Иван Дмитриев - Все стороны злосчастной медали
Сперва он пытался поворачивать на каждом перекрестке, но после того, как его чуть не развернуло, стал уходить по прямой. Два светофора мы пролетели на красный и чуть не сбили пешехода. Потом он снова стал играть с поворотами. И тут до меня дошло.
— Он едет к полицейскому участку! — крикнул я Гансу.
— Предлагаешь пострелять по нему?
— Нет, это привлечет внимание. Я попробую задеть его.
Я вдавил педаль газа до предела, и четырехлитровый двигатель рванул машину вперед. Мне удалось сократить расстояние между нами до пяти метров.
— Если мы не успеем остановить его до участка, то всё.
— А взять другую машину потом и продолжить погоню?
— Где? Я бы на его месте не выходил из здания.
Через перекресток я понял, что до полиции осталось два поворота.
— Черт с ним, стреляй, — сказал я, открывая Гансу окно.
Он высунулся в проём, и я почувствовал, как кузов чуть-чуть накренился. Выстрел. Разбит правый фонарь. Второй. Дырка в заднем стекле. Третий. Еще одна. Четвертый. Бампер.
Мы приближались к первому повороту. Нужно было завернуть направо, проехать пару сотен метров, повернуть налево, потом еще немного, и вот он финиш. Ясно было, что проблему нужно решить до второго поворота.
Остальные пули Ганс выпустил в момент первого поворота. И не зря. Одна или несколько попали в заднее правое колесо, и "БМВ" выписала разворот у самого перекрестка. Мне ничего не осталось, кроме как идти на таран. Массивный перед "Ауди", как каток, ударил по машине Бранна, и та, упершись в мой бампер, стала отчаянно буксовать, поднимая столбы белого дыма. Мне удалось сместить "БМВ" на тротуар и прижать к стенке, пока Ганс перезаряжал пистолет.
— Давай! — крикнул я и дёрнул ручник, вылезая из машины.
Секунда ушла на то, чтобы достать пистолет. Я не стал близко подходить к "БМВ", которая еще буксовала. В тот же момент её дверь приоткрылась, и рука с пистолетом выпустила пару пуль в Ганса, выбежавшего из "Ауди", а я разрядил обойму в лобовое стекло. После моих выстрелов рука выронила оружие на асфальт, и машина перестала буксовать. Я вскочил на капот своей машины и спрыгнул с другой стороны. Два шага к двери "БМВ" позволили понять, что Бранн мёртв. Его окровавленное тело валялось на сидении, как мешок, и пятью большими пятнами багровели следы от пуль на его рубашке. Надеюсь, это было больно.
Я повернулся к "Ауди", чтобы сообщить Гансу хорошую новость, но не увидел его. Нужно было перенести взгляд вниз. Там он и сидел, держась за испачканное кровью крыло машины.
— Подстрелил меня, ублюдок, — сказал он, скорчив улыбку и откашлявшись кровью.
Я схватил Ганса под обе руки и с великим трудом приподнял. Удалось усадить его вперед, после чего я бросился за руль, потому что где-то за квартал очень явно зазвучала сирена.
— Держись, сейчас оторвёмся, — сказал я то ли Гансу, то ли себе и быстро рванул по улице.
К Вертену ехать было нельзя. Дерьмо. В больницу Ганса тоже не повезешь. Потом ему придется сесть. И надолго. Я машинально направил "Ауди" на загородную трассу и через три минуты уже не слышал воющей сирены. Вроде ушли. Я посмотрел на друга. Он был в сознании.
— Есть те, кто могут помочь? У тебя на работе? — крикнул я.
Он помотал головой. Я аккуратно сбавил скорость и перестроился на обочину.
— Ганс, сколько пуль? Сколько в тебе? — стал спрашивать я, аккуратно шаря по его мокрой рубашке.
Он положил свою руку на мой локоть, и этот жест означал просьбу оставить его.
— Уже, — он отдышался, — Поздно.
А я не верил, что поздно. Хотя объективно уже не было шансов. Он не восстановился после старых ранений, а новые только ухудшили положение. Однако я решил, что ему нужно жить. Любой ценой, но жить. Я не готов так отпускать друга.
Я стал выворачивать руль, чтобы развернуться и отвезти Ганса в больницу. Он, уловив это, сжал мой локоть из последних сил. Это было не больно, а сравнимо с детским рукопожатием.
— Не надо, Лео, — сказал он и сильно закашлял, а я зажал педаль тормоза.
Не знаю, что за оцепенение вдруг схватило меня.
— Моя очередь умирать, — произнес Ганс, и это были его последние слова.
Он замер на пассажирском сидении с улыбкой на лице и открытыми глазами. Повсюду была кровь.
Я не мог видеть этого, и потому опустил веки. Сначала — его, потом свои. Нельзя описать того, что творилось во мне. Я хотел выть, крушить всё вокруг. И даже то, что виновный в смерти Ганса сам уже отправился в ад, не спасало положения.
Я сжал левую руку в кулак, прислонил к бровям и почувствовал, как горячие слёзы потекли из глаз. Я был обязан ему жизнью и теперь уже точно не верну долг.
Глава 15. Без последствий
В этой жизни можно быть кем угодно. Ни я, ни Карл никогда не мирились с тем, что вроде как по жизни что-то кому-то должны. Не создаешь долгов — никому не должен. Отчасти поэтому моя работа привела к успеху. Отчасти поэтому я теперь сидел с трупом друга в машине.
Я открыл глаза. Не сплю. Вот же дерьмо. И как мы до этого дошли? Что дальше? Промелькнула мысль о том, что стоило бы положить Ганса назад, дабы не привлекать внимания. Я не смог этого сделать чисто психологически. Я лишь застегнул ремень безопасности на его теле и вывернул на дорогу.
Где-то в паре километров должно было быть кладбище. Я вдавил педаль газа и постарался не думать о том, что фигура, замечаемая то и дело боковым зрением, больше не дышит. Редкий пригородный лес сменился полями, и через пару минут я съехал к темным воротам. Чуть сбоку от входа стоял вагончик. Я постучал, и дверь открыл человек очень старый, но крепкий на вид. Я попросил его об ужасной услуге.
Через час тело моего друга покоилось в сколоченном из тонких деревяшек ящике далеко сбоку от свободных мест.
— Как подписать? — спросил старик.
Я не отреагировал, потому что уставился в одну точку.
— Как, — он подёргал меня за рукав, — подписать?
— Ганс. Эффер. Ганс Эффер.
— И всё?
— Больше ничего. Я завезу деньги вечером.
В машине, глядя на вещи Ганса, я набирал номер Нэда.
— Привет. Мои деньги у тебя?
— Ага, все.
— Сделай простой перевод на моё имя. Паспортные данные сейчас скажу, — произнес я и стал шарить по карманам.
— Сколько перевести?
— Десять тысяч… Погоди, — замедлился я и понял, что паспорта у меня давно нет, — Черт. Паспорт потерял.
— А карта?
— Карта сломана пополам. В общем, как достану паспорт, позвоню.
Кто мог бы мне помочь? Конечно, Вертен. Я решил пока не отгонять машину в отстойник. Точнее, не решил, а просто не подумал об этом. Голова наполовину стала кочаном капусты, и всяческие помятости кузова, номер, кровь, размазанная внутри и снаружи — всё это показалось незначительным. Хотя я всё-таки догадался оттереть кровь с крыла машины.
Я поехал к дому Вертена, и только в нескольких кварталах от него стал понимать, что если и наносить визит, то не на этой машине. Я оставил её на парковке у сквера, где рядом находилась еще пара машин. Я захлопнул дверь, огляделся. Вокруг никого не было. Какое-то странное чувство в ту секунду подсказало, что идти к Вертену не стоит. Лучше развернуться и бежать. Но я списал это на трусость и слабость характера, поэтому, сунув руки в карманы, неторопливо пошёл в сторону дома Вертена. Когда я был уже почти у самого строения, в мой взгляд врезались мигалки известных сине-серебристых машин. Полиция. Я замедлил шаг. У дорожки, ведущей к дому Вертена стояли два полицейских автомобиля. Что произошло? Скорой нет. Значит, наверно, не самоубийство. Плохо. Живой Вертен знает куда больше и гораздо больше может рассказать. Интересно, сломается ли он. Или уже сломался?
Я стоял и смотрел на его дом, выпуская клубы пара изо рта. Чтобы не привлекать внимания, я пошел дальше. Пришлось обогнуть дом Вертена. Я достал телефон.
— Нэд.
— Ага. Ты достал паспорт?
— Нет. Есть вопрос. Штаты выдают преступников?
— Граждан США?
— Ну да.
— Напрягают меня такие вопросы. Как повезёт. Могут не выдать, но осудить. Что ты натворил?
— Да не я, — я обернулся, будто за мной кто-то следил, — Реально ли за деньги остаться безнаказанным?
— Скорее нет. Международные дела, ла-ла. Такое не замолчать.
— Понял. Перезвоню.
Я отключил звонок. Дела плохи. Дела ой как плохи. Если Вертен расскажет о моем существовании, полиции не составит труда на меня выйти. Стоп. Раз они у него дома, он их больше не контролирует. Дерьмо. Сейчас криминальная сеть рухнет, потенциально зацепив и меня. Но зачем Вертену говорить обо мне? Вот если бы убийство Бранна вменяли ему… он бы мог переложить вину на меня. Я запутался. Мысли свернулись в клубок. Пора ехать домой, в Штаты. Там мне помогут пропасть. Сменить имя, переехать. И пусть кто угодно ищет. Не найдут. Дело за малым — попасть в США. Проходя мимо урны, я бросил в неё ключи от "Ауди". Неподалеку расположилась автобусная остановка, и я понял, что смогу уехать к родителям. Последние штрихи и домой.
