Анастасия Валеева - Казино «Фортуна»
Когда гадалка открыла дверь, он резко повернул голову и злобно посмотрел на нее. Протянул:
– А-а-а, ты, заходи, присаживайся. Хотя… Вася, ты сам пока поговори тут, я покурить выйду.
Вася подобострастно кивнул и приступил к делу.
– Кто это у тебя? – спросила Милославская, оказавшись снова по обратную сторону двери.
– А, – Семен Семеныч, скривив рот, махнул рукой. – Полубродяги…
Руденко поморщился и, чиркнув спичкой, прикурил сигарету.
– Недаром мне бомжи снились, – засмеявшись тихонько, сказала Яна.
Три Семерки пропустил ее шутку мимо ушей, потому что у него на душе и без этого было тошно.
– Рассказывай, – вздохнув, произнесла гадалка.
– Присядем, – Семен Семеныч кивнул на ряд желтых деревянных стульев с откидными сиденьями.
В коридоре почти никого не было и можно было разговаривать вслух.
– Ну что там у тебя? – спросила Милославская, расправляя юбку.
– Ерунда одна. Этот, которого поймали, оказался мелкой сошкой. Выполнял поручение свыше…
– Ну мало ли! Главное – он убийца! – воскликнула Яна.
– Да никакой он не убийца! В том-то и дело! И его начальники не убийцы, скорее всего…
– Ничего не понимаю, – удивленно покачивая головой, прошептала гадалка.
– Тут и понимать нечего, – сказал Семен Семеныч. – Как ты и предполагала, существовала внешняя конкуренция.
Становление «Паруса» стало угрожать другим, и его решили устранить, только не методом убийства Воробья, а способом нам с тобой известным. То есть сдали конкурента, причем поставляющего низкокачественный бензин, органам…
– Ну это же глупо! Способ-то какой-то непопулярный…
– Чего ж поделаешь, если господа своего подчиненного переоценили. Ему хорошо заплатили, а он решил не мучаться долго, придумав свой «чудодейственный» способ. Понимаешь, многие думают, что в ментовке работают одни ослы, в то время как сами они полные кретины.
– И что дальше? – Яна подняла на друга полные надежды глаза.
– Дальше? Будем привлекать к ответственности и «Парус», и его конкурентов. За нелегальный оборот нефтепродуктов.
– Но, может быть, этот тип просто все скрывает? – не желая отступать, настойчиво произнесла Милославская.
– Яна, ради бога! Он не только идиот, но и трус! Раскололся почти сразу… Даже слезу пустил. Это они только перед бабами все крутые, а тут и в штаны наложить могут…
Гадалка отвела глаза.
– Но можно мне с ним поговорить? – осторожно спросила она.
– Ты что мне не доверяешь? – с усмешкой спросил Семен Семеныч.
– Доверяю. Но…
– Ладно, поговори, – не дав ей закончить и махнув рукой, сказал Три Семерки. – Только не жаль ли тебе напрасной траты времени? – снова усмехнувшись, спросил он.
Яна ничего не ответила и ждала только, когда Руденко исполнит свое обещание.
– Я тебе сейчас соседний кабинет открою, там свободно, и его приведу. Только не лютуй! – погрозив пальцем, пошутил Семен Семеныч.
Он улыбался, но глаза у него были очень грустные. Видимо, последнее указание шефа всерьез ударило по капитанским амбициям.
– Идем, – сказал Три Семерки и привстал.
Он достал увесистую связку ключей и, выбрав один из них, принялся открывать для Яны соседний кабинет. В уголке губ зажав сигарету, Три Семерки процедил:
– У меня там еще помощник есть, а тебе я Васю пришлю.
– Не надо.
– Как не надо, он трус, трус, а по башке даст, мало не покажется, – не послушав подругу, ответил Руденко.
Яна не стала спорить и вошла в душный, прокуренный, как и все, маленький кабинет с традиционным старым полированным столом и парой стульев с качающимися ножками. Интерьер кабинетов в этом милицейском отделе ей был уже до боли знаком.
– Присаживайся и жди, – сказал Семен Семеныч, – сейчас приведу.
Гадалка кивнула и, закурив, стала ожидать прибытия узника. Когда дверь неожиданно раскрылась, она вздрогнула, но это был всего лишь Вася. Пригнув голову, он вошел в дверной проем и поздоровался. Улыбнувшись, спросил:
– Надеетесь из него еще что-нибудь выудить?
Милославская пожала плечами.
– Зря. Он нам всю свою душу тут выплакал. Даже пинка отвесить не дал… – Вася зашелся идиотским смехом.
Яна ничего не ответила на эту шутку. Он еще что-то говорил, но она не слушала, глядя в окно и думая о предстоящей встрече.
Вскоре на пороге появился Семен Семеныч с плененным недавним подозреваемым в убийстве. Тот был весь помятый, уставший и, похоже, в обмен на спокойствие согласный на что угодно. Видно, он, как и Милославская, не спал всю ночь, и это, в приложение к слабому характеру, облегчило работу следователям.
– Здравствуйте, – учтиво произнесла гадалка.
Тот поднял удивленный взгляд, потом устало, но четко отрапортовал:
– Мальков Станислав Станиславович, 1970 года рождения….
– Дальше не надо, Станислав, – прервала Милославская, подумав, что его довольно быстро успели выдрессировать и допрашивали, видно, не один раз.
Руденко, глядя на Васю, сказал:
– Когда закончит, отведешь. Я у себя.
Василий послушно кивнул и пододвинул свой стул к арестанту.
– Нет-нет, я попрошу вас остаться на месте, – остановила его гадалка, – я побеседую с ним сама.
Станислав смотрел на происходящее с полным непониманием того, чего от него в довершение всего еще хотят. Волосы его были нечесаны и торчали кверху, и он совершенно не походил на того симпатичного человека, которого Яна совсем недавно видела на фотографии.
– Курите? – спросила гадалка, протягивая ему свою пачку сигарет.
Тот сначала посмотрел недоверчиво, а потом, кивнув, взял одну и сказал Милославской сквозь зубы спасибо. Яна дожалась когда он прикурит, предложив еще и свою зажигалку, а потом начала методично его допрашивать. Она была очень спокойна и, даже когда Станислав откровенно дерзил, вела себя сдержанно.
Вася, наблюдая за происходящим, порывался раза два отвесить допрашиваемому подзатыльник, возмущаясь тем, что тот так осмелел перед дамой. Однако гадалка всякий раз вовремя останавливала его, напоминая о неправомерности таких действий и говоря, что против хамства можно принять и другие меры. Она начинала давить на подозреваемого морально, что, действительно, способно сломать человека.
Минут через двадцать пустых пререканий Станислав наконец заговорил, понимая, наверное, что просто так Милославская от него не отстанет. Однако он ничем ее не обрадовал, вернее, Яна не услышала от подозреваемого того, что хотела. Ни о какой причастности к убийству самого Станислава или его приближенных тут и речи не шло.
Гадалка даже пошла на хитрость: сказала, что нашла свидетелей его причастности, которые согласны даже на очную ставку и ждут в соседнем кабинете, и что у милиции есть запись их показаний. Но Станислав начал так протестовать, что стало ясно: Руденко в своих выводах был все же прав.
Отпустила подозреваемого Милославская с серьезным видом, не давая ему понять, что для себя она уже поставила все точки над и в этом разговоре. В довершение она все же пообещала Станиславу очную ставку и еще серию допросов. Тот что-то возмущенно кричал в ответ, уводимый в свою камеру всерьез рассерженным Васей.
– Можно? – спросила Яна, входя в кабинет к Семену Семенычу после непродолжительного стука.
– А, ты, заходи, – хмуро ответил он.
Гадалка втянула ноздрями воздух в его кабинете и брезгливо поморщилсь. Гримаса отвращения невольно исказила ее лицо. В комнате стоял жуткий запах. Когда Милославская заметила наконец напротив приятеля мужчину, вид которого просто кричал о том, что он человек опустившийся, она поняла источник «аромата».
– Присаживайся, – сказал Три Семерки, указав Яне на стул.
Она бы и рада была отсюда побыстрее убраться, но ей надо было перекинуться с Руденко парой слов. Можно было бы, конечно, и в коридоре переждать, но в душе у гадалки возникло необыкновенное любопытство в отношении сидящего перед ее другом человека. Это любопытство было настолько сильно, что Яна назвала бы его даже интуитивным позывом.
Она присела на указанный Семеном Семенычем стул и настроилась следить за происходящим разговором.
– Ну? – потирая усы, спросил Руденко. – Я тебя спрашиваю!
Видимо, он продолжал уже начатую тираду.
– Я же сказал, не помню, пьяный был, – неразборчиво пробормотал допрашиваемый им.
– Тебе память освежить что ли? – заорал Три Семерки так, что, казалось, стекла в кабинете задрожали. – Отвечай, когда с тобой капитан милиции разговаривает!
Семен Семеныч весь пошел белыми пятнами и покрылся испариной. Вскочив и стукнув по столу кулаком, он снова сел на свое место и, достав носовой платок, принялся утирать лицо.
– Воняет от тебя, как от собаки, – слезливо пробормотал он при этом, а потом вдруг снова заорал: – Отравиться ж можно! Ты когда последний раз мылся, а?!
Его собеседник молчал, понурив голову.
– Так, – пряча в карман свой платок и перейдя вдруг на спокойный тон, произнес Руденко, – давай все сначала: как все было. Но учти: это последний мой с тобой разговор.
