными. В отличие от привычки Вики открыто, прямо смотреть на собеседника, Нина поглядывала чуть искоса, хитро, словно говоря: «Я знаю, что вы подготовили для меня подвох, но так просто не дамся. Не на ту напали».
Выслушав Рощина, она долго молчала, снимая ложечкой крем с пирожного. Нина Стрежина не была проницательной, но она хорошо чуяла свою выгоду. То, что предлагал этот богатенький красивый мальчик, похожий на героев мелодрам, было совершенно невыполнимо, особенно после ее недавнего разговора с сестрой. Убедить стервозину Вику в чем-либо! Ха! Если она штуку баксов на шубу сестре пожалела, то на ее уговоры встретиться и выслушать Рощина и подавно не согласится. Дура, и всегда была такой. Видно же, что человек – не дешевка, а на лицо и вовсе красавчик, так все равно Вика кобенится, нос воротит. Эх, ей бы, Нинке, такой шанс, а не вонючего Генку Забельского, норовящего затащить ее в угол потемнее. Ну да не судьба. Зато можно, если постараться…
– Я на Вику могу повлиять, – заявила наконец Нина, слизав весь крем. – Только сразу скажу: придется потрудиться, а даром трудиться, уж извините, я не буду. Я, конечно, Вику люблю и все такое, но и вы меня поймите.
– Вполне понимаю. Даром никто и не предлагает, – широко улыбнулся Веня, и от его обаятельной улыбки Нина почти растаяла. – Я думаю, мы с вами договоримся.
Рощин, конечно же, знал от Вики о ее отношениях с семьей. Но о том, что она несколько месяцев не разговаривала с сестрой, Вика ему не рассказывала, как не рассказывала и многих тягостных подробностей из своей прежней жизни, которую она постаралась забыть. К тому же в ее редких историях о семье обычно фигурировали отец с матерью, но не сестра. Рощин, единственный ребенок в семье, считал, что у сестер обычно бывают крепкие, близкие отношения, а все ссоры носят временный характер. Именно поэтому он сделал ставку на Нину Стрежину. Но сумма, которую потребовала Викина сестра за «посредничество», неприятно поразила Вениамина.
– Сколько вы хотите? – переспросил он, думая, что ослышался. – За что?! Вы с ума сошли?
Он презрительно окинул взглядом Нинину кофту, надеясь сбить с девицы гонор и существенно понизить ее аппетиты, показав, что представляет себе ее материальное положение. Но просчитался. Нина поджала губы и встала из-за стола.
– Дело ваше, – холодно сказала она. – Не хотите, как хотите. Дешево вы Вику-то оценили, – не удержалась она напоследок.
Выйдя из кафе, Нина Стрежина быстро пошла к метро. Если бы Вениамин мог прочитать ее мысли, то очень удивился бы: Нина про себя ухмылялась, решая, как скоро красавчик снова перезвонит ей с предложением встретиться. В том, что он перезвонит и в конце концов согласится на ее условия, Нина не сомневалась. «Видно, что втюрился по уши, как дурак. Вот уж точно: два дурака – пара. Ничего, голубчик, хочешь вернуть любимую – заплати денежку». В мотивах Рощина Нина ошибалась, но ошибка не помешала ей верно просчитать результат.
Глядя в ее серую сутулую спину Вениамин физически ощущал, как все его планы терпят крах. Он не привык терпеть поражение, и мысль о том, что из-за непомерных аппетитов Викиной сестры его месть не удастся, казалась ему нелепой. В конце концов, дело всего лишь в деньгах! Как многие люди, зацикленные на одной идее, Рощин не мог оценить, насколько оправданы затраты на ее реализацию. Он хотел вернуть Вику, чтобы потом бросить ее, и это желание было превыше всего.
Однако денег у Рощина не было. Во всяком случае, не было той суммы, которую требовала Нина Стрежина, несмотря на его относительно неплохие гонорары. Вениамин привык жить на широкую ногу, спуская все, что получал. Когда деньги заканчивались, он обращался к родительскому кошельку, но не так давно мать намекнула ему, что пора бы сыну обеспечивать себя самостоятельно. Идти к матери на поклон Вениамину запрещало самолюбие.
Перестроиться на более экономный режим, урезав свои потребности, Веня пока не успел, мысль же о том, чтобы отказаться от ежедневных обедов в привычном кафе, Рощину даже в голову не пришла. Он не знал, что значит жертвовать своими потребностями.
Поразмыслив, Вениамин решил обратиться к одному из многочисленных приятелей, легко ссужавшему актеров деньгами. В мыслях он уже видел себя победителем, которого Стрежина униженно умоляет остаться с ней, а потому вопрос о том, каким образом он будет возвращать долг, Веню не волновал.
Дождавшись звонка от красавчика-актера (Рощин позвонил вечером два дня спустя), Нина Стрежина удовлетворенно рассмеялась, а затем изобразила на лице привычное тоскливое выражение: родители не должны ничего заподозрить, иначе они тут же отберут все деньги в свою копилку. Нет, такого она не допустит! Наконец-то у нее появится собственная заначка – и какая! – и можно будет потратить ее так, как захочется ей самой. Дожив до тридцати лет, Нина так и не научилась противостоять матери и отцу в их жажде накопления, а потому ее зарплатой, за исключением мизерной суммы, распоряжались родители. «Каждый трудится во благо семьи» – этот лозунг был вбит в голову Нины с детства, но с возрастом ей все больше хотелось выйти из-под жесткого контроля. Сбежать, как Вика, она не осмеливалась, а потому оставалось действовать потихоньку, украдкой.
– Кто звонил? – настороженно спросила мать.
– Ленка. Юбку мою просила – говорит, на свадьбу пригласили.
– Какую юбку – красную, что ли? Не давай. Обольет, испачкает – и пропала вещь! Шибко умная твоя Ленка: своего пожалела, у тебя решила занять. Ты, Нинка, больно к людям доверчива. Нельзя так жить.
Нина не собиралась встречаться с сестрой и ее о чем-то просить. Нет, конечно, она бы позвонила Вике, но и только. А доказать, что она не выполнила просьбу красавчика, никак нельзя. «Скажу, сделала все, что могла, – обдумывала Нина вариант своего поведения на крайний случай. – А что с меня взять? Скажу, что поговорить-то поговорила, плакала, просила, а она ни в какую. Не хочу, говорит, и все. Что, неужели он с меня деньги назад стребует? Да никогда! У самого, дурачка, их куры не клюют, так что будет ему на будущее наука. Еще благодарить меня станет за то, что жить научила, и за то, что от Вики отвязался. Не такая ему девушка нужна, Вика для него простовата».
![Ирина Лукьянец - В переулках Соэрро. Ч.1[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
