Джеймс Чейз - Поцелуй мой кулак
– Святое дело!
Она достала бутылку дешевого виски, принесла воду из-под крана и лед, после чего, с сознанием выполненного долга, удалилась в ванную.
Я сидел в старом кресле с бокалом виски в руке и слушал, как Рея вышагивает у меня над головой. Казалось, это мечется животное в клетке. Я вспоминал то время, когда испытывал к ней желание, и радовался, что сейчас она ничего для меня не значит, просто у меня над головой мечется из угла в угол опасное животное. Можно было бы подняться наверх, вышибить пинком дверь и застрелить ее, но я понимал, что это не самый лучший выход из положения, чтобы закончить нашу маленькую драму. Надо убить ее так, чтобы и тень подозрения не упала на меня.
Эта ночь с Сади была не такой бурной, как в прошлый раз. Я быстро утолил сексуальный голод, и мы уснули в объятиях друг друга. Сади спала крепко, но я парил между сном и явью.
Мое полусонное состояние фиксировало стук каблуков непрерывно вышагивающей Реи. Но полностью я проснулся лишь тогда, когда послышался рев приближающегося мотоцикла, от которого задребезжали стекла.
Сади застонала во сне, перевернулась на другой бок и продолжала спать.
Внизу грохнула дверь подъезда, и послышались тяжелые шаги Призрака, поднимающегося на четвертый этаж. Я отчетливо слышал, как он открыл дверь своей квартиры и с треском захлопнул ее за собой.
– Слушай, сука, это последняя бутылка виски, – его низкий, угрожающий голос доносился сквозь потолок так отчетливо, словно он находился в комнате Сади.
– Давай ее сюда! – я сразу узнал голос Реи.
– Бери и упейся насмерть. Мне-то какого черта беспокоиться.
Сади тихо застонала во сне. Наступила пауза, потом Призрак снова заговорил:
– С меня хватит! Нечего тебе здесь отсиживаться! Помещение нужно мне самому. Выметайся отсюда!
– Заткнись, безмозглое отродье! – в голосе Реи звучала истерическая нотка, заставившая меня насторожиться. – Я останусь здесь. Мне некуда идти! Попробуй сделать какую-нибудь гадость в отношении меня, и я прижму тебя к ногтю. Копам давно не терпится наложить на тебя лапу.
После длительного молчания Призрак сказал:
– Черт, никак не пойму, чего ты здесь торчишь. Что ты натворила, что даже нос боишься показать на улице? За каким чертом ты явилась сюда и теперь прячешься от копов? Я хочу знать! Где Фел? Хватит с меня твоего проклятого присутствия и непрерывного пьянства. Выметайся!
– Да ну?
Чувствуя тепло, исходящее от тела Сади, я напряженно вслушивался в каждое слово. Рея между тем продолжала:
– Я останусь здесь до тех пор, пока не смогу уйти без риска. Мне нельзя показываться на улице до тех пор, пока все не успокоится. Ведь я для тебя немало сделала. Кто купил тебе твой чертов мотоцикл? Неужели ты не можешь сам что-нибудь заработать? На что ты годен, кроме как гонять на мотоцикле да хвастать напропалую?
– О'кей! – Призрак понизил голос, и мне приходилось напряженно вслушиваться, чтобы разобрать его слова. – Выметайся! Можешь настучать на меня копам. Они меня не тронут, когда зацапают тебя. Так что собирай свои вещи и уходи.
– Выпей, Призрак…
– Я уже сказал, выметайся!
– Ну перестань, чего там. Вечно мы ругаемся, – в голосе Реи вдруг послышалась плаксивая нотка. – Выпей. Я хочу в постель… С тобой…
– Кому ты нужна? Сказано, катись к чертовой бабушке!..
– Я слышала, дорогой. Но я хочу лечь. Давай…
– Я сыт по горло, пьяная корова! Пошла вон! Иди устраивай сама свои проклятые делишки, а меня оставь в покое.
По звучавшей в его голосе злобе я вдруг понял, что он говорит всерьез и не отступится от своего. Я соскользнул с кровати и торопливо натянул одежду. Возможно, я дождался своего часа! Итак, Призрак мне не опасен.
Когда я надевал туфли, Сади перевернулась на спину.
– Голубчик, где ты? – пробормотала она и снова уснула.
Призрак заорал:
– Вон! – Дверь с треском распахнулась. – Забирай свои вещи…
Что-то грохнуло об пол, потом дверь захлопнулась. В тот же миг я выскочил в коридор. Тихо открыв дверь квартиры Сади, я сбежал по лестнице в подъезд. Стоя в темноте, я ждал. Рея спускалась по лестнице. Я уже слышал ее бормотание:
– Ублюдок… ублюдок…
В следующую минуту я увидел смутные очертания ее фигуры. Она ощупью пробиралась к двери.
– Не спеши, детка, – тихо произнес я. – На улице копы.
Она остановилась, задохнувшись от неожиданности.
– Кто ты такой, черт тебя подери? – она пыталась рассмотреть меня.
– Вроде тебя, пережидаю.
Она тяжело привалилась к стене, рядом со мной. Я слышал запах виски из ее рта.
– Пережидаешь? Как тебя понимать? – у нее заплетался язык. Судя по всему, она была пьяна в стельку.
– Хочешь, детка, смоемся вместе. У меня машина, и я знаю надежное место за городом.
Она соскользнула на пол.
– Господи, как я пьяна, – в ее голосе слышался вопль отчаяния. – Я хочу умереть.
«Но не здесь», – подумал я. Грохот выстрела неминуемо привлек бы внимание. Надо выманить ее в безлюдное место, а уж потом пристрелить.
– Пошли, детка.
Она всматривалась в меня.
– Кто ты такой? Я тебя не вижу. Кто ты такой, черт тебя задери!..
Я отбуксировал ее вниз по ступенькам и вывел на темную, безлюдную улицу. Рея шла спотыкаясь, и мне все время приходилось поддерживать ее. Под уличным фонарем она отстранилась от меня, и мы взглянули друг на друга. Я едва узнал ее. Она страшно постарела. В рыжих волосах появилась седина. Ее изумрудно-зеленые глаза мигали, словно за ними горели лампочки, но вид был истощенный. Пошатываясь, она всматривалась в меня. На ней был надет красный брючный костюм, через плечо висела сумка.
– Привет, кудлатый, – наконец сказала она. – У тебя есть хоть какие-нибудь волосы под этим париком?
– Шевелись. Машина в конце улицы, так что вперед.
Она пьяно рассматривала меня. Мой растрепанный парик, густая борода, грязная одежда как будто придали ей уверенности.
– Ты тоже в бегах?
– Допустим.
– Мой брат умер, – сказала она. – Единственный сукин сын, который меня понимал. Его убили копы.
Я взял ее под руку.
– Давай, пошли отсюда.
Она послушно двинулась следом, но была так пьяна, что растянулась бы ничком, не поддержи я ее. Петляя, мы двигались по пустынной улице к тому месту, где я оставил «шевроле». Когда я отпирал дверцу, она прислонилась к машине, с подозрением глядя на меня.
– Мы не встречались, кудлатый?
– За что тебя ищут копы? – вопросом на вопрос ответил я.
– На кой черт тебе это знать?
– Тоже верно. Так ты садишься или останешься?
Она открыла правую дверцу и шлепнулась на пассажирское сиденье. Мне пришлось перегнуться через нее, чтобы захлопнуть дверь.
– Куда мы едем, кудлатый?
– Не знаю, куда ты, а я мотаю на побережье. У брата есть катер. Он переправит меня в Гавану.
– В Гавану? – она прижала руки к лицу. – Я тоже хочу туда.
– Вот и договорились. У тебя есть какие-нибудь деньги?
Она хлопнула по объемистой сумке.
– А как же! Поехали, кудлатый.
Когда мы выехали из города, она уснула. Было четыре часа утра. Еще час, и начнет светать. Широкое шоссе было пустынно. По обеим сторонам тянулись густые сосновые и кипарисовые леса. Я смотрел на Рею. Ее голова была откинута на сиденье, глаза закрыты. Все, что мне нужно было, так это мягко затормозить, достать из заднего кармана револьвер, прострелить ей голову, выбросить тело на обочину и уехать. Нетрудно. Не доезжая до Неплза, избавлюсь от парика, брошу машину и на автобусе компании «Грейхаунд» доберусь до Сарасоты. Там куплю новую одежду, сбрею бороду, пересеку страну, направляясь в Форт-Пирс, а оттуда вернусь автобусом в Литл-Джексон, где я оставил свой «бьюик». Потом вернусь в Парадиз-Сиги, вольный, как птица. Этот план, промелькнувший у меня в голове, был очень прост. Я воображал, что покончить с Реей будет необычайно трудно и опасно, но вот она сидит, погруженная в пьяный сон, полностью в моей власти. Остается только нажать курок…
Я взглянул в зеркальце заднего вида. Ни одной машины. Я плавно ослабил нажим на педаль акселератора. Машина начала терять скорость, катясь по инерции, и остановилась в тени большого бука, когда я перевел рычаг скорости в нейтральное положение и включил ручной тормоз.
Рея по-прежнему спала. Мои пальцы обхватили рукоятку револьвера. Я медленно вытащил оружие и снял предохранитель. Подняв револьвер, прицелился ей в голову и положил палец на спусковой крючок. Но на большее меня не хватило. Я сидел и глядел на нее, в отчаянии целясь ей в голову, но отчетливо понимал, что не смогу нажать на курок, не смогу хладнокровно убить ее. В горячке я убил Фела, но у меня не хватило решимости застрелить спящую женщину.
Внезапно Рея открыла глаза.
– Смелее, Ларри Карр, – сказала она громко. – Докажи, что ты не трус. Смелее! Убей меня!
Ослепительные фары приближающегося грузовика осветили кабину «шевроле». Я смог отчетливо рассмотреть ее. Боже! Она выглядела ужасно. Глядя на нее, я не понимал, как мог испытывать к ней влечение. Теперь это мне казалось каким-то страшным эротическим кошмаром. Она сжалась в комок в углу, глаза смотрели тупо, губы кривились в издевательской усмешке.
