Фридрих Незнанский - В состоянии необходимой обороны
Это, однако, не помогло – в дверь стали толкаться, потом затрещал замок, – она побежала в милицию звонить, но не успела. В дом вломились все те же братки, ее старые знакомые, вырвали у нее из рук телефон, разбили. Над ножом ее насмеялись. Она даже пригрозила себя убить, на что те совсем обрадовались: валяй, говорят, корова, нам же легче будет, напугала ежа голым задом… Отобрали, стали ей сначала ножом этим грозить, поиздевались, как водится, ну а потом рот заткнули и стали у нее на глазах все из канистры поливать бензином, что с собой принесли. На пол в кучу покидали все с полок – фотографии, бумаги, одежду – и подожгли. Подождали, чтобы разгорелось хорошенько, и ушли. Пожарников, говорят, вызывай. Она сперва рыпнулась тушить, в тазике из ванной воду носила, но уж больно резво принялось – только и успела, что паспорт захватить и другие мелочи – у нее, оказывается, на всякий случай всегда было приготовлено, в пакет сложено – все первой необходимости… И выскочила. Хорошо, что хоть спаслась сама.
– Ну у нас особенно, кроме самого дома, и спасать-то нечего, – говорила Наталья, и из глаз ее опять потекли слезы. Я подсунул ей носовой платок.
Вот что значит заботиться о будущем, подумал я. Интересная мысль – держать все самое важное в одном месте, я тоже иногда подумываю такой кулек приготовить, да все никак… Я не запасливый. Слишком уж раздолбай… Кроме того, я никак не могу определить, что для меня является самым важным. Либо все в кучу сгребать, либо – гори оно все синим пламенем! Обычно это зависит от настроения. Иногда, честное слово, так жизнью недоволен, что своими бы руками… Ладно, не будем кощунствовать, тем более в присутствии погорельца.
Соседи Шишковых, продолжила гостья свою печальную повесть, вызвали пожарных, но Наталья была в таком состоянии, что решила их не дожидаться, а под шумок улизнула, вырвавшись из заботливых рук соседей, и помчалась ко мне, словно ребенок к маме или собака к хозяину. Интересно, как она ехала по Москве в таком виде, подумал я.
С одной стороны, такая в ней порывистость и такое оказанное мне доверие приятно тешили мое мужское самолюбие. Мне нравится чувствовать себя защитником обиженных. Потому я и адвокат, ха-ха… Тем более если последние – красивые женщины…
– Где же мы теперь будем жить? – удивлялась неожиданному повороту судьбы Наталья. – У нас и не застраховано… Как же мы теперь?
Я, как мог, утешил гостью, и мы еще посидели на кухне, обсуждая создавшееся положение. Наталья возвращаться домой, то есть к соседям, боялась, потому что бандиты знают адрес, ехать к родственникам боялась, наверное, и у меня оставаться тоже боялась. Я заверил ее в собственной благонадежности, обещал всяческую помощь, предложил предоставить временное убежище, пообещал неприкосновенность, чистое белье и горячий душ, а также намекнул, что утро вечера мудренее.
С горячим душем, надо сказать, я немного наврал. Невольно, правда… Да и не только с горячим душем… То есть душ-то как таковой был, но вот вода…
Я постелил ей наново у себя на кровати, для себя вытащил из чулана раскладушку, которую как раз собирался установить в другой комнате.
Наталья в это время уже проследовала в ванную, захватив большое мохнатое полотенце. Через некоторое время из ванной донесся приглушенный вопль. Точнее, я бы сказал – сдавленный визг. Простые девки так визжат, когда им ужа за пазуху сунешь, – так визжат, что сердце замирает. Помню это по своим отроческим годам, когда мамаша вывозила меня отдыхать в деревню на летние месяцы… От неожиданности я здорово прищемил раскладушкой палец, сорвав кожу и зашибив ноготь. Ругаясь сквозь зубы, я понесся в ванную, чтобы узнать, что еще случилось. Стукнув пару раз, я распахнул дверь. Видимо, все еще сказывалось мое сонное сомнамбулическое состояние – ну кто же, без того чтоб дождаться «Войдите!», врывается в ванную к женщине! То, что я привык, что это только моя ванная, в данном случае оправданием служить не может. Оправданием в какой-то степени может служить только мое затуманенное сознание, в котором все нормы приличия и магистральные участки, так сказать, отключились, и осталась только темная периферия, которая в любой момент могла выкинуть что угодно… Я сова и потому утром часов до двенадцати не способен соображать вообще, а сплю так крепко, что если меня разбудить и заставить говорить по телефону, я проделаю это не просыпаясь, буду давать довольно осмысленные ответы, но утром вообще ничего не вспомню. Что не раз доставляло мне всяческие неприятности… Короче, я распахнул дверь и увидел Наташу, которая стояла, завернувшись в мое мохнатое полотенце, и изумленно на меня смотрела.
– Что, паук? – спросил я первое, что пришло в голову. Подробности ее телосложения, открытые голые части тела выше и ниже полотенца – шея, плечи, колени – меня смутили и совсем сбили с панталыку. На всякий случай я нагнулся и заглянул под ванну – там жил мой старый знакомый, давно раскинувший свою паутинку. Сидел он там скромно, сжавшись в комочек, не суетился и по помещению не бегал…
– Почему – паук? – спросила Наташа, изумившись.
– Вы кричали… – объяснил я, чувствуя, что выгляжу глупо. Еще чего доброго решит, что я к ней ворвался с нечистыми намерениями… Между тем помыслы мои были абсолютно прозрачны.
Дело в том, что однажды я был знаком с девушкой, которая страсть как боялась пауков. Какие вопли и визги она издавала, стоило только попасться ей на глаза самому крохотному паучку, – не передать. Ни в сказке, ни пером. Соседи вскакивали среди ночи с кровати и обливались холодным потом. Потом принимались мне завидовать, и совершенно безосновательно. Я в это время не предавался любовным утехам, а тыкал во все углы мокрой шваброй, а пассия моя восседала в это время на столе и оттуда руководила. Причем ужас этот ее в отношении пауков ничем, кроме мистики, объяснить я не в состоянии. Наверное, в прошлой жизни она была какой-нибудь жрицей, причем в той религии паук был объявлен либо священным, либо проклятым животным. Я лично ничего против них не имею, наоборот, они мне симпатичны, и я стараюсь зря их не трогать. Пусть живут… Во-первых, они не кусаются. Во-вторых, достаточно робки. В-третьих, их мало, и они чистенькие – не то что эти преотвратные тараканы…
– Неужели я так громко кричала? – смутилась Наталья. – Я так только… От неожиданности.
– Простите, что ворвался… – смутился и я. – Честно говоря, как-то сразу не подумал… Извините. А что случилось? В чем заключалась неожиданность? Мыши? Моль? Собственная тень?
Наталья молча показала пальцем в ванну. И тут я увидел – из-под крана в мою белоснежную, недавно хорошо отмытую ванну стекала тонкая ржавая струйка, похожая цветом на коньяк.
– Трубы ржавые, – объяснил я, огорченно кряхтя. – Старый дом… Просто поздно сейчас. Это бывает… – и включил воду посильнее.
– Я сразу вылезла, как увидела, – пояснила Наталья.
Замолчав, мы вместе уставились на воду в ожидании. Струя несколько посветлела, но не до конца. По ванной распространился кислый речной запах. Долгое молчание, кажется, нас обоих смутило.
– Вот… – развел я руками. – Не обессудьте… Другой, видимо, уже не будет.
– Да, – сказала Наталья, и полотенце, обвивавшее ее фигуру, само развязалось и упало к ее ногам.
Возможно, она выпила слишком много коньяка, успел подумать я. Или все-таки неправильно поняла мое появление в ванной… Не могла же она меня принять за такого придурка, каким я являюсь на самом деле… Выглядеть я, во всяком случае, стараюсь гораздо умнее.
Не знаю, в чем тут было дело – нет, ну за себя-то я, конечно, отвечаю, со мной как раз все понятно… Без вопросов… А Наталья… Я, конечно, не мог отказать – вроде как и сам напросился, и неудобно – женщине отказывать.
Кроме того, она конечно же перенервничала… Это, должно быть, вывело ее из обычного равновесия. Короче, все произошло прямо в ванной под душем, причем этот гадский душ ну никак не хотел подчиняться командам и то окатывал нас холодной водой, то, смилостивясь, кипятком.
Следующие полчаса я старательно и активно занимался лечением ее стресса. И ей, я увидел, полегчало… Меня же лично в результате столь активных действий неудержимо потянуло в сон. Я боялся заснуть прямо в ванне, даже попытку сделал. Потому, кое-как ополоснувшись желтыми струями, мы проследовали в комнату и вместе забрались под простыни. Сдуру я перед этим открыл в комнате форточку, потому сразу же здорово замерз, и еще какое-то время ушло на то, чтобы согреться, а Наталья этим сразу же воспользовалась, затянув женский разговор и старательно выясняя, какая именно часть тела мне у нее понравилась более всего, и так далее…
Меня здорово подмывало изложить ей придуманную мною аналогию с кружкой холодной воды и умирающим от жажды человеком, которую я в подобных случаях обычно использую, чтобы обид и неясностей не оставалось. Во рту пересохло, набросился мужик, вылакал, лежишь наслаждаешься, в животе хорошо, а кружка ему после этого: «Поцелуй меня!» Хотел я ей это изложить, но почему-то не стал.
