Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)
Теперь несколько слов, продолжала гостья, — о селении Грютботн. Оно расположено на берегу фьорда, который врезается на пять километров в полуостров Фусен, к югу от Руана. С трех сторон его окружают крутые горные склоны, наземного сообщения с внешним миром нет. Попасть туда можно только морским путем. Два раза в день в Грютботн заходит рейсовый катер. Летом, когда у тройки местных школьников каникулы, заходов меньше. Четыре фермерских семьи, одна рыбацкая, всего постоянных жителей тринадцать. Дом рыбака стоит на мысу, который заслоняет пристань от западного ветра с моря. Живет в нем супружеская пара, обоим за семьдесят, и главное их занятие — наблюдать за тем, что делается в селении. По другую сторону залива живет хозяйка самой маленькой фермы, вдова шестидесяти с лишним лет, у нее такое же хобби. Обрати внимание на эти факты: пока упомянутая троица находится на своем посту, никто не может незамеченным приехать в Грютботн или уехать оттуда.
— А ты неплохо ориентируешься, — заметил я.
— Я там бывала, — улыбнулась гостья. — У меня есть родные в Руане.
Подлила себе кофе и откинулась на спинку дивана, держа чашку в руке.
— Ну вот, — продолжала она, — в селение на своем быстроходном катере прибывает начальник уездной полиции. Он уже связался с Трондхеймом, с губернским управлением, и ему сказано, что во второй половине дня приедет квалифицированное подкрепление. К концу следующего дня установлено: в силосной башне крестьянина Одда Грюте лежит труп молодой девушки. Одета в то, что некогда было белой мужской майкой, джинсовые брюки, трусы, длинные шерстяные черно-белые носки домашней вязки и красные кроссовки. Череп девушки разбит, вероятно, одними из вил хозяина башни. Она не местная жительница. Больше того, тамошние жители в один голос утверждают, что никогда не видели ее раньше, и начальник уездной полиции не видит причин сомневаться в их показаниях. Но кто же тогда эта девушка? Кто-то где-то должен ее знать. И как она попала в Грютботн? Как очутилась в силосе крестьянина Одда Грюте?
Тщательное исследование силосной башни, — говорила моя гостья, — при сопоставлении с записями крестьянина о сезонных работах прошлого года позволило предположительно установить дату убийства: пятница 15 июля. В этот день все семейство Грюте — двое взрослых и двое несовершеннолетних детей — уезжали в Руан хоронить свояка Одда Грюте. Перед отъездом утром крестьянин и его работник успели завезти четыре воза сена на силос. После чего решили подождать с остальным до возвращения с похорон, надеясь, что к тому времени прекратится усиливавшийся дождь. Около двенадцати семейство Грюте отправилось в Руан. Работник наперекор плохой погоде вышел на лодке в фьорд ловить рыбу, надев непромокаемую робу. Около двух часов, согласно показаниям вдовы в южном конце селения, он сдался. Еще через два часа вернулся со своей семьей крестьянин. По-прежнему лил проливной дождь. Крестьянин решил отложить уборку сена. Земля совсем раскисла, и было очевидно, что тяжелый трактор очень скоро изроет колесами весь луг. Приняв решение, крестьянин вместе с работником накрыл уложенное сено толстым полиэтиленом и придавил его гнетом в виде нескольких тонн воды. Лишь неделю спустя северное лето позволило продолжить заполнение башни.
Вот и все, что смог установить начальник полиции, — заключила девушка на диване. — Больше ничего. У него был труп. Было орудие убийства. Известен день, когда оно было совершено. И время — около полудня, с точностью до одного-двух часов. Но никто не знал, кто убитая. Приметы не подходили ни к кому, кого объявляли в розыске за последние годы. Не обнаружено ничего, что убитая могла привезти с собой в Грютботн, только одежда на ней. По показаниям караульных по обе стороны заливчика, морским путем она никак не могла попасть в селение. А на суше его окаймляют отвесные скалы. Ты все усек?
Внезапная перемена интонации не застала меня врасплох, я уже начал привыкать к ее манере разговаривать.
Я кивнул:
— Ты хочешь сказать, что перед нами немыслимый случай. Как если бы труп и орудие убийства нашли среди поля на свежем снегу — и никаких следов, только от ног жертвы. Что речь идет о злодеянии, которое невозможно объяснить потому, что необъясним сам факт присутствия трупа там, где его нашли. Но за последние сутки изменились, во всяком случае, два обстоятельства: теперь мы знаем имя жертвы, знаем также, что она была беременна на втором месяце.
— И еще, — добавила она, — теперь мы знаем, что в то лето в Грютботне находился по меньшей мере один человек, знакомый с Марго Стрём. Вот почему наш друг из полиции, который сюда приходил, так поспешно удалился: его вдруг осенило, что летом прошлого года работником у крестьянина Одда Грюте в Грютботне был не кто иной, как твой приятель, бывший ухажер Марго Стрём, — Педер Киберг.
Гостья наклонилась и заглянула в пустой кофейник, давая понять, что рассказ окончен.
Я соображал, что бы такое сказать, но меня опередил звонок в дверь.
Я спустился вниз и отворил. Во второй раз за короткое время на крыльце моего дома стоял старший инспектор Аксель Брехейм.
— Извините, — сказал он. — Я пытался найти дом, в котором, по вашим словам, жила эта Марго Стрём. Какой номер дома вы назвали?
— Номера не знаю, — сказал я. — Но могу проехать с тобой и показать.
Аксель Брехейм сел за руль черной «вольво-245». На спуске к улице Фритьофа Нансена я заметил, что девушка с велосипедом неотступно следует за нами. И когда мы в самом низу свернули налево, она сделала то же.
Я показал Брехейму, где поставить машину. Когда мы вышли из нее, девушка уже запирала замок на велосипеде.
В десяти метрах ниже нас стоял двухэтажный красный дом, первый этаж которого владелец разделил на маленькие комнаты, сдаваемые внаем. С улицы к дому вела бетонная лестница. Я зашагал по ней вниз следом за Акселем Брехеймом. Остановился в нескольких метрах позади него, когда он позвонил в дверь.
Хозяйка отворила и подозрительно уставилась на звонившего. Какой-то босяк является невесть откуда и задает вопросы насчет одной из ее бывших жиличек…
Тут она заметила меня. Узнала. Поздоровалась. Сухо.
— Он из полиции, — объяснил я. — Похоже, Марго стала жертвой преступления.
Хозяйка поверила мне только наполовину, это было видно по ее глазам, когда она сообщила, что Марго Стрём действительно жила здесь полтора года. Смирная девушка. Квартирную плату всегда вносила вовремя. Никаких претензий к ней не было. Не верится, чтобы она могла быть замешана в чем-либо противозаконном. Съехала летом прошлого года. За ее вещами приезжал один молодой человек из транспортного агентства. Уложил все в картонные короба и увез. Плата за квартиру была внесена сразу за три месяца. Все сделано как положено. Даже жаль, что жиличка выехала. Она сама объяснилась с хозяйкой? Нет, это работник транспортного агентства рассказал, что Марго совсем уезжает из города. Хозяйка уверена, что этот молодой человек в самом деле был работником транспортного агентства? Конечно, уверена! Он сам об этом сказал. К тому же на нем был рабочий комбинезон, и он приехал на большом автофургоне, с кузовом, похожим на пышную булку. И с названием фирмы на боку. Каким именно? Этого она не помнит. И не помнит, чтобы тот человек упоминал ее. Как он выглядел? Молодой, обычная внешность, темные волосы, усы. Симпатичный молодой человек.
Аксель Брехейм пожелал осмотреть комнату, которую снимала Марго. Хозяйка тщательно изучила его удостоверение. И посмотрела на Брехейма так, что было ясно: если бы не удостоверение, ни за что не отважилась бы пустить в дом такого типа. Дверь затворилась за ними.
Я повернулся, чтобы уходить. И очутился лицом к лицу с велосипедисткой. Она кивнула.
— Ага. Я постоянно вмешиваюсь в чужие дела.
Мы поднялись вверх по бетонной лестнице. Наверху она спросила:
— Ты не очень жаловал Марго Стрём, верно?
Я молча отвернулся. Стал рассматривать панораму города. Услышал, как девушка отпирает замок велосипеда.
— Я поняла это по тому, как ты о ней говорил, — указала она. — Сразу ясно, что ты обрадовался, когда прошлым летом она исчезла из твоего поля зрения.
Я медленно повернулся. Посмотрел ей прямо в глаза. Ты совершенно права, — ответил я. — Марго мне осточертела.
Возвратясь домой на улицу Оскара Вистинга, 5 Б, я вымыл чашки, из которых мы пили, ополоснул кофейник, положил на место еще четыре кусочка одноцветной серой мозаики и пошел в спальню. Поставил будильник на половину десятого. Уснул мгновенно.
Мне приснилась Марго Стрём. Она ехала через серый луг на белом тракторе с подборщиком, который заглатывал серую массу и выплевывал в прицеп миллионы кусочков нескончаемой мозаики. Белый трактор свернул с улицы Оскара Вистинга, въехал на мост Эльгсетер, превратился в большой «мерседес-бенц» и вспыхнул красным огнем от мощного беззвучного взрыва. Сквозь пламя я рассмотрел оскаленный череп сжигаемого живьем человека, потом увидел, что огнем охвачен вовсе не автомобиль, а дамский велосипед с широкими шинами.
