Татьяна Рябинина - Семь понедельников подряд
- По пояс.
- Даже если и так. Я понимаю еще, если бы вообще цепочки не было: порвалась и утонула. Но она же на месте. А кулон не мог просто так взять и отвалиться. Ты же помнишь, какое там ушко. Это надо было снять цепочку, снять с нее кулон, а потом снова повесить цепочку тебе на шею. Да, крепкий у тебя был обморок. И он явно не взял его на память о романтическом приключении – иначе уволок бы вместе с цепочкой.
- Теперь ты понимаешь, что я была права? – я остановилась и воткнула в землю лопату по самое древко. – Что нужно сматывать отсюда и побыстрее?
- А зачем? – беззаботно удивилась Светка. – Ну спер он кулон. Второй-то остался. Даже если бы и второй тоже спер, что с того? Мы же все равно помним, что и куда. Теперь вся задача, чтобы сбить его с хвоста и опередить. Если уж спас тебя из болота, то вряд ли вообще станет нас убивать. Гуманист, блин! Я же тебе говорила.
- Я не понимаю одного, - вытащить лопату оказалось гораздо труднее. – Если он за нами следит, то зачем кулон-то стащил?
- А так, на всякий случай. Для подстраховки. Мало ли вдруг мы от него улизнем.
- Тогда ты на очереди.
- Ха-ха! Я постараюсь не дать ему такой возможности. Во всяком случае, не брякнусь в обморок, завязнув в болоте.
По счастью, Таисии дома не оказалось. Сняв мокрую одежду, я развесила ее во дворе на веревке. Светка сделала мне чаю, и я завалилась под одеяло. Слегка познабливало – сидение в холодном болоте давало о себе знать. Хотя погода стояла теплая, трясина явно не собиралась согреваться. Хорошо, если обойдется одной простудой, не хватало только застудить что-нибудь ниже пояса.
Хотя было еще светло, я уснула, как убитая, и спала до самого утра. Всю ночь мне снилось одно и то же: болото, болото и еще раз болото. В самых разных видах: мягкое моховое с брызгами спелой клюквы, жидкая топь, поросшая белокрыльником, опасная изумрудная «лужайка» с окнами открытой воды. Разумеется, я проваливалась и тонула, тонула, снова и снова. А потом кто-то невидимый вытаскивал меня из трясины – только для того, чтобы я немедленно оказалась в следующем по списку болоте и тут же опять принялась тонуть.
Проснулась я в девять утра, совершенно очумевшая, и поклялась себе впредь по возможности обходить болота стороной. Озноб прошел, из носа не текло, горло не болело. Все остальное тоже было, вроде, в порядке.
Светка доложила, что вечером все подсчитала. Получилось чуть больше четырех километров. Ненамного, но легче. Главное, чтобы снова не угодить в какую-нибудь дрянь. Оставалось только правильно поделить угол между севером и западом пополам. На худой конец можно было идти сначала на север, а потом на запад, как в первый раз. О том, что по преодолении маршрута придется копать, думать как-то не хотелось.
Погода действительно испортилась. Ночью прошел дождь, было сыро и хмуро, хотя и не холодно. Знаменитые грязные лужи превратились в грязные озера. Одежда моя, которая всю ночь провисела под дождем, была для употребления непригодна. Пришлось надеть спортивный костюм и шлепанцы. Кроссовки хоть и сушились в сенях, все равно не просохли.
- До чего мне надоела эта лопата! – пожаловалась Светка. – Прячешь ее в одном месте, а потом идешь в другое. Ведь если бы я сразу пошла на север, как хотела, то и в болото не угодили бы, и за лопатой бегать не пришлось. Это все ты: иди на запад, на прямой улице, не все ли равно.
- Хорошо, за лопатой схожу я, - кротко согласилась я. – А ты иди к церкви. Хоть для вида вовнутрь зайди. Матушке скажи, что я вечерком к ней загляну.
Вытащив припрятанную в кустах лопату, я побрела по краешку леса, старательно пытаясь вычислить, в каком же месте должна показаться Светка. Не видя церкви, сделать это было крайне затруднительно: купол прятался за деревьями. Но все же я увидела ее – все той же верблюжьей походкой она брела через поле невысокого еще подсолнечника, оставляя за собой широкую вытоптанную полосу, и была уже в двух шагах от меня.
- Что же ты, паскуда, делаешь?
Светка вздрогнула и остановилась, пытаясь определить источник яростного вопля.
На идущей через поле тропе стояло некое чудо росточком с мопса, в белой панаме с обвисшими полями. И орало так, что земля тряслась:
- Куда ты прешь, гадина? Дорог для тебя нету? Для того тут сажали, чтобы ты все вытоптала, как корова?
На Светкином месте я бы извинилась и вышла на дорожку – хотя бы уже для того, чтобы мужичонка, кем бы он ни был, перестал вопить. К тому же формально он был прав. Здесь колхозные посадки, а наши кладоискательские проблемы никого не касаются. Вполне можно было подождать, пока он уйдет, а потом продолжить путь. Но Светка решила иначе.
Повернувшись, она смерила крикуна презрительным взглядом:
- А ты кто такой? Надо же, у нас теперь каждый суслик – агроном!
- Да, я агроном! И не позволю…
- А, так это у тебя шашни с колхозным бух-халтером? – расхохоталась Светка, вспомнив, видимо, визит к нам его бывшей дамы сердца. – Бух-халтер - это, наверно, от слова «бухать»? Кстати, бух-халтер какого пола? Он или она?
Из-под панамы сверкнуло свекольной окраской. Агроном Володя надулся, словно глубоководная рыба, вытащенная на поверхность – еще секунда и лопнет. Он то ли ахнул, то ли всхлипнул, повернулся и побежал в сторону села.
- Ну вот надо оно тебе было? – спросила с упреком я, когда Светка закончила форсирование подсолнечного поля и оказалась рядом со мной. – Зачем хамить-то?
- А чего он? – по-детсадовски набычилась Светка.
- Тебе как будто пять лет!
- Иду себе спокойно, нет, надо обязательно орать.
- Да ты посмотри, словно трактор прошелся.
Поле действительно пересекала узкая ровная полоса вытоптанных и сломанных стеблей. Как просека в лесу.
- По-твоему, надо было идти в обход? Хватит уже, что я обошла два дома и через один заброшенный участок пролезла напролом.
Мысленно я продолжила вытоптанную Светкой траекторию и ахнула.
- Это ты через крайний участок лезла? С большим гнилым домом?
- Ну да?
- Чучело, это же Федькин дом. Ну, немого нашего распрекрасного. А если он дома был и на тебя в окошко смотрел?
Светка нервно оглянулась и никого вокруг не увидела.
- Ерунда! – отмахнулась она. – Даже если и смотрел, не догонит.
- Пойдет по вытоптанному следу. Как гончая.
- Давай уже и мы пойдем, а? Я сделала тысячу двести шестьдесят шагов. Это будет… - она наклонилась и принялась подсчитывать столбиком, выписывая цифры палочкой прямо на дороге. - Это будет восемьсот девятнадцать метров. Осталось три с небольшим километра.
Почти до самого конца все шло гладко. Лес был не слишком густой и почти без бурелома, правда, с деревьев время от времени капало за шиворот, да и в шлепанцах идти по мокрой траве было не слишком удобно. Пахло замечательной грибной прелью. Вот-вот должны были пойти колосовики. Может, уже и пошли.
- Да, совсем забыла, - повернулась ко мне Светка, отмерив очередную сотню шагов. – Попадью твою муж с братом в райцентр повезли. В больницу.
- А что случилось? – испугалась я.
- А я откуда знаю. Прихожу к церкви. На сторожке замок висит, а церковь открыта. Захожу, там бабка какая-то пол подметает в потемках. Ну, я перекрестилась, она на меня посмотрела так сердито. Кстати, как надо-то, справа налево или слева направо?
- То есть как это? – не поняла я. – Сверху вниз и справа налево.
- Вот, а я слева направо. И как только разглядела, карга старая! Ну, короче, я спросила, куда матушка делась, бабка и сказала, что ночью ей плохо стало. Утром председатель дал машину, и они уехали.
- Господи, хоть бы с ней все хорошо было! – взмолилась я.
- Надо же, нашла себе подружку! – в Светкином голосе проскочили ревнивые нотки. – Надеешься, в крестные мамы позовут?
- Не отказалась бы.
- Ха! Жди! Кому такая крестная нужна. Хотя… Ты же в Питере. Будет к тебе крестничек в гости ездить. И так далее.
- До чего ты, Светка, дура! – я обиделась и решила в ближайшем будущем с ней не разговаривать. Вообще.
Мы пошли дальше, но когда до цели оставалось шагов двадцать, впереди засверкала знакомая изумрудная травка с плотными широкими стеблями. Под травой поблескивала вода. Сколько хватало глазу, во все стороны простиралось все то же самое болото.
Светка непечатно высказалась. А потом еще и еще – с каждым разом все изощреннее.
- Может, хватит? – хмуро поинтересовалась я.
- Что хватит? – взвилась Светка. – Что хватит?
Она вдруг подбежала к самому краю трясины, рывком вытащила из кармана зеленый кулон и со всей дури зашвырнула в болото. Сочно булькнуло, трава и вода под нею колыхнулись – и все успокоилось.
Светка села прямо на землю, закрыла лицо руками и горько заплакала. Примерно так, как она рыдала в первое утро нашего знакомства, на моей кухне. Я дала ей время поплакать, дождалась, пока всхлипы и икота стали реже, и только тогда спросила:
