Маргарита Резник - Сахар…
Павел не сразу понял, о чём говорит этот изверг, но через пять минут картина прояснилась. Сердце перестало биться – двое мужчин в камуфляже ввели мальчика лет тринадцати с кудрявыми чёрными волосами и смуглой кожей. В огромных чёрных глазах стоял ужас. Даже за тряпкой, закрывающей рот, можно было отчётливо разглядеть лицо Тагара.
Откуда-то в одеревеневших руках Павла взялась сила, он стал пытаться разорвать путы, руки и ноги задёргались, крик о помощи вырвался глухим мычанием – мгновением назад ему снова запихнули в рот белую ткань.
– Теперь-то я повеселюсь, – потирая толстые ладошки, распевал Шпакович. – Мне больше не нужна твоя подпись, я справлюсь и без этой идиотской официальности.
Павел снова мычал, мышцы всего тела содрогались от ненависти к говорившему, крепкие верёвки жёсткими ворсинами впивались в кожу запястий и голеностопов.
На лестнице снова послышались шаги. По– видимому, это не сарай, заключил Павел, на миг задумавшись, куда им бежать, если вдруг удастся вырваться. Шума машин он не слышал целые сутки, но ближе к вечеру кое-что стало появляться. Если учитывать, что на дворе первые дни января, то люди просто сидели весь день по своим домам. Значит, они где-то рядом с дорогой. Его размышления прервались разговором спустившегося крупного бородатого мужчины в медицинском халате и Шпаковича.
– Остап Сергеевич. Резус и группа крови полностью совпадают с… – бородач замолк и покосился на Павла, потом продолжил. – В принципе всё готово, можно приступать.
– Приступайте, друзья мои, ни к чему тянуть, – как режиссёр в захолустном театре толстяк вскинул руки, командуя своей труппой и чинно уселся в кресло напротив Павла.
Дальше происходило то, что просто разорвало сердце Павла на мелкие кусочки и раскидало по всему миру, целый фильм ужасов в замедленном действии, драма, которая застыла в сознании, как картинка, от которой невозможно избавиться, даже закрыв глаза.
Вырывающийся из лап двух громил, худенький цыган мычал, пинался, на миг его глаза, полные немого зова о помощи, остановились на Павле. От невозможности вмешаться, Вербицкому казалось, что он сойдёт с ума, разум разрывали безысходность, отчаяние и боль. Сейчас Павел готов был убить всех здесь присутствующих, сжечь заживо, вырвать сердца и скормить псам – только бы защитить его маленького друга.
Шпакович лениво подошёл к Павлу и посмотрел в его глаза.
– Даже если бы ты сейчас предложил мне то, чего я от тебя требовал, я бы уже отказался, – медленно сказал злобный мучитель, чеканя каждое слово. – Теперь у меня есть то, что нужно. Так что смотри, как мучается твой подопечный, это твоё наказание! А потом я убью вас обоих.
Толстяк в махровом халате снова развалился в кресле, наблюдая за разворачивающимся действом. Мужчина с бородой надел на худое лицо цыганёнка прозрачную маску, которая трубками соединялась с мешком какого-то газа. Постепенно движения Тагара замедлились, а потом и вовсе прекратились, он затих и безвольно обмяк. Здоровяк в белом халате взял его на руки и унёс вверх по лестнице.
Глава 19
Номер на третьем этаже в гостинице с неприметным названием «Ромашка» на окраине Москвы подходил в самый раз для двух беглецов. Юрий Самсонович выключил основной свет, оставив только ночник возле кровати, и задёрнул шторы. Мечась по комнате из угла в угол, он то и дело курил сигарету за сигаретой, что-то бормоча себе под нос.
– Отец! – окрикнул его Максим, сидя на кровати; терпение парня было на исходе. – Может, ты, наконец, расскажешь, в чём дело? От кого мы скрываемся? Или ты думаешь, что байка про новогоднее путешествие, ради которого ты привёз меня в эту дыру, прокатит?
Но эти вопросы остались без ответа, мужчина в костюме продолжал метаться по комнате, полностью погружённый в свои мысли.
– Отец! – уже в полный голос закричал Максим.
– Что ты орёшь, нас же могут услышать! – нервозно зашикал Подольский. – Что ты хочешь знать? В какие неприятности вляпался твой ненавистный отец? – Он остановился напротив сына и хищно посмотрел в его каре-зелёные глаза. – Думаешь, я не знаю, что ты сдашь меня при первой же возможности? Нет, я тебе ничего не расскажу!
Он отвёл взгляд и снова заходил по номеру. Максим не выдержал:
– Господи, пап, о чём мы говоришь?! У тебя уже совсем крыша поехала! – молодой человек встал с кровати и попытался остановить отца, схватив его за плечо, но резкий удар кулаком в лицо, оглушил и ослепил юношу. Максим упал навзничь.
Ошеломлённый тем, что сделал, Юрий Самсонович бросился к сыну. Он с грохотом упал на колени и прижал голову Максима к груди. Комната напоминала неудачные декорации из дешёвого кино про зомби – мрачно, серо и почти пусто, кроме огромной кровати посередине. Он немного отпустил побритую почти наголо голову юноши, из правой ноздри текла струйка густой крови.
– Прости меня, сынок, – срывающимся голосом пролепетал Юрий Самоснович, а глаза наполнились слезами. – Прости меня, мальчик мой.
– Расскажи мне, что случилось, – тихо и почти безвольно прошептал Максим, с болью, физической и душевной, вглядываясь в заплаканное лицо мужчины, на чьих руках он лежал.
Делая долгие паузы, Подольский рассказал всю свою жизнь, начиная с рождения Максима. Периодически он плакал и признавался в любви к сыну, потом снова рассказывал. Он рассказал обо всех своих изменах матери, о том, как после работы в сауне с коллегами нюхал кокаин и спал с огромным количеством проституток, о том, как они с дружками пускали одну девушку по кругу, пока она не начинала кричать от боли. Максим слушал отца и чувствовал, как по телу бегают мурашки. Конечно, избалованный мажор и сам пробовал травку, он даже знал, что у отца есть любовницы, но такого услышать не ожидал.
Провалявшись на полу полчаса, Максим, наконец, с трудом встал и молча пошёл в ванную смывать кровь – после услышанного ему нечего было ответить отцу, требовалось время всё переварить и обдумать.
Левый глаз отёк, под ним расплывался порядочный фингал, а нос распух и всё ещё кровоточил. Затолкав фитиль из туалетной бумаги в ноздрю, юноша достал телефон из кармана и включил его.
Голосовые сообщения от Агаты оказались последними каплями в море разочарования в собственном отце, которое и до того уже достигло предела. Раньше, сколько бы Подольские ни ругались между собой, Максим всё равно уважал любимого папу, но сейчас его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны ему хотелось порвать с отцом, и вообще с ним не знаться. Но в то же время было видно, что Подольский старший раскаивается – он плакал, как ребёнок, а разве не прощению учат все религии, как основному средству борьбы со злом?
В любом случае, позвонить девушке, в которую влюблён, стоило, чтобы хотя бы узнать, как у неё дела.
Слова Агаты окончательно выбили Максима из колеи: за убийство сажают, а плачущий мужчина в комнате – ни кто иной, как человек, заказавший убийство. Девушка осталась жива, и даже если она ничего не помнит, а Юрий Самсонович говорит, что хотел только припугнуть, то всё равно за это полагается наказание. Возможно, смягчающие обстоятельства и скостят срок, но лишения свободы тут никак не избежать. Да и Максим сейчас в незавидном положении – беглец рядом со скрывающимся преступником, идёт по статье соучастник. Мозги закипали от таких мыслей, поэтому молодой мулат всё же решил во всём разобраться и вышел из ванной.
Немолодой инвестор сидел на краю кровати и теребил запонки на запястьях, а когда Максим вошёл в комнату, то вскочил навстречу.
– Послушай, папа, – начал юноша, – мне нелегко будет тебя простить, но я попробую.
– Макс… – Мужчина вздохнул с облегчением и два родных человека обнялись.
Потом юноша отстранился и продолжил:
– Но ты должен во всём сознаться. Ты должен позвонить маме и всё рассказать ей, всё, что только что рассказал мне.
– Хорошо. – Юрий Самсонович опустил голову.
– Это ещё не всё. – теперь Максим добавил серьёзности в голосе. – Я хочу, чтобы ты позвонил Агате и рассказал ей, кто тот человек, которого ты нанял для «запугивания» Валерии.
– А она-то какое имеет к этому отношение?! – изумился Подольский.
– Я с ней только что разговаривал. Оказывается, там есть связь с каким-то ещё более серьёзным делом и ей срочно нужно найти этого человека.
– Хорошо, – обречённо махнул рукой старший Подольский.
За окном было ноль градусов, с крыши текло, а в номере, где вовсю шпарили батареи отопления, стало слишком жарко. Юрий Самсонович снял удушливый галстук и раздвинул шторы.
– Ты больше не боишься, что нас увидят? – с лёгкой иронией в голосе спросил Максим.
– Нет, – коротко ответил мужчина в костюме. – Давай телефон.
Когда Агата пришла в себя после удивления, вызванного этим звонком, Юрий Самсонович назвал имя нанятого убийцы и описал, как он выглядит. Он также продиктовал номер мобильного телефона Матроса, хотя было очевидно, что, скорее всего, номер разовый, и сейчас по нему будет невозможно дозвониться.
